Еще с вечера меня начало потрясывать, руки дрожали так, что я не смогла нормально поесть. Похожее состояние у меня было в день отъезда из деревни, когда я собиралась поступать в университет.

Как я смогу это сделать? Было сильное искушение послать заговорщиков подальше и жить дальше без их параноидальных теорий, но что-то меня останавливало. То ли яростная убежденность Дэна, то ли умоляющий взгляд Лея, хотя, скорее всего, это были слова Ярослава. Несмотря на расставание со Станом я не могла забыть, что спустя пятнадцать лет я все еще буду вести свою первую эльфийскую группу, Лаэлис продолжит пудрить мозги молоденьким выпускницам, а Стан уже войдет в преклонный возраст.

Я не могла представить его старым или больным, казалось, что он с его здоровьем, силой, грацией должен жить вечно. Но этого не будет. Если я не украду тот шприц. Даже если я украду тот шприц.

Как лучше это сделать? Вызвать медсестру под каким-нибудь предлогом – слишком подозрительно, торчать безвылазно у нее в кабинете – еще хуже, расквасить нос ребенку – неприемлемо. А если уколы привозят под охраной, и специально выделенный эльф не оставляет их без присмотра ни на секунду? Угу, и чемоданчик с ними он носит, приковав к себе наручниками.

Ровно в семь утра я вошла в детский сад уверенной походкой с фирменным непробиваемым выражением лица. Привычный способ скрывать панику. Поздоровалась с Ильмеей Захаровной, уточнила еще раз меню, спустилась к медсестре и спросила точное время, когда будут делать прививки. «Вот как привезут, так сразу и начнем» – простодушно ответила она, не догадываясь о моих коварных планах.

Всю последнюю неделю группу вела я, а Ильмея Захаровна лишь наблюдала со стороны, вмешиваясь в крайнем случае, вот только таких крайних случаев набиралось слишком много, это раздражало, и я с нетерпением ждала, когда же смогу избавиться от ее надзора. Она слишком объэльфилась, чересчур закоснела и малейший шаг в сторону от инструкций вызывал у нее панику.

А я постоянно вспоминала Лея. Эти малыши сейчас могли бы учиться в школе, выглядеть как восьмиклассники, смеяться и спокойно дружить с людьми и оборотнями. Зачем нужно было так замедлять жизни целой расы? Ради чего? Это лишь усугубило межрасовую пропасть. Как можно дружить с человеком, если спустя несколько десятков лет он умрет, а ты все еще будешь учиться в школе или только-только начнешь постигать азы выбранной профессии?

Да, Красная неделя поставила эльфов на грань вымирания, но прошло уже триста лет. Мир стал цивилизованнее, спокойнее, даже тысячелетиями уничтожаемые оборотни смогли отринуть прошлые обиды и встроиться в общество, пусть не сразу, но все же. А эльфы по-прежнему держатся в стороне, отгородившись сложными ритуалами, внутренними правилами и законами.

Скорее всего, дело в том, что за триста лет сменилось десятки поколений оборотней, а вот эльфы, ровесники Красной недели, живы до сих пор.

– Настя, готовь группу! Через десять минут начинаем отводить по одному к медсестре, – снова влезла Ильмея Захаровна с непрошеным советом. Да, Ильмея Захаровна, я тоже получила смс, большое спасибо!

Я взяла за ручку первую девочку, Эву, самую храбрую в группе, и повела в медкабинет. Медсестра, крупная женщина пятидесяти лет, махнула рукой на стул и незаметно для эльфенка вытащила из ящика стола шприц. Девочка, оказавшись в незнакомой обстановке, наморщила нос, приготовившись зареветь, и я быстро сказала:

– Эва, смотри, птичка на дереве!

Малышка вместо того, чтобы посмотреть в окно, удивленно уставилась на меня, и медсестра успела за это время сделать ей укол в плечо. Я постаралась задавить мысль о том, что этот укол, возможно, отбросил Эву в развитии еще на несколько лет назад. Может, я чересчур надумывала, но мне казалось, что эльфята в последние дни немного оживились, стали активнее участвовать в играх, их рисунки стали менее формальными, заиграли новыми красками. Что если после этой «прививки» они снова погрузятся в полусонное состояние?

Я взяла расплакавшуюся девочку за ручку и отвела ее обратно в группу.

Как украсть шприц?

Мы с Ильмеей Захаровной по очереди водили детей в медкабинет, и мои шансы уменьшались с каждым ребенком, пока на очередном эльфенке медсестре не позвонили на сотовый. Она сначала хотела перенести разговор на другое время, но в результате извинилась и вышла в коридор, откуда донесся ее возмущенный голос. Я опрометью кинулась к столу, открыла ящик, схватила шприц и спрятала под резинкой юбки. Эльфенок же не сдаст меня?

Последнего ребенка повела Ильмея Захаровна, но быстро вернулась, раскрасневшись от возмущения.

- Представляешь, – шепнула она мне, – эта растяпа даже не смогла нормально пересчитать шприцы при приемке, и теперь одну порцию будут заказывать отдельно!

Я кивнула, украденный шприц жег руки. С трудом я дождалась предобеденной прогулки, неподалеку от садика уже прогуливался Лей, ни взглядом, ни жестом не показывая, что видит меня. Согласно плану я отошла к ограде и присела возле куста, словно бы поправляя шнурки, хотя на ногах у меня были туфли-лодочки.

Затем я вернулась к группе и постаралась выкинуть всю эту ситуацию из головы.

Спустя несколько дней мне пришла смс с незнакомого номера: «Это оно!!!»

Хотя Крис продолжала звать меня в Экстрим, я каждый раз отказывалась. Оказалось, мне не все равно. Вот только что это были за чувства? Стыд, вина, благодарность. Не самый приятный коктейль. На лекциях по психологии нам рассказывали про такой феномен, когда спасенные начинают ненавидеть своих спасителей, особенно если речь идет не о спасении жизни как таковой, а например, об избавлении от какой-то неприглядной ситуации. Потому что спасатель становится якорем для тех эмоций. Потому что никто не любит быть должным. Потому что спасенный чувствует вину за свою неприязнь, но не может от нее уйти.

Может, у меня тот же случай? Может, я не хочу видеть Стана как раз из-за его заботы и внимания? Из-за того, что он вытащил меня от Лаэлиса? А ведь я сказала, что хочу остаться с ним друзьями. Но как, если при одном взгляде на него мне становится стыдно за свое поведение, за те слова, что я ему наговорила, когда была под влиянием эльфа? Дум Шадар сказал, что это рано или поздно пройдет. Вот только когда?

Когда Крис позвонила в очередной раз, я думала, она вновь позовет меня в паркур-парк, но оборотень внезапно заговорила о другом:

- Представляешь, – ее радость можно было услышать даже через телефонную трубку, – Стан пришел в Экстрим не один, а с дамой! Она такая хорошенькая: голубые невинные глазки, светлые волнистые волосы, платье, прическа, все дела!

В груди неприятно екнуло: он уже забыл меня? В самом начале нашего знакомства Стан упоминал о том, что оборотни легко принимают отказы и не докучают объекту воздыхания, но уже через неделю после последней встречи найти себе другую?

– Кхм, – выдавила я, – я рада за него. В конце концов, он заслужил нормальную семью, с детьми…

– Нет, это тоже человечка! И почему его так тянет на людей?

Во рту возник странный кислый вкус, словно я съела лимон. И почему это Крис такая довольная? Я считала, что мы с ней подруги. Хотя, если подумать, нас познакомил Стан, ее бывшая любовь, ради него она возилась со мной, ходила на занятия к Лаэлису, таскала в парк, интересовалась моей жизнью. Сейчас мы со Станом расстались, и, конечно, Крис переживает за него больше, чем за меня. И если Стан сумел найти счастье с другой девушкой, то почему бы за него и не порадоваться? Непонятно только, зачем она сообщает об этом мне? Позлорадствовать? Не в духе Крис.

- Приходи, познакомитесь! Только ведь у тебя ж продолжаются занятия с эльфом, эта парочка так долго не гуляет. Так, решено, в субботу! Слышишь? Ничего не планируй, я уточню, когда они придут, и заскочу за тобой.

– Нет, Крис, я… – гудки. Бросила трубку.

В субботу я вскочила в семь часов, умылась, почистила зубы, машинально уложила волосы в пучок и уже потянулась было к форменной блузке, как сообразила, что сегодня выходной, а значит, я могу сделать любую прическу, надеть любую одежду.