© Назарова Г.И., 2020

Родилась я в городе Теджене, в Туркмении, 10 февраля 1938 года в семье инженера, который после окончания строительного факультета индустриального института в Тифлисе (ныне – Тбилиси, Грузия) был направлен в качестве молодого специалиста в Туркмению на строительство Тедженской плотины. Папа мой, Матяш Иван Сергеевич, сын крестьян из села Нижняя Ланная Карловского района Полтавской области, родился в 1904 году. Мама, Ольховенко Антонина Тимофеевна, 1910 года рождения, – из семьи железнодорожника. Мамин отец, мой дедушка, Ольховенко Тимофей Андреевич, 1875 года рождения, прослужил более тридцати лет – вначале помощником машиниста, а затем машинистом – на Среднеазиатской железной дороге. Он участвовал в Гражданской войне, ликвидации басмачества в Туркмении. За большие заслуги перед Отечеством дедушка был удостоен звания Героя Социалистического Труда, награжден Почетным дипломом и памятными карманными серебряными часами. Награды ему вручал М. И. Калинин в Кремле, в тридцатые годы. Моя бабушка, мамина мать, урожденная Кустова, родилась в 1884 году в многодетной семье, а ее отец, мой прадед Кустов Алексей Федорович, в свое время служил начальником железнодорожной станции города Чарджоу в Туркмении. При царской власти это была большая должность. Бабушка и дедушка сыграли большую роль в моей жизни, воспитании характера, формировании взглядов на многие вещи, что в жизни мне очень пригодилось. Позднее я поняла, что иногда моральные принципы, которые они мне привили, мешали мне, т. к. не всегда совпадали с интересами и моралью людей, с которыми мне приходилось общаться.

Кроме меня, в семье росла старшая сестра Светлана, 1934 года рождения. Она родилась в Узбекистане, в городе Ташкенте, была хорошенькая и походила на грузиночку. Дома ее называли Тата. Мама и папа были молодые и красивые, модно одевались, вращались в хорошем обществе. Когда родители брали нас на прогулку или в гости, я радовалась и гордилась своей семьей. Меня и Свету наряжали, заботились, чтобы у нас были красивые игрушки, книги, а у сестры – хорошие школьные принадлежности. Как мне рассказывали мама и бабушка, в Теджене я заболела от жары и инфекций. Родители решили отвезти меня на Кавказ, в станицу Минутку под Кисловодском, где жили бабушка и дедушка, которые переехали туда в начале тридцатых годов из Ашхабада. Мне было всего восемь месяцев. Кавказский климат, свежие фрукты и козье молоко должны были поправить мое здоровье. Я прожила на Кавказе до трех лет. Бабушка и дедушка ко мне привязались и полюбили меня, а я их. В начале Великой Отечественной войны дедушка отвез меня к родителям в Ашхабад, к тому времени они переехали туда из Теджена. Я того не помню, но папа рассказывал, как я заволновалась, почувствовав скорый отъезд дедушки домой: поняла, что дедушка хочет меня оставить родителям и уехать. Как только он уехал, я каким-то образом выскользнула из дома и потерялась в городской толпе. Родители долго меня искали, заявили в милицию, затем в одном из отделений милиции города сообщили, что нашлась беленькая кудрявая девочка, но она ничего не говорит и имени своего не называет. Когда папа приехал за мной в милицию, я отвернулась, сделав вид, что его не знаю. Меня с трудом отдали родителям. Папа нес меня через парк на руках. Я молчала и смотрела на огоньки лампочек, которые горели на столбах… Пришлось смириться и надолго расстаться с милыми мне бабушкой и дедушкой. Но это все я узнала потом со слов старших, а тогда еще не осознавала своего бытия.

Сознательно воспринимать мир я стала позже, года в четыре – это был 1942-й, шла Великая Отечественная война с фашистской Германией. Мама работала в Ашхабадском городском комитете партии в общем отделе, в группе переводчиков. Она была очень грамотная, красиво писала, владела русским и немецким шрифтами машинописи. Окончив курсы переводчиков, переводила тексты с немецкого языка. Папа работал в интендантской службе в Иране, изредка бывая в Ашхабаде по делам. Через горные перевалы, на грузовых, крытых брезентом машинах отряд военных красноармейцев пересекал ирано-советскую границу и въезжал на территорию Туркмении. Отчитавшись перед командованием и повидавшись с семьей, папа со своим отрядом возвращался к месту службы. В Ашхабаде боевых действий не было, но велась подготовка на случай нападения врага. В городе рыли окопы, по ночам прожекторы были наведены на небо в поисках непрошеных гостей. Мы жили недалеко от парка имени В. И. Ленина и старой гимназии, двор был обнесен высоким саманным забором, там стоял большой одноэтажный дом с длинной верандой, в котором проживало много жильцов. В этом же доме находилась КЭЧ (квартирно-эксплуатационная часть), где перед войной работал мой отец, направленный туда из Теджена. В доме мы занимали большую комнату, в углу которой стояла черная круглая печь для обогрева помещения. Пищу мама готовила на электроплитке или примусе в коридоре. Иногда всей семьей обедали в какой-нибудь чайхане или в ресторане.

Когда папа приезжал на побывку домой из Ирана, у нас был праздник. Он привозил из-за границы подарки и гостинцы нам и маме. Света пошла в первый класс гимназии. У нее были особого качества тетради, карандаши, ручки, точилки для карандашей, одежда, обувь. Папа привозил сахар, по форме напоминающий снаряд, на Востоке он называется «голова», шоколад в виде различных фигурок в коробках, кишмиш, рис, фасоль иранскую, горох-нут, бараньи курдюки, цветные высококачественные кожи для пошива обуви и пальто, красивый трикотаж, шубы, ткани, натуральный шелк, обувь, французскую косметику и многое другое. У нас в доме собирались гости, в основном военные с семьями, было весело, слушали патефон, пели песни, пахло хорошими сигаретами. Многие папины друзья приходили прощаться с нами, так как уходили на фронт. Некоторые из них не вернулись. Был у папы друг-офицер, красивый, веселый, фамилия была Рыков, имя не помню. Однажды приехал к нам, пошутил с детьми, попрощался с родителями, быстро собрался и ушел. А вскоре мы узнали, что он погиб. У мамы много было подруг, которые не имели возможности одеваться в красивые иностранные вещи. Им хотелось иметь такие же воздушные шифоновые платья, нарядную обувь, изысканную косметику, украшения. Возможно, кто-то и завидовал маме. Но она была не только мила собой, но и добра, как истинная интеллигентка. Мама нередко одаривала подруг заграничными вещами, за что дедушка – ее отец – называл дочку простофилей.

Пока мама была на работе, а Света в школе, меня закрывали дома на замок. Иногда сестра приходила за мной и вела в школу покормить обедом. Мы с ней кушали из одной тарелки суп из черепахи, было очень вкусно. Дети тихо ели, убирали посуду, затем брали свои учебники и расходились по домам. В школе учились русские, туркменские, узбекские дети. Между собой они разговаривали по-русски и были дружны. Когда у мамы выдавалось время и случалось хорошее настроение, она любила нам читать детские книги. Особенно мне нравилось слушать про Почемучку писателя Бориса Житкова.

В комнате на стене висело радио – черная тарелка, – по которому звучали военные песни, информационные сообщения о событиях на фронте. Я еще мало что осознавала, но тревожные сообщения действовали угнетающе. Дома одной не хотелось находиться. Почти напротив нашего окна была будка сторожа, двор охранялся. Я влезала на подоконник, подзывала сторожа, давала ему некоторые угощения (сигареты, сахар, конфеты). Он помогал мне вылезти через форточку во двор, а когда нагуляюсь, перед приходом сестры или мамы, с помощью того же сторожа попадала домой и как паинька сидела. Потом это все разоблачилось, и мама нашла женщину, которая присматривала за мной и сестрой.