– Прекрасно! Снова тупик.
– Лично я бы не стал расстраиваться на этот счет, чем больше тупиков, тем интереснее лабиринт, тем приятнее будет из него выйти в конце.
– Мне бы ваш оптимизм. Ну а как все-таки быть с самим убийством?
– Пока не знаю. С одной стороны, все вроде бы весьма тривиально, даже слишком, и вполне может выглядеть как убийство из мести, и тем не менее у меня все же складывается устойчивое впечатление, что мы пытаемся найти черную кошку в темной комнате. Так или иначе, нужно продолжить наблюдение за Мезенцевым.
– Вот именно, слишком многое говорит в пользу версии Рокотова, хотя после всего, что вы мне тут рассказали, я и сам начинаю думать, что все куда сложнее, чем кажется.
– Выше голову, коллега, думаю, что сегодняшний день принесет нам удачу. Мы сейчас отправимся к тому человеку, о котором я тебе говорил.
– Это к тому, который рассказал вам о Мезенцеве?
– Да. Если кто-то и может прояснить ситуацию, то это именно он. Если Мезенцев и правда решил убить Самойлова, то мне нужно знать почему.
– Хотелось бы верить, что вас таинственный знакомый нам действительно поможет.
– Привет всем! Николай Павлович, я наконец-то починил ваш ноутбук, честно признаться, запустили вы его, – Юрий Розанов не умел входить в помещение, он в него влетал, неуемная энергия буквально сочилась из каждой клеточки его тела. Рослый упитанный детина почти двухметрового роста с круглым лицом и пухлыми губами, он был похож на доброго сказочного великана. Тихо говорить он тоже не умел, его зычный, хорошо поставленный голос, казалось, можно было расслышать и за два квартала. Своей неостановимой болтовней Розанов мог утомить кого угодно, когда он что-то рассказывал, то почти всегда активно жестикулировал, причем с такой амплитудой, что любые предметы, которым не посчастливилось оказаться рядом с ним, постоянно летели на пол. В технических вопросах Чернов полностью полагался на Юрия, зная, что тот его не подведет.
– Отлично, – сказал Чернов, – кстати, нам скоро понадобится весь твой арсенал, включая жучки и скрытые камеры. Нужно будет еще кое-за-кем понаблюдать. Логинов прислал тебе несколько новых игрушек, можешь их опробовать.
– Обожаю этого парня! – радостно воскликнул Юрий. – Хотя и почти ничего о нем не знаю. Его техника просто великолепна.
Василий Логинов, больше известный в сети под ником Чубакка был для Чернова настоящей находкой. Помимо того, что Логинов собственными руками создавал отличную аппаратуру для слежки, он был талантливым хакером, способным оперативно доставать уникальную информацию из различных засекреченных источников. К тому же в его арсенале было невероятное количество программ, включая те, которые позволяли его шефу в реальном времени контролировать компьютеры нужных ему людей и получать все необходимые сведения так быстро, как это только было возможно. Ни Юрий, ни Вадим не имели ни малейшего понятия, откуда этот загадочный человек появился в команде Чернова. Чубакка был натурой свободолюбивой и анархичной, и для Вадима до сих пор оставалось загадкой, как Чернову удается управлять этим загадочным нигилистом. О самом Логинове мало что было известно, обычно он выходил на связь только с шефом, и почти никогда не появлялся в конторе, пропадая в своей трехкомнатной квартире, которая представляла собой нечто, одновременно напоминающее научную лабораторию и миниатюрный центр управления полетами.
– Вы с ним в чем-то похожи, – усмехнулся Вадим, – ты настоящий технический маньяк, как и он.
– И горжусь этим. Я, знаешь ли, убежденный адепт кибернетической революции. Я принимаю ее и жду с нетерпением, когда она развернется во всю мощь, а не будет проходить так мучительно медленно, как сейчас.
– Вот-вот, и я о том же, тебе только дай волю, ты бы с превеликим удовольствием напичкал себя кучей электронных чипов и срастил свой разум с интернетом, – иронично заметил Вадим.
– А я и не спорю, прогресс неостановим и прекрасен, он дает человечеству безграничные возможности, о которых раньше можно было только мечтать. Я искренне надеюсь застать как можно больше различных технических новшеств за свою жизнь, а там, кто знает, может удастся изобрести бессмертие, и я смогу увидеть далекое будущее. Хотя до Чубакки мне далеко, у меня, к сожалению, вряд ли бы получилось изготовить такие гениальные игрушки. Я всегда немного завидовал талантливым изобретателям, чрезвычайно интересно было бы проникнуть к ним голову, понять, как работает их мозг, какие механизмы позволяют им мыслить нестандартно и пытаться создавать то, что до них никто еще не создавал. Я не знаю, где вы его откапали, шеф, но этот парень настоящий гений, он должен гордиться, что обладает столь ценным даром. А вообще все эти доисторические поделки, которыми мы пользуемся – всего лишь малая часть того истинного великолепия, которое вскоре будет доступно всем и каждому. И я рад, что в нашей команде есть тот, кто понимает это так же отчетливо, как и я.
– Да, Чубакка знает свое дело, – согласился Чернов, – то, что он способен состряпать своими руками – настоящий эксклюзив, хотя как-то раз он мне пожаловался, что его домашняя лаборатория – это не силиконовая долина, и что возможностей для импровизации маловато. Ну да это все лирика. Ты мне лучше скажи, что удалось узнать про Мезенцева?
– Как сказать, мы следили за ним постоянно, но ничего особо подозрительного в его поведении нет, обычный мажор каких тысячи. Правда вчера он имел какой-то странный разговор со своими друзьями, которые обвиняли его в трусости и нежелании играть честно и доводить дела до конца, обещали, что ему придется столкнуться с последствиями своих действий, в общем непонятная пока история.
– А вот это уже интересно, – задумчиво протянул Чернов, по обыкновению откинувшись на спинку кресла. – Я так думаю, что мы скоро многое сможем понять. Может не все, но многое. Ладно, Вадим, пора ехать, наш сегодняшний визави не любит, когда к нему опаздывают.
ГЛАВА 7
Елена свернулась калачиком на диване, положив голову Максиму на колени и изредка шмыгая носом, ее ярко зеленые глаза были влажными от слез. Ей нужно было выговориться, рассказать обо всем, что так долго тревожило и пугало ее: о том жутком ночном госте, о странной фигурке балерины и столь же странном поведении отца, обо всех своих страхах, как бы безумны они ни были, и пусть брат сочтет ее сумасшедшей шизофреничкой, ей было все равно, держать это в себе и просто молчать сил больше не было.
– Я ничего не понимаю, – сказала она слабым голосом, – в последнее время вокруг меня творится что-то очень плохое, словно это какой-то кошмар наяву. Я не могу так больше, мне кажется, что все это происходит не со мной. А теперь вот еще и Лешка…
Елена не смогла договорить, ее сердце будто сжали в кулак, а из глаз снова потекли слезы.
– Поплачь, сестренка, я понимаю, тебе сейчас очень тяжело, – Максим нежно погладил сестру по голове, – просто плохие вещи случаются с хорошими людьми. К сожалению, такое бывает очень часто. Может быть я не прав, но иногда мне кажется, что чем человек лучше, тем больше на него наваливается всякой дряни.
– Это несправедливо.
– Может и так, и тем не менее это факт, с которым нужно просто смириться. А справедливость… Каждый понимает ее по-своему, многие вообще не верят в ее существование, и у них, увы, есть на то веские причины.
– Мама говорит, что я должна быть сильной, что не имею права позволять эмоциям брать над собой верх.
– Ну тут как раз удивляться особо не чему, было бы странно, если бы она говорила по-другому. Порой у меня создается впечатление, что единственный человек, которого мать любит по-настоящему, это наш отец. Не знаю, может, потому что они оба рано потеряли родителей, может причина в чем-то еще, но они всегда были по-настоящему единым целым. Про таких говорят – идеальная пара. Ты знаешь, я даже не припомню ни одного раза, когда бы они ссорились.
– Я тоже. Мама и папа сильные и целеустремленные люди, но если говорить откровенно, то мне и правда всегда не хватало их заботы, ну ты понимаешь, настоящей родительской заботы. Я много думала о твоих словах, когда ты сказал, что в нашем доме никогда не было истинного домашнего тепла. Знаешь, пожалуй, ты прав, это действительно так. Они всегда были такими: сдержанными, строгими, рассудительными. Именно поэтому я испытала настоящий шок, когда отец мгновенно потерял свое неизменное хладнокровие, просто увидев обыкновенную фарфоровую фигурку.
