Раньше мне казалось, что хуже разбитых мечтаний и надежд, может быть только ожидание их крушения. Когда в уме ты просчитываешь миллиард негативных вариантов, изводя свою психику и практически лишаешься рассудка. Когда кажется, что мозг работает на пределе, но все равно предчувствие фиаско тебя не покидает ни на секунду. Так вот ни черта подобного. Хлеще всего, когда даже и представить себе не мог провала, когда ты сделал все, чтобы его вероятность была сведена практически к нулю… И тебя как ведром ледяной воды окатили вариантом в тысячи раз хуже, чем и представить себе можно было в самых страшных кошмарах.

Я убью эту мразь. И его я тоже прикончу. Ах ж ш черт… Я даже этого не могу. Меня всего лишили в один злосчастный день. Ну ладно, в два. Может больше, я не знаю уже теперь – где конкретно я допустила настолько фатальную ошибку, что сейчас сижу в этом засаленном баре и испытываю только одно желание – напиться так, чтобы забыться минимум дня на три. Чтобы боль от жесточайшего похмелья хотя бы на пару часов перекрыла эту адскую ломку от ощущения того, что человек, за которого я как за соломинку хваталось тогда, когда все вокруг рушилось, когда, я уверенна, ломались самые сильные духом, когда не было видно и намека на свет в кромешной тьме, вот так просто тебя предал… Когда каждый день я не ждала, что наконец покину этот мир и настанет конец всем этим бесконечным пыткам. Я выгадывала момент, когда уложу всех на лопатки и под фейерверки свалю из этой дыры. И все впустую. Все, чего я добилась – это нож в спину.

Кто я теперь? Эй, привет, я Хлоя и я бессмертна. А еще меня пытали больше полугода, я сбежала, узнала, что я еще и какой-то недоделанный супергерой. Ах да, забыла упомянуть, еще меня огрели по голове замечательной новостью: мой муж мне изменял, пока я гнила в мерзком подземелье, к семье мне путь теперь заказан, за такими как я охотится ненормальный психопат с мировым влиянием, и все, что мне остается – это эфемерная мечта миллионов. Неуязвимость, нечеловеческие способности и долгие, долгие годы в одиночестве. Ничего этого я не просила, у меня все было, хотя всю жизнь преследовало чувство, что мне этого мало. Только теперь я с горечью осознаю, что этого было более чем достаточно…

– И кого ты хочешь напугать своей зубочисткой? Отвали от меня, на правду не обижаются, – от самобичевания меня отвлекла перепалка каких-то пьяных парней в паре метров от меня. В руках здоровенного бугая блестел внушительных размеров нож, но его оппонента, кажется, это ни разу не пугало.

– Ребята, хотите поубивать друг друга – выйдите из бара, не мешайте другим упиваться замечательным вечером, угрюмо буркнула я им. Я уже порядком устала от окружающего меня безумия.

– Не лезь не в свое дело, сука, – прорычал бугай. Ох зря, очень зря он нарывается на злую и не трезвую женщину.

– Куколка, правда, не встревай, своим перышком он может навредить разве что своему чрезмерно раздутому эго, – промурлыкал второй.

– Ну конечно, что ты можешь противопоставить этому громиле с ножом. Щелкнуть по роже своим щуплым кулачком?

– Ты меня недооцениваешь, красотка, – худощавый брюнет, одетый в потасканную кожаную куртку, драные джинсы, видавшие лучшую жизнь черные конверсы и серую футболку, что-то прошептал на ухо бугаю и тот, хмыкнув, к моему удивлению, свалил. – Меня, кстати, Дерек зовут.

– А меня зовут "я не ищу знакомств с самоуверенными алкашами".

– Ой, да ладно, сама уже вторую бутылку допиваешь, а до сих пор ни в одном глазу. Сдается мне, есть у тебя что-то общее с самоуверенными алкашами, – Дерек определенно был в лучшем расположении духа, чем я, и подсел на соседний стул. Но на задушевную беседу я была не настроена абсолютно. – Рассказывай.

– Что прости? Тебе больше заняться нечем, кроме как следить за тем, сколько я выпила? – по моему тону уже надо было понять, что от получения знатного леща его отделяет буквально пара секунд.

– Ну ты сидишь тут одна, в баре, в далеко не в самом благополучном районе, напиваешься в хлам. Думаю, тебе есть, что рассказать человеку, которого ты больше никогда не увидишь, раз две бутылки скотча не смогли унять твою тоску. Так что, рассказывай, я никуда не тороплюсь.

От моих историй у тебя крыша поедет, дружок. Я и начать не успею, как ты вызовешь санитаров. Но с чего же начать… Насколько глупым и обыденным все казалось тогда, настолько же больно, раскаленным железом по застарелой ране, это убивает теперь…

– А Джойсы не могут оставить Генри у бабушки? – с явно преувеличенной драмой в голосе прокричал мне Ник из гостиной.

– Ты же сам знаешь, что нет – чем ты слушал, когда они наперебой возмущались ее незапланированным отпуском как раз тогда, когда у них обоих аврал на работе и им придется сломя голову нестись на другой конец города, чтобы забрать мальчика из детского сада? Чертова молния… Застегнешь?

Я подошла к Нику, оставив свои жалкие попытки справиться с этим платьем. Вот уже вторую неделю мы ломали голову над тем, как спланировать нашу годовщину таким образом, чтобы наш дом после этого остался пригодным для жизни и не было проще его просто сжечь к чертовой матери. Как-то мы упустили тот момент, когда все наши друзья, даже самые отбитые и безнадежные холостяки мало того, что переженились, так еще и массово обзавелись с детьми. Некоторые просто сразили всех наповал, когда, перебрав за пару-тройку лет с десяток партнеров (зачастую это были личности, над которыми втихаря, и не очень, ржала и подтрунивала вся остальная компания) они не придумали ничего лучше, чем переспать друг с другом… И конечно же сразу Лин забеременела. Двойней. Комбо. А в Майке в кой-то веке проснулся величайшей души джентльмен, который "Ну как же я могу бросить своего братана в такой ситуации и отправить ее на аборт!". И ничего лучше, чем остановить свои тщетные поиски любви всей жизни, сыграть свадьбу и свалить в медовый отпуск в Гоа они не придумали.

Сказать, что все были в шоке – ничего не сказать. Но ничего, все смирились. Но не с тем, что половина детей ну никак не ладила друг с другом. Особенно отличался Генри, маленький альфа-самец среди всех отпрысков, который, будучи самым старшим, решил пережить пубертат, переходный возраст и кризис пятилетки сразу и имел в арсенале только два настроения: дубасить и доводить до истерики всех без разбора или манипулировать малышами, подбивая их на неведомую фигню и бесчисленные разрушения. Благодаря его безупречному характеру идея с рестораном была отметена практически сразу же – мы не просидели бы там и получаса, не получив внушительный счет за погром. Как такая милая и добродушная пара, как Эми и Адам, умудрилась произвести на свет такое исчадье ада никто и ума приложить не мог. Был всего один раз, который заставил Эми краснеть за своего благоверного, когда тот, наэскпериментировавшись с текилой, за два часа разрушил весь наш лагерь в кемпинге – сломал мангал, разбил кальян, порвал тапки и футболку Сэма, разбил телефон, сломал елку и справил нужду на соседнюю палатку. Но все это не шло ни в какие сравнения с "мелкими шалостями" их чудесного отпрыска. Благо они решили пока остановиться на одном продолжении своей четы. Шутки про ребенка "от соседа" и про одержимость дьяволом давно поросли бородой и перестали быть смешными.

Как пережить апокалипсис в виде десятерых взрослых и шестерых детей в доме, где никто и никогда не задумывался над безопасностью нахождения лиц младше семи лет и нет ни одной игрушки, способных отвлечь их от разрушений, идей не было никаких.

– Весь вечер я смотрел на самую шикарную женщину в ресторане и никого не слушал, – страстно шепнул мне в ухо Ник, нарочито медленно застегивая злосчастную молнию моего синего платья-футляр.

– Эй, мы, итак, уже всюду опоздали, давай оставим это до возвращения домой, – вырвавшись из похотливых объятий промурлыкала я. Хотя четкое осознание, что вечер кончится слезами двойняшек и жаркими спорами о воспитании среди наших друзей, оставив всех в далеко не приподнятом настроении, говорило о том, что мы завалимся в спальню совершенно обессиленными и недееспособными.