— Да, милорд, — ответил слуга.

Испытывая достаточное благоговение — ведь Джим с друзьями получил, возможно, лучшую комнату на постоялом дворе, — слуга не позволил себе даже намека на усмешку. А может, зная, что Джим англичанин, он побаивался, что важный постоялец выхватит меч, усмотрев в его поведении хоть малейшую наглость.

Они вышли. Джим прошелся по комнате, открыл ставни и смотрел на сияние дня, пока не вернулись слуга с Секохом, одетым в серые штаны и рубаху, голубую куртку и плоскую шапочку. Эта шапочка по фасону напоминала те, что носили люди рыцарского звания и выше, но достаточно от них отличалась, чтобы было вполне ясно, что Секох всего лишь слуга.

— Все прошло хорошо? — нетерпеливо спросил Джим, когда слуге было выдано две мелкие монеты из сдачи, которую принес Секох, и тот, зажав их в кулаке, как золотой, вышел. — Он заговаривал с тобой? Что ты ему сказал?

— О, он пытался. — Секох задрал нос, очевидно, изображая, как он себя повел, когда слуга заговорил с ним. Как дракон, Секох почти инстинктивно перенял по крайней мере одну человеческую черту — надменность. — Я просто сказал: «Отстань от меня со своей болтовней!»

— Отлично! — похвалил Джим. — Это заставило его замолчать?

— Ну, не совсем, — сказал Секох. Он начал извиваться в своей одежде. — Люди носят это все время? Мне в этом неуютно. Тело зудит. Но они носят это все время, да?

— Кроме того времени, когда спят, — сказал Джим. — Но ты сказал, что он продолжал говорить. Что он сказал?

— О, что-то о том, как хозяин постоялого двора постоянно бьет слуг. Он сказал, что хозяин любит это делать. Во всяком случае, этот хочет сбежать. Он сказал, что это против чего-то называемого «городской закон», уйти без разрешения своего хозяина. Но он думает, что мы с ним имеем шанс сбежать с деньгами, которые у меня есть, и будем богатыми, пока не найдем нового места, чтобы жить и работать. Я сказал ему, что мне нравится у тебя. Он проворчал что-то вроде: «Ну, хорошо, можешь со мной не связываться и тоже закончишь в подвале».

— В подвале? — переспросил Джим. Брайена и Жиля могли схватить и закрыть в подвале постоялого двора. Но при этом поднялся бы такой шум, который обязательно насторожил бы, даже здесь, наверху, в его комнате. — Слуга сказал тоже? — уточнил Джим.

— Именно это он и сказал, милорд, — ответил Секох. — Он имел в виду что-то особое? Тогда что он этим хотел сказать?

— Возможно, наши соратники заперты в подвале, — предположил Джим.

— О! Тогда нам лучше прямо сейчас пойти и освободить их! — сказал Секох.

Он уже шагнул было к двери, когда заметил, что Джим за ним не следует. Он обернулся с удивлением на лице.

— Не все так просто, — сказал Джим. — Мы не можем спуститься и взломать дверь подвала, не подняв на ноги весь постоялый двор. Вполне может оказаться, что придется сразиться с такой кучей народа, с которой нам не управиться. Особенно если некоторые постояльцы, а так оно, несомненно, и будет, присоединятся к хозяину, просто ради развлечения.

— Может быть, — согласился Секох. — В таком случае достань мне такую же длинную острую штуку, как та, что висит у тебя на поясе. Не короткая, а та, длинная, сам понимаешь!

— Это называется меч, — рассеянно проговорил Джим. — Но у меня он только один, и вообще, от него никакого проку, если не уметь им пользоваться.

— Я думал, ты просто ударяешь им других людей, и все, — сказал Секох. — По-моему, я вполне смогу это сделать.

— Надо не просто ударять. Поверь мне на слово, — мрачно возразил Джим. Брайен уже два года пытался научить его владеть мечом, а он еще и близко не подошел к тому, чтобы выстоять против человека с опытом Брайена более пары минут. — Придумал, — продолжил он, — из ножки стола получится хорошая дубинка. И ты вполне можешь бить ею людей.

— Да? Хорошо. — Секох был уже на другом конце комнаты и тянул за одну из ножек стола. — Ее не отодрать, — озадаченно сказал он.

— У тебя нет твоей обычной драконьей силы, — пояснил Джим, — сейчас я тебе помогу.

Потянув за ножку вдвоем, они умудрились отодрать ее, сломав в том месте, где она была прибита к толстой столешнице. Секох взял ножку в руку и взмахнул ею. Затем взял ее двумя руками и опять взмахнул.

— Думаю, я буду делать это вот так, — доверительно сообщил он Джиму.

— Хорошо, — сказал Джим. — Тогда я сейчас расскажу тебе, что мы будем делать. Мы с тобой спустимся вниз. Я закажу вина, ты держись рядом, будем считать, что ты мне можешь понадобиться или что-то в этом роде. Затем, когда на нас никто не будет обращать внимания, я встану, будто хочу выйти в отхожее место, и мы поищем вход в подвал. Если он закрыт, попробуем что-нибудь придумать, чтобы его взломать и проникнуть внутрь.

— Я готов, — сказал Секох, радостно прикидывая в руке вес ножки от стола.

— Не пускай ее в дело, пока я тебе не велю, — строго произнес Джим. — Вообще-то, люди удивятся, когда увидят, что ты спустился в общий зал со сломанной ножкой от стола в руках. Сейчас что-нибудь придумаю… — Внезапно его осенило: — Придумал! Это объяснит не только ножку от стола, но и твое присутствие рядом со мной, когда я пойду во двор. И я возьму еще один меч, спрятав его под рубаху и пропихнув в штанину, из-за чего я не смогу сгибать ногу, будто хромаю. А теперь подумай, как это объясняет ножку от стола. Я использую ее как своего рода трость, чтобы на нее опираться. Потом, как только придет время воспользоваться ею, я отдам ее тебе.

— А…-В голосе Секоха явно прозвучала нотка разочарования. — Но ты мне вернешь ее потом?

— Я верну ее тебе как можно быстрее, — заверил его Джим, — потому что я хочу, чтобы ты воспользовался ею.

— О, я воспользуюсь, — пообещал Секох.

— Вот так. Моя нога не сгибается, я ее подвернул, потому и хожу с палкой, и все по их вине, ведь я упал из-за того, что у них на постоялом дворе все такое ветхое! — сказал Джим, — Мне не придумать лучшего плана, просиди я над ним всю ночь. Пошли!

Джим взял у Секоха ножку стола и порылся в своих вещах в поисках запасного меча, который он, как и Брайен с Жилем, да и почти любой странствующий рыцарь, носил с собой на случай поломки основного клинка. Меч очень хорошо подошел для отведенной ему роли и устроился в штанине, которая была вязаной и хорошо растягивалась. Лезвие неприятно холодило кожу, а штанина топырилась, но это можно объяснить повязкой.

— Ну, все нормально, — сказал Джим Секоху. — Пошли.

Они вышли из комнаты, Джим хромал и опирался на плечо Секоха, будто ему требовалась поддержка. Они медленно спустились по лестнице. Внизу около лестницы остановился слуга, который куда-то направлялся и так и застыл с открытым ртом, наблюдая, как они спускаются.

— Милорд ранен? — спросил он, когда они приблизились.

— Да, черт побери! — проревел Джим. — Я подвернул ногу на вашей дьявольской, проклятой… — Он продолжил сыпать проклятиями и оскорблениями, какие только мог придумать. Слуга слушал с восторгом. На континенте англичане были известны как любители посквернословить, но Джим установил новый рекорд, по крайней мере для этого постоялого двора. — … лестнице! — наконец закончил он.

— Я… я очень сожалею, милорд, — сказал слуга. — Позвать хозяина? Вам нужен костоправ?

— Думаешь, я хочу, чтобы мне отрезали ногу! — взревел Джим. — Нет! Вина! Самого крепкого. И быстрее! Джеймс… — Он повернулся к стоящему рядом Секоху, который хлопал глазами от удивления, что к нему обратились с таким странным именем. — Усади меня за стол, Джеймс. Эй, ты, там…

Джим повысил голос, прокричав последние слова, и слуга, который уже бросился в конец общего зала за вином, резко остановился и обернулся:

— Да, милорд?

— И принеси скамейку для моего человека! — прокричал Джим. — Он должен сидеть рядом со мной и поддерживать меня. Тогда я смогу положить ногу на скамью.

— Да, милорд. — И слуга исчез.

Он вернулся необычайно быстро, со скамейкой, стаканом для Джима и наполненным до краев кувшином. Секох грустно посмотрел на единственный стакан, но промолчал. Джим заметил это.