— Роман Андреевич?

— Слава Богу! - обхватывает ладонями мое лицо, заглядывает в глаза. – Что тебе снилось? Ты металась по кровати и мычала.

— Мне приснился кошмар, - если бы меня не удерживали за лицо, отвела глаза в сторону, а так приходится смотреть в невероятную бушующую синь напротив. – Мне снилось то, что...

— Шшш, - прикладывает палец к моим губам. -  Это всего лишь сон.

— Так будет всегда? Я теперь всегда буду видеть их лица? – меня начинает трясти, глаза наполняются слезами. Неужели еще осталось чем плакать? Вчера мне казалось, что я выплакала все, что было во мне. Мне страшно начать анализировать ситуацию. Страшно искать причину и мотив поступка Паши. Я не понимаю, как он мог со мной так поступить, обмануть меня в чувствах. А ведь говорил, что хочет быть со мной, рассказывал о своих планах на будущее, где я играла не последнюю роль. Неужели у человека, который планировал свой отвратительный поступок, нет никаких ценностей, ничего святого?

— Сейчас придет врач, - Роман Андреевич убирает руки, я с сожалением смотрю, как он встает и наливает в стакан воду. Протягивает его мне.

— Спасибо, - пить мне не хочется, но под строгим взглядом делаю несколько глотков. – Почему вы здесь?

— Я вчера обещал приехать.

— Я думала, вы из вежливости это сказали. Но у вас много дел, не стоило так себя утруждать. Со мной все в порядке, если можно так сказать.

— Наш вчерашний разговор никак не выходил у меня из головы, - берет стул, ставит его возле кровати. Я подтягиваю коленки к груди, обнимаю их, внимательно следя за каждым движением Романа Андреевича.

— Я не буду писать заявление, если вы об этом.

— Об этом мы поговорим позже. Я попросил полицию зайти к тебе во второй половине дня, после выписки из больницы.

— Зачем?

— Дина, - склоняет голову на бок, недовольно меня разглядывает. – Не нужно этим парня все прощать. Они не заслуживают этого. Ты понимаешь, что чудом избежала худшее, что могло с тобой произойти? Если бы... – сглатывает. – Если бы я передумал к тебе ехать домой, вряд ли ты сейчас сидела передо мной.

Теперь я опускаю глаза и разглядываю свои колени в больничной пижаме. Роман Андреевич не озвучил конкретно свою мысль, но я поняла, что он имеет ввиду. Вчера я тоже об этом думала. Сумела бы я жить после надругательства над собой? Вряд ли. Сейчас, конечно, мне кажется, что не смогла бы перешагнуть через черту, но подсознательно понимаю: я бы была сломлена и совершила бы что угодно, лишь бы не думать и не вспоминать.

— А почему вы решили приехать ко мне? – я этому человеку обязана. Если бы не он... Если бы он пришел на полчаса позже... Зажмуриваюсь.

— Хотел лично поздравить с днем рождения.

— Да уж... – накручиваю на палец край простыни. – Этот день рождения я запомню надолго.

— Доброе утро! Вижу, Дина, проснулась, -  в палату заходит мой врач, Дмитрий Николаевич. Приятный мужчина, располагает к себе. Я ему приветливо улыбаюсь, кошусь на своего посетителя. Он не торопится оставить меня наедине.

— Как самочувствие, Дина? – врач подходит к койке, берет мою руку, прощупывает на запястье пульс. – Как настроение?

— Все нормально. Бодра и весела, - о своих кошмарах не хочу рассказывать, но за меня решают другие люди. Роман Андреевич хмурится, награждает меня тяжелым взглядом.

— Ее мучают кошмары. Что с этим делать?

— Перебить другими эмоциями, - Дмитрий Николаевич улыбается. – Положительными. Правда, Дина?

— Да.

— Но психолога я все же рекомендую тебе посетить. Правильно?

— Да.

— Вы нам кого-нибудь порекомендуете? – мой главный начальник похоже решил принять участие в моей судьбе. Пару дней назад я бы от счастья умерла, сейчас мне хочется, чтобы он перестал суетиться вокруг меня и занялся своими делами. Я как-нибудь сама справлюсь со своими трудностями.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Конечно, - доктор берет мою карту, просматривает анализы, судя по тому, что не хмурится и не смотрит на меня с беспокойством, все в порядке. – К двенадцати дня мы тебя выпишем. И будь впредь очень осторожна.

— Я позабочусь о ней, - эти слова от Романа Андреевича заставляют меня вздрогнуть и недоуменно на него взглянуть. К чему такая забота? Зачем? Почему? Может сказал Лике, и она попросила его присмотреть за мной?  Я же просила его!

— Роман Андреевич, вы звонили Лике? Вы ей все рассказали? Зачем? – последний вопрос кричу ему, когда нас оставляют вдвоем в палате.

— Успокойся. Никому я не звонил. Это моя инициатива, я хочу о тебе позаботиться! – смотрим друг другу в глаза, я пытаюсь осмыслить слова, не давая себе на что-то надеяться. Сколько бы мы молчали и пытались пересмотреть друг друга, не знаю. В дверь стучатся и, не дожидаясь ответа, в палату заходят... родители Паши.

Родители Паши не спеша заходят в палату. Романа Андреевича замечают не сразу, но, обнаружив, что я не одна, вдвоем хмурятся. Лидия Петровна недовольно поджимает губы, а Владимир Олегович сдвигает угрожающе брови к переносице. Похоже они не рассчитывали, что у меня будут посетители с утра.

— Здравствуй, Дина. Узнали, что ты попала в больницу, решили тебя навестить, - Лидия Петровна достает из пакета апельсины и, подойдя к тумбочке возле койки, кладет их. О том, по чьей вине я оказалась в больнице, промолчала. Смотрю на Романа Андреевича. Он стоит возле окна, скрестив руки на груди. С прищуром разглядывает родителей Паши.

— Спасибо за апельсины, Лидия Петровна. У меня все хорошо, сегодня должны выписать.

— Вот и славненько, что все хорошо. Ведь все обошлось? – и так проникновенно и с нажимом заглядывает глаза, что я непроизвольно внутренне сжимаюсь и молчаливо киваю головой.

— Ты представляешь, Пашку-то нашего задержали. Говорит, что тебя проводил, и его менты скрутили возле твоего дома, сразу отвезли в отделение, - тяжело вздыхает, опускает глаза на свои руки. Владимир Олегович стоит возле двери, в разговоре не участвует.

— На что вы рассчитываете, придя сюда? – вдруг вмешивается Роман Андреевич, поняв, что пауза немного затягивается. Лидия Петровна вскидывает голову, исподлобья косится на моего начальника.

— А вы собственно кто?

— Тот, кто ее защищает.

— Вы юрист? – сразу становится заметно, как Лидия Петровна начинает нервничать.

Я молчу. У меня нет желания вмешиваться в разговор, как и ругаться. Я по-прежнему не планирую писать заявление на Пашу и его друзей. Внутренней протест. Головой понимаю правильность того, что наказать парней за поступок нужно, но не могу себя заставить даже думать о произошедшем. Меня начинает потряхивать только от одних воспоминаний, а ведь это все нужно будет рассказать следователю. Вывернуть всю себя перед чужим человеком. Сложно. Очень сложно.

— Не совсем, но у Дины будет юрист. Самый лучший, которого можно только найти. И ваш сын с друзьями будет отвечать по закону, - каждое слово пропитано непоколебимостью и уверенностью. Мне хочется залезть под одеяло и согреться, тон Романа Андреевича морозит все вокруг.

— Что? – голос Лидии Петровны поднимается на несколько окав выше, заставляя поморщится от громкости. – Что вы такое говорите? Мой Паша не имеет никакого отношения к тому, что произошло с Диной!

— Вы в курсе, что там произошло? – подлавливает Роман Андреевич мать Паши. Женщина открывает рот, но тут же его закрывает. – Я там был. Я все видел своими глазами. Поэтому ни о каком мировом соглашении речи не будет. Ясно? Если да, прошу на выход, - кивает в сторону двери, где стоит Владимир Олегович.

— Да что вы себе позволяете! – заводится Лидия Петровна вскакивая на ноги. – Вы понимаете, что вы ломаете жизнь ребенку?

— А вы понимаете, что он мог сломать жизнь девушке, с которой встречался только из-за эгоистичных амбиций? Судя по вашему выразительному молчанию, вы думали, как защитить своего сына, а не о том, какой урон психике он нанес девушке. Я прошу вас покинуть палату и не надоедать Дине с уговорами о том, чтобы она не писала заявление. Она его напишет. Я об этом позабочусь.