«Ну теперь точно всё…» – успел подумать Слава, перед тем как силы его совсем покинули, и он стал оседать, падая в спасительный обморок.

– …Как видите, Александр Климентович, перед Вами всё на блюдечке с голубой каёмочкой. И главное: в этом деле вы продвигались, как слепой котёнок, но завершаете его настоящим львом!

– К чему весь этот зверинец?

– К тому, мой дорогой друг, что теперь ход событий выставляет Вас и именно Вас в лучшем свете. Международного синдиката наркоторговцев, считайте, уже нет. Стопроцентная эффективность и при этом, прошу заметить, ни одной лишней жертвы. Мало того, Вы расследовали всё в несколько дней! Очень, очень в духе легендарного Велецкого, насколько я могу судить. О втором же варианте, который мы Вам можем предложить, мне и говорить не хочется. Но, думаю, Вы сами прекрасно понимаете, как много значит для нас сохранение инкогнито. Высокий долг требует от нас сохранить его любой ценой.

– Не продолжайте. Я понял. С меня, видимо, причитается за… первый вариант?

– Разумеется. Но поверьте, лишь сущая мелочь! Вас это нисколько не должно затруднить.

– О чём именно идёт речь?

– Вы ценны и востребованы как мастер своего дела, а потому я не смею просить многого. С Вас причитается лишь ужин. Ровно один ужин с моим работодателем. Это – всё, о чём я Вас прошу. Помимо соблюдения Вами и Ростиславом Львовичем известной конфиденциальности, конечно же.

– Ваша светлость, нам трудно его держать! Силён, подлец!

– Полно Вам, Александр Климентович! Мне ведь совершенно не хочется делать больно ни Вам, ни Вашему другу! Мы здесь совершенно не для этого.

– Хорошо, хорошо. Не трогайте Славу. Я спокоен.

– Итак?.. Ваше решение?..

– Как я могу знать, что Вам можно верить? Что Вы не заявитесь вот так же к нему домой сразу после оного ужина?

– Ваше высокоблагородие, Вы же умный человек! У нас для подобных бесед слишком мало времени. Да, мы не можем дать Вам гарантии, увы! Но мы даём Вам выбор. Вам и только Вам велением сердца и долга выбирать между напрасной гибелью ни в чём не повинного обывателя и блестящим исполнением Вашей службы. Кроме того, я могу заверить Вас в том, что мой работодатель – глубоко честный и благородный человек. Верите Вы сейчас в это или нет, но наше служение – этот вовсе не шантаж и не контрабанда. Наше служение, повторю Вам, суть созидание будущего для этого бренного мира.

– Ясно… Хорошо… Будь по-Вашему. Я вам не верю, но я согласен.

– Прекрасно! Мудрое решение, Александр Климентович. Вы о нём не пожалеете! Вот время и место встречи, можете после перечесть. Уверен, Вы сумеете освободиться от этих пут достаточно быстро. Поэтому прошу извинить нас за такое обхождение, но мы оставим Вас здесь как есть. С нетерпением жду нашей новой встречи в более комфортных нам обоим обстоятельствах… Миша, Руслан, можете отпустить. Хорошего Вам дня, господин майор!

Слава пришёл в себя от того, что его кто-то не сильно, но методично похлопывал по щекам. Ни мешка на голове, ни пут на руках и ногах в этот раз, к тихому его облегчению, не обнаружилось. Зато обнаружился Алекс, который и приводил в чувство приятеля, полулежащего перед ним в кресле. Слава понятия не имел, сколько прошло времени, но вокруг, по виду, была всё та же съёмная квартира.

– Александр Климентович… А что Вы тут… А где… – начал нечленораздельно мямлить он, пытаясь восстановить картину происходящего.

– Не волнуйтесь, пожалуйста, Ростислав Львович. И, прошу Вас, пока не двигайтесь. Вам нужен покой. Похоже, Вы, когда падали, опять головой ударились.

Велецкий был дружелюбен, но мрачен, а в руках меланхолично крутил какую-то записку, сложенную вдвое.

– А лучше всего – ничего даже не говорите, пока в голове не прояснится, – сказал он. – Я уже и так, судя по всему, узнал достаточно. И во многом – благодаря Вам, друг мой.

Велецкий подошёл к окну и задумчиво посмотрел в щель между гардинами.

Обернувшись, он убедился, что Слава принял его рекомендации как подобает, и стал, почему-то не глядя Славе в глаза и словно бы даже не прерывая раздумий, неспешно рассказывать.

О том, что сеть дурманщиков изобличена. Небольшой частью арестована, остальной же частью будет арестована в ближайшее время. За исключением двух остававшихся гостей с востока, которых нашли мёртвыми в Колпине.

Что Славе в связи с этим причитается именная благодарность Его высокопревосходительства. Письменная, на гербовой бумаге с печатью ведомства.

И да, те, кто встретил его в этой квартире, весьма вероятно, входят всё в тот же преступный синдикат. И да, если так, то они будут непременно изобличены и пойманы в ближайшее время.

Хотя пока их только ищут: жандармский отряд быстрого реагирования выехал на место, как только пришёл сигнал, что телефонная связь в квартире оборвалась, но этим неизвестным удалось скрыться.

«Я их видел! Я смогу опознать!» – хотел было перебить Слава, но не успел он открыть рот, как Алекс решительно пресёк эту попытку и продолжил.

– Однако, главное даже не в этом, – сказал, наконец, он. Но как-то глухо и будто-то бы с грустью… Или показалось?

– По всему выходит, – продолжил Велецкий после глубокого вздоха, – что главари организации, очевидно, остались на свободе, и вот их-то изобличить будет совсем не просто. А это, к большому сожалению, означает прямую опасность для твоей жизни и твоей семьи…

Сердце Славы сжалось в комок и покатилось куда-то вниз. Представив, что скажет на это Надя, он сглотнул и уставился на друга, беззвучно умоляя его сейчас же сообщить, что у него есть план и на такой случай. План, конечно же, был.

– Засим тебе и по закону, и по моему настоянию полагается программа защиты свидетелей. Самая полная из всех, что бывают. С проживанием в одной далёкой-далёкой губернии.

Велецкий снова вздохнул.

– Надю и детей уже собирают под охраной на твоей квартире. Надя сказала, что твои вещи соберёт тоже…

– Д-да… Она может… – машинально улыбнулся Слава в ответ, но тут же потупился.

Александр Климентович теперь выглядел более серьёзным, чем когда-либо. Он поморгал, глядя в пол, а потом снова поднял глаза на Славу и тихо сказал:

– А главное в том, мой дорогой Ростислав Львович, что сейчас мы, возможно, видимся с тобой в последний раз… Твоей помощи и твоей дружбы я не забуду вовек.

Всем хорош Владикавказ, кроме… Да нет, всем он хорош, решительно всем! Широкие бульвары, красивые дома в три-четыре этажа, чистые мостовые с деревьями, высаженными частой линией вдоль поребрика, горы вместо горизонта и даже памятник генералу Ермолову, на котором он вышел лукавым и добродушным, каким никогда не был при жизни – всё это и ещё тысяча мелочей сообщает городу его неповторимый шарм. Столица русского Кавказа, даже превратившись в миллионник, не утратила ни толики своего очарования. Среди двух десятков мегаполисов, возросших в последние годы там и сям в южных губерниях, именно Владикавказ – эталон лоска и изящества.

Для Славы, всю жизнь прожившего в Питере, переезд на юг всегда был мечтой, но мечтой несбыточной, а оттого робкой. И пусть на памяти только его поколения миллионы и миллионы осели в этих благословенных краях и даже пустили корни, сам он всё как-то не решался. Почему? Боялся не освоиться на новом месте, не привыкнуть к климату, не найти работы… Но Александр Климентович выхлопотал ему по программе защиты целый пакет помощи. И пакет этот оказался донельзя щедрым. Подъёмных вышло столько, что отродясь не видевший таких денег Слава смог и маленький домик приобрести, и неспешно работу найти… Хотя, по правде сказать, ещё неизвестно, чем обернулись бы для него эти шальные деньги, если бы и за удачной находкой дома, и за счастливым обретением места в новой конторе не чувствовал он незримой руки своего столичного друга и покровителя. Как бы то ни было, освоиться на новом месте оказалось в итоге делом не сложным, а на мягкий климат и вовсе было грех пенять.