– Да… В полном, Ваше высокоблагородие…

Капитан Плещеев не был в полном порядке – его глаза болели и неостановимо слезились, лёгкие пылали, но больше всего урона, конечно же, оказалось нанесено его самолюбию. И именно поэтому жаловаться сейчас начальнику он был не в состоянии.

Пока Велецкий разрезал пластиковые стяжки на его руках и ногах и давал ему мокрую тряпку, чтобы прикрыться от дыма, Денис и Захар заглянули в подсобку, куда занесли Женю Тишкевича. В подсобке как раз сыскались их коллеги, Иван Шульгин и Тарас Полоус.

Как только и их освободили от пут с кляпами, подпоручик Лесников с благодарностью отметил:

– Ваше высокоблагородие, хорошо, что Вы подоспели! Без Вас тут бы стало слишком жарко! – и тут же с любопытством спросил: – А что Нойманн?

– Нойманн в порядке, жив-здоров, – ответил Велецкий. – Мексиканцы из помянутого мною синдиката, судя по всему, не имели целью причинить вреда. Простой шантаж.

– Шантаж? С такими-то дюжими наёмниками?! – воскликнул, забыв про субординацию, перенервничавший подпоручик Тишкевич.

Подполковник повернулся и пристально посмотрел на него, подняв бровь.

– Шантаж, Евгений Сергеевич, только тогда эффективен, когда очевидна серьёзность злого намерения, – ответил он.

Женя сразу стушевался, а остальные прекратили расспросы.

Легендарный и чересчур самодостаточный Велецкий и в этот раз умудрился во всём разобраться сам. Пусть даже его соратники и почти сумели скопом провернуть то же самое.

– Мой дорогой Тимур, сидите сегодня с Ольгой дома, никуда не выходите и никого не впускайте. До вечера я вернусь сам или пришлю кого-то доверенного, которого вы оба знаете в лицо.

– Что с тобой? Тебе…

– Да, мне страшно. Надеюсь, что вам бояться нечего. Но всё же дом не покидайте и дверь не открывайте. И вот ещё, держи-ка эту штуку. Но помни, что без погон тебе её иметь нельзя. А потому никому не показывай. И без нужды из неё не стреляй.

– Не волнуйся за нас. С нами всё будет хорошо.

– Только за вас, дорогие мои, я в этой жизни по-настоящему и волнуюсь…

Холодный дождь заливал Петроград, будто стараясь смыть его в Неву. Силуэты людей, бежавших по улице в надежде добраться до парадной и не промокнуть окончательно, были едва различимы в вечерних огнях машин.

Тёмно-коричневый роскошный автомобиль с затемнёнными стёклами и узнаваемой «летящей леди» Роллса и Ройса на капоте остановился в Свечном на углу с Лиговкой. Тёмная фигура отделилась от стены и проворно юркнула в приоткрывшуюся дверь машины. Дверь тут же закрылась – и блестящий от капель автомобиль, высокомерно рыкнув, плавно тронулся с места, чтобы сделать круг по кварталу, пока господа внутри разговаривают.

– Добрый вечер, Александр Климентович, – человек в котелке на заднем сидении сказал это так, что было ясно, что имел он в виду обратное.

– Добрый, Ваше сиятельство. Чем обязан такой скорой аудиенцией? – подполковник, только что севший в машину, стряхнул капли воды с рукавов плаща.

– Кроме благодарности за очередное с блеском исполненное поручение, у меня всё же остался к Вам вопрос по завершении дела.

– Вопрос, мессир?

– Да. «El Fuego» вам угрожали?

– Угрожали. Но пусть это не беспокоит Ваше сиятельство, я могу защитить себя и свою семью. Не смею Вас утруждать просьбами на этот счёт.

– Смело, господин подполковник. И безусловно в Вашем духе, ведь каждый знает, как Вы любите работать в одиночку. Но в этот раз я попрошу Вас принять нашу помощь. «El Fuego» сильны. И, что главное, они не присылают пустых угроз.

– И тем не менее. Благодарю Вас покорнейше за предложенную поддержку. Пока я в ней не нуждаюсь.

– Что ж, Ваш выбор. Но знайте – если Ваше мнение вдруг изменится, Вам нужно лишь позвонить. Нам действительно дорога Ваша поддержка наших начинаний, а потому Вы можете всецело рассчитывать на ответное содействие.

– Спасибо ещё раз, Ваше сиятельство.

Внезапно по соседней улице пронеслись машины экстренных служб с сиренами. Подполковник резко посерьёзнел лицом и рывком обернулся на звук.

– Велецкий, в какой стороне отсюда Ваш дом? – медленно произнёс человек в котелке, делая знак водителю притормозить.

Но тут по улице громко прошумели новые сирены, да в том же направлении – и Александр Климентович, прямо на малом ходу открыв дверь машины, сорвался с места и растворился в темноте.

На Филиппов день гуляли все, не вспоминая про пост. Гуляли в Таврическом, через который правящая коалиция протащила концессию – и теперь у страны на полвека был доступ к далёкой перспективной нефтедобыче, да притом и почти без первоначальных вложений. Гуляли в гильдии нефтяников, половина которой рассчитывала поживиться на новом месторождении, а вторая уж не рассчитывала, а вполне определённо строила планы войти в долю с Нойманном. Гулял сам Корнелиус Нойманн, получивший благодаря русскому протекторату доступ к жиле «чёрного золота». Гулял, правда, сдержанно и как-то напряжённо, но это, верно, лишь потому, что осеннею порою американская часть его натуры поборола русскую, а за океаном, всякому известно, не умеют гулять так, как здесь…

Гуляли и в Охранном отделении, где теперь уже доподлинно были уверены в том, что всё улеглось, международного скандала удалось избежать, а значит можно приступить, наконец, к награждению причастных и непричастных. Подполковник Велецкий был на радостях вызван Рязановым куда-то в высшие сферы. Поговаривали даже, что на Высочайшую аудиенцию… Это, конечно, вряд ли, но вот что с товарищем министра они сейчас уговаривают очередное приношение французских виноделов – это как пить дать!

На улице шёл сильный дождь, даром что на носу декабрь по новому стилю. Дежурный принёс промокший конверт на имя начальника как раз во время очередной здравницы в честь Государя. Отслушав гимн, капитан Плещеев, ещё не садясь обратно на стул, походя взял конверт с подноса. Хм, без адреса, подписан на печатной машинке…

Он хотел было отнести конверт в кабинет Велецкого, но, воодушевлённый гимном и разгорячённый шампанским, помедлил под взглядами товарищей, да и открыл его – кто здесь наперсник командира, в конце концов! Кого хвалили перед самим генералом…

«Вы напрасно продолжили поиски янки. Подумайте об этом, когда будете строить новый дом и новую жизнь на пепелище!»

Юрий Степанович сперва покачнулся, стараясь собрать порядком уже разбежавшиеся за вечер мысли – да и кинулся на улицу опрометью как был в одном мундире, прямиком в мёрзлый ливень. Только крикнул дежурному, чтобы подполковника срочно, срочно вызвонили домой.

За руль нельзя, хотя и очень хотелось. По счастью, одно из служебных авто стояло прямо перед входом, да и водитель был внутри. Плещеев вихрем влетел на переднее сиденье и, задыхаясь от волнения, потребовал доставить его по адресу командира, который знал на зубок. Взглянув в глаза капитана, шофёр даже не спросил форменного разрешения, а сразу же молча включил сирены и принялся гнать что есть мочи. Но всё равно не успел.

Знакомый переулок был оцеплен огнеборцами.

Те уже сбили пламя, но всё равно методично поливали из брандспойтов дом, бывший ещё утром трёхэтажным. А на пороге дома, не обращая внимания ни на кого вокруг, сидели двое: мальчик лет одиннадцати и маленький человек в перепачканном сажей местами прогоревшем мундире с бездыханной девочкой на руках.

У холодного окна по другую сторону от ветреного и зябкого ноября за маленьким столиком сидели двое – мальчик и мужчина. Оба осунувшиеся и усталые так, как не устают ни от одной самой тяжкой работы. Мальчик сидел, опустив глаза и бессильно опершись на стол, а мужчина держал его руки в своих и иногда сжимал их так, словно держал мальчика на краю бездны.

– Папа… Я забуду это?..

– Нет, не забудешь… Но в будущем обязательно найдётся что-то ещё. Что-то ещё, кроме этого. То, что тоже можно помнить.