Учебный год уже заканчивался. Вовсю цвели сады, жужжали пчелы, птицы весело щебетали – славили весну. Прилетели аисты и стали устраивать на крышах гнезда. Нас переселили в жилой дом. Таких домов была целая улица: двухэтажные, на двух хозяев. Мы жили в крайнем на втором этаже. За нашим домом были ровные поля, засеянные пшеницей. Поскольку в Ольчедаеве был крупный сахарный перерабатывающий завод, дома у крестьян имелись приличные по тому времени. Улицы освещены электричеством. Наша квартира состояла из трех комнат и прихожей. В первой комнате, она же была и кухней, стояла большая русская печь. Под потолком на печи – большая лежанка, на которой умещалось несколько человек. С этой лежанки можно было слезть в другую комнату через проем в стене. В дальней комнате спали родители. Удобства на улице, вода в колодце. Мама завела кур и гусей, кое-что посадила в палисаднике у дома. Вокруг красиво, природа радовала своей щедростью. Люди казались доброжелательными и жизнерадостными. Особенно там любили детей. Нас называли ласково: «дивчатка, хлопчики». А вообще, там было принято здороваться на улице, даже с незнакомыми людьми. Вскоре наступили майские праздники. В клубе устроили концерт, посвященный 1 Мая. На сцене пел большой хор взрослых, затем выступал детский хор школьников. Пели на украинском языке о И. В. Сталине, о Днепре, какой он могучий и широкий, на слова Тараса Шевченко, и другие патриотические песни. Сцена была украшена кумачом, лозунгами и портретами вождей. Обстановка торжественная, народу полный зал. На праздник второй годовщины со дня Победы над фашистской Германией нас водили на братскую могилу погибших солдат и мирных людей, растрелянных во время оккупации. Затем все школьники в честь праздника обедали в колхозной столовой за длиным столом под навесом.
Наконец наступили долгожданные каникулы. Я перешла во второй класс. В первом классе я сменила три школы, поэтому учебный год показался очень длинным. К нам приехал на каникулы Вова – сын Ильи Семеновича от первого брака. Они с мамой и братом Женей жили в Курской области. Вова был ровесником Светы. Нашей маме было трудно справляться с большой семьей, и она взяла няньку – молодую кареглазую девицу Шуру. Шел 1946 год. С продуктами тяжело, хлеб продолжали давать по карточкам. Но у нас в доме как-то выходили из положения. Илья Семенович привозил патоку с сахарного завода, муку пшеничную и даже гречневую, творог, картофель, растительное масло. Мама пекла лепешки, добавляя патоку. От патоки лепешки получались коричневые и сладкие. Готовили в русской печке, еда целый день была теплая, а на лежанке можно было погреться. Однако приближалось лето. На Украине климат теплый, от земли исходит живительная сила, а травы, поднимающиеся весной, испаряют целебный аромат. Особенно душисты чабрец и барвинок. Природа в Винницкой области необыкновенно красивая. Местность в Ольчедаеве холмистая. Холмы покрыты соснами, источающими смолистый бальзам, что полезно для легочников. Мы бродили по окрестностям деревни, ходили на речку, в лес. Лес, правда, был далеко, но за целый день куда только не заберешься. На речке ловили рыбу, но особенно везло нам на раков. Вова палкой доставал их из-под берега, где они в иле находились целыми колониями. Он ловко лазил по деревьям, разоряя гнезда птиц, яйца можно было выпивать. Когда настала грибная пора, мы приносили кошелки с грибами. Странствуя целыми днями по округе, кормились сами и только вечером собирались домой, чтобы поесть и лечь спать. Вова все-таки чувствал себя чужим. Мы это невольно замечали. Однажды произошел такой эпизод, за который мне до сих пор стыдно. Мама старалась что-то получше оставить Юрочке, это естественно, так как он был еще маленький. Она решила немного побаловать меня и Свету. Мама послала Вову вечером на колодец за водой, а нам тем временем разрезала напополам яичко и дала покушать. Пока мы с наслаждением уплетали вкусное угощение, Вова вернулся и все увидел. В его глазах отразилась такая детская обида, не столько за обделенность куском, сколько за обделенность материнской заботой и лаской.
Мама ждала ребенка, поэтому она решила меня отправить к бабушке, а Вову к его маме в Курскую область. Мы поехали в сопровождении няни, которая отвезла нас на станцию Катюжаны, где мы сели на поезд, чтобы ехать в Киев. Поезд был набит битком людьми, которые сидели где только можно. Все крыши вагонов были облеплены безбилетниками. Люди ехали даже на сцеплениях вагонов. Поезд часто останавливался и подолгу стоял между станциями. Лето в разгаре, вдоль железнодорожного полотна цвели полевые цветы. Я каким-то образом оказалась вначале в тамбуре вагона, а затем меня вытеснили оттуда, и я присела на ступеньках. Мне понравилось так ехать. Было нежарко, обдувало ветерком, ехала я, свесив ножки и болтая ими. Когда поезд останавливался, мне хотелось спрыгнуть со ступенек и нарвать цветов. Но я это не решалась сделать, боялась отстать от поезда. Удивляюсь теперь, как только меня не столкнули на ходу с этх ступенек? Видно, ангел-хранитель меня уберег от неминуемого несчастья. Наконец мы приехали в Киев. Нянька нашла по адресу дом, где меня уже ждали бабушка и дедушка, которые временно устроились у сына. Нас с дороги помыли и накормили. Спать меня бабушка положила с собой, а Вове с нянькой постелили на полу. Утром следующего дня они должны были ехать в Курск. На другой день после завтрака я вышла во двор погулять. Нянька стала собираться в дорогу, а когда хватились Вовы, то его и след простыл. Он убежал из дома. Дядя Толя заявил в милицию. Вову нашли в детском доме Киева. Тетя Галя взяла меня с собой, и мы поехали в детдом к Вове. Мы его не сразу узнали. Он был пострижен, в черных трусах и белой майке, худой и запуганный. С нами пойти он не пожелал, ехать к матери в Курскую область тоже отказался. Мы уехали домой и больше никогда его не видели и не вспоминали о нем.
Дядя Толя и тетя Галя жили в большой трехкомнатной квартире в двухэтажном доме, что на углу Софийской улицы и площади Богдана Хмельницкого. Дом этот и сейчас существует, так как имеет историческую ценность. Там теперь никто не живет, в нем располагаются различные организации. Напротив возвышается знаменитый Софийский собор, колокольни которого выше всех строений Киева. В центре площади – памятник Богдану Хмельницкому, который восседает на вздыбившемся коне и держит булаву в вытянутой руке. Вокруг памятника клумбы из роз. Памятник в те годы огибала трамвайная линия, по которой ходили вагоны до железнодорожного вокзала, Сенного базара и в другие направления. Бабушка брала меня с собой на базар, когда надо было покупать овощи, фрукты, мясо и прочее для приготовления обеда. Она любила готовить украинские блюда. Все обожали борщ, который она готовила удивительно вкусно. Часто она баловала всех варениками и пирогами с вишней, вишневым киселем, беляшами с мясом, рыбными расстегаями. Дедушка сделал маленькую мастерскую напротив окна в кухне. К нему приходили люди с заказами по мелкому ремонту хозяйственной утвари так же, как и в Минутке. Дядя Толя работал на аэродроме на станции Пост-Волынский рядом с Киевом. Он продолжал летать.
Тетя Галя имела хорошую специальность, она шила платья, юбки, блузки киевским модницам, как правило, из трофейных тканей, которые были навезены из Германии. Тетя относилась ко мне хорошо, сшила мне необходимую одежду из материи, остававшейся от заказчиков. Сама была статная, русая, круглолицая красавица, какие бывают только на Руси, с мягкой очаровательной улыбкой и большими добрыми глазами. В нашем доме на втором этаже жил командир эскадрильи. Его жена Катя дружила с тетей Галей. Когда они собирались вместе, то говорили о моей судьбе, осуждали моих родителей и особенно маму за то, что я вынуждена скитаться по родственникам, а не воспитываться родными родителями. Тетя меня брала в баню, мыла и улыбалась, что я теперь чистая, и кудряшки мои еще больше завиваются. Она ко мне относилась как к родной дочери, своих детей у тети с дядей пока не было. Я познакомилась со всеми девочками и мальчиками нашего двора. Мы играли, как и все дети в то время, в прятки, в лапту, скакалки, классики. Мальчишки носились по тротуарам на самокатах. Особенно любили мы лазать по развалинам домов, которых было много вокруг. В конце нашего двора стояло десятиэтажное здание, от которого остался после войны один остов. Мы искали в его развалинах какие-то стеклышки, мелкие осколочки вещей и собирали коллекции. У меня есть старая фотография, на которой запечатлен остов этого здания. Теперь на его месте давно стоит новое. К нашему дому примыкали останки более высокого здания, которое уже в мирное время на наших глазах аккуратно подорвали, территорию расчистили, весь мусор вывезли и на его месте построили новое. Трудно было поверить, что еще совсем недавно город был в оккупации и в нем хозяйничали немцы со своими правилами, условиями, порядками.
