Бабушка стала шить детские распашонки, чепчики, пеленки и прочие вещи для малыша. Я вначале не поняла, для чего она делает это, для моей куклы они были велики. Затем в середине лета 1945 года приехали мама с младенцем, Света и отчим Илья Семенович. Мальчика звали Юрой, ему было пять месяцев. К тому времени мама жила уже на Кавказе, так как Илью Семеновича перевели служить из Ашхабада в Моздок. Свете 8 июля исполнилось 11 лет. Она помогала маме нянчить Юрочку. Новый зять не нравился ни бабушке, ни дедушке. Они хвалили Ивана – нашего отца. Нового зятя называли по фамилии – Киселев. Илья Семенович был худощав, давольно высокого роста, но сутулый. Дедушка называл его «Горбатый». Илья Семенович чувствовал, что новые тесть и теща его недолюбливают, да они и не особо скрывали свои антипатии. Илье Семеновичу постоянно хотелось подчеркнуть свое достоинство перед стариками тем, что он работник НКВД, и ему многое позволено. В споре с дедушкой он как-то рассердился и незаслуженно его оклеветал, бросив фразу, что дедушка участвовал в расстреле бакинских комиссаров, и если понадобится, он может заявить в соответствующие органы. Дедушка настолько рассвирепел, что не знал, какие слова подобрать в адрес оскорбителя. Ведь он вышел из бедной крестьянской семьи, воевал в Красной армии, был большевиком. Будучи человеком вспыльчивым, дедушка пронзительно сверкнул глазами, изо рта брызгала слюна, он назвал зятя сексотом и попросил его и свою дочь никогда больше не бывать у него в доме. С тех пор отношения между мамой и ее родителями стали крайне натянуты. Бабушка, хотя и жалела свою дочь и не хотела скандала в семье, но была на стороне мужа. Об этом стало известно и Анатолию – маминому брату, которому дедушка поведал весьма красноречиво о семейном крупном скандале. Анатолий также поддержал сторону своих родителей. С мамой – своей сестрой – он испортил отношения на всю жизнь, хотя и в молодости они не особо ладили, невзирая на то, что были близнецами. Вскоре мама со своей семьей уехала к себе домой.

Мы вместе с бабушкой ходили к Екатерине Герасимовне – тетке бабушкиной снохи Зои Павловны Беркович. Екатерина Герасимовна и ее муж Иван Авсеевич жили в Минутке за школой в уютном домике с красивым палисадником. Она хлопотала по дому, а он преподавал в школе математику. Их сын Валентин после окончания танкового военного училища был направлен на фронт, где и погиб на Курской дуге в 1943 году в возрасте двадцати двух лет. У Екатерины Герасимовны в то время были гости из Ашхабада – внучатая племянница Лена лет двух и внучатый племянник Вова лет девяти. Вскоре к Екатерине Герасимовне приехала тетя Зоя из Москвы с дочкой Ирой и новорожденным Павликом. Ему было всего несколько месяцев, и тетя Зоя относилась к сыночку с большой нежностью и любовью. Этим же летом приехал в Минутку к родителям и дядя Толя. А получилось это неожиданно. Мы с бабушкой собирались по делам в Кисловодск. Бабушка стала закрывать калитку и заглянула в почтовый ящик, нет ли там письма от сына. Ящик почтовый был пуст, и бабушка с грустью сказала, что сын забыл про нее. И вдруг кто-то сзади обнял ее за плечи. Бабушка обернулась, а это ее любимый сын Анатолий. Тогда я дядю Толю увидела впервые. Он был в военной летной форме, с множеством наград, красивый и веселый. Ему тогда исполнилось всего 35 лет. До войны дядя Толя был женат на красавице-осетинке Наде. У них было две дочки – Бэлла и Светлана. Девочки черноглазые, смуглые, настоящие горянки. Во время войны дядя Толя встретил другую женщину. В битве за Сталинград он был тяжело ранен и, пролежав длительное время в госпитале в Саратове, полюбил медсестру Галю, которая стала его второй женой. В первую семью он не вернулся, хотя Надя его ждала и очень страдала. В начале войны Надя приезжала с дочками в Минутку к родителям мужа. Бабушка нянчила внучек, но потом Надя увезла их к себе на родину во Владикавказ (в то время г. Орджоникидзе). Больше они не встречались. В конце пятидесятых годов мой отец был в командировке в Осетии, он тогда работал в Главном управлении Северного Кавказа Министерства производства и заготовок сельскохозяйственных продуктов РФ. Папа разыскал Надю в Орджоникидзе. Она работала медсестрой, была не замужем, жила очень скромно, одна воспитала дочерей и дала им образование. Бэлла стала врачом, а Светлана – инженером.

Когда гости разъехались, мы стали готовиться к школе. Бабушка меня повела к врачам. Она признавала только частных докторов, которых в Кисловодске было много. Меня мучили зубы, я боялась их пломбировать, лечить, вырывать. Меня уговаривали, бабушка переживала, все было очень неприятно. Наконец мне выдали медицинскую справку о том, что я здорова. Бабушка сделала полотняную сумку вместо портфеля. Сшила мне платье из серой шерсти с фиолетовым бантиком на груди. Как правило, она мне перешивала одежду из маминых вещей. На ноги мне купили на базаре мягкие лосиные тапочки. Дедушка смастерил ручку и линейку. Перья для ручки и карандаши купили. Первого сентября я, радостная, пошла в школу в полной экипировке. Меня провожала бабушка с букетом астр.

Школа была кирпичная, двухэтажная, неподалеку на улице Школьной, которая перекрещивалась с нашей улицей Тихой. Первую мою учительницу звали Мария Евлампиевна. Я и сейчас ее лицо хорошо помню, она была молодая и красивая женщина. Я ее полюбила. Класс наш располагался на втором этаже, большой и светлый, с окнами на улицу. Вокруг школы – огромный двор со старыми кленами. Туалет находился во дворе. В школу я ходила с удовольствием. Мне нравилось выводить буквы, читать. У меня в классе появилось много подруг и друзей. Лица многих из них я вспоминаю до сих пор. Бабушка часто бывала в школе, помогала в подготовке к праздникам, что-то делала для класса. На обед мне с собой давали яблоки, груши, домашние коржики, вареную кукурузу, иногда бутылку козьего молока с хлебом. Другие дети приносили то же самое. Надо сказать, что, несмотря на послевоенное время, карточную систему, люди в Минутке благодаря личному хозяйству жили терпимо. Как же я благодарна своим старикам за то, что в такое тяжелое время они находили силы поднимать меня, растить. Им было тогда очень нелегко.

Настала поздняя осень. Урожай убрали. Дедушка зарезал поросенка. В доме пахло копченым окороком и домашней колбасой. Колбасу приготовили и кровяную с гречневой кашей, и с пшеницей вареной, и мясную с салом и чесноком. Из желудка сделали сальтисон. Когда жарили на протвине в духовке колбасу, аппетитный аромат разносился по всему дому. Сало было толстое, дедушка солил его сам. Все это хранилось на холоде, чтобы хватило до весны. К ноябрьским праздникам варили вкусный холодец. Так примерно делали во всех домах. У дедушки был одинокий друг – старенький армянин. Дедушка звал его помогать зарезать скот. У этого армянина на одном глазу было бельмо, и поэтому он видел только другим глазом. Жил он бобылем, хозяйства у него не было. Мы его жалели, и когда он приходил изредка к нам, старались чем-нибудь помочь или порадовать. По вечерам бабушка вязала носки, чулки и варежки из козьего пуха. Я помогала ей прясть нитки, а затем наматывать в клубки. Бабушка говорила, что эта работа успокаивает ей нервы. По выходным дедушка доставал с чердака абрикосовые косточки, высыпал их в духовку, чтобы они прокалились, а затем разбивал молотком, и мы ели ядрышки. Абрикосовых косточек было много. Летом, когда стоит жара, спелые абрикосы разламывали пополам, мякоть отделяли от косточек, раскладывали на железные листы и ставили на солнце сушить. Получалась чудесная курага, из которой зимой варили компот, делали всевозможные приправы, пили с ней чай. Вкусные блюда умела бабушка делать из оранжевой тыквы. Она резала тыкву ломтями, как арбуз, затем запекала на протвине в духовке. Тыква получалась сладкая, с корочкой и мягкая, как мармелад.

Хороша и каша пшенная на козьем молоке с тыквой, а также варенье из тыквы с черносливом. Сладостей особых не покупали, так как было не на что. Но чтобы нас немного порадовать, дедушка с пенсии, один раз в месяц, покупал пряники и конфеты – карамель. Все пили чай с конфетами и пряниками, а потом бабушка сладости убирала подальше, чтобы я не съела. В то время я могла съесть конфет за один раз хоть киллограмм. Думала, что когда вырасту и начну зарабатывать деньги, накуплю конфет шоколадных и досыта наемся. Такие конфеты, которые привозил папа из Ирана, я больше никода не ела. Но когда нет никаких сладостей, то и карамель кажется наслаждением.