Пышнотелая улыбчивая сиделка выкатила в гостиную инвалидное кресло с молодым наследником всего этого несметного богатства. Глядя на Майкла Гарибальди-младшего, Вадим невольно подумал, что более несоответствующего возрасту и статусу человека он ещё не видел. Жестоко, но это очень трудно и человеком назвать… Просто груда костей в инвалидной коляске, обтянутая бледно-серой, кажущейся прозрачной кожей, вокруг глаз – огромные синие круги. Пожалуй, если в сравнении с человеком Лоран Зирхен выглядит цветущим здоровяком, то определение понятия «жизнь» вообще нужно пересматривать. Этот человек и живым-то быть не может…

Софья отвернулась, пытаясь вернуть контроль над эмоциями. В воспоминаниях матери она видела Майкла Гарибальди-старшего, это был рослый, крепкий мужчина… Найти какие-то его черты в сыне казалось немыслимым. Дайенн, место которой было почти напротив, отметила, что в обращении сиделок и слуг с подопечным, кроме неизбежного кудахтанья над тяжелобольным, сквозит и искренняя привязанность, чтобы не сказать – любовь. Кажется, юноша действительно располагает к себе людей, по крайней мере, по его приветливой улыбке так естественно думать…

– Спасибо вам, что согласились придти. Правда, это было очень любезно с вашей стороны. Никто не обязан только потому, что у меня здесь нехватка новых лиц и впечатлений, приходить сюда меня развлекать. Но я не мог отказать себе в таком удовольствии. Иногда я позволяю себе отрывать людей от дел, если только они не совсем категорически против… Так что если вы просто при мне тут пообсуждаете ваши дела – мне будет хорошо… Это даёт мне силы надолго.

– Вы очень мужественный человек, – в голосе Ли’Нор слышались симпатия и уважение, – и честный. Это прекрасно.

– Что вы имеете в виду?

Нефилим с наслаждением прожевала первый кусок мяса.

– Вы и не прячете свои проблемы, и не выставляете напоказ. Мне кажется, с вами поэтому довольно легко.

Парень грустно улыбнулся.

– А какой смысл изображать что-то не таким, какое оно есть? Я инвалид, это факт. Жизнь у меня не слишком-то весёлая, какой смысл это отрицать? Кто-то поверит, если буду отрицать? И я вызываю в людях жалость, сострадание, это тоже нормально. Отношение людей тоже надо принимать таким, какое оно есть, а не учить всех и каждого, что со мной надо вот так и вот эдак… Ну и да, хотя я говорю, что никто не обязан со мной нянчиться – но мне же приятно, когда нянчатся, без живого общения тухловато. Я никогда не говорю людям, что меня не надо жалеть, потому что это обычно звучит так, как будто я людей отталкиваю. Вместо этого я говорю, что радости в моей жизни тоже много. Когда ты с детства неизлечимо болен, это, конечно, ничего хорошего… но хотя бы что-то жизнь всегда даёт в компенсацию. Возможность радоваться каждому новому впечатлению, которого иначе бы, если б жил обычной жизнью, не замечал… Вот, например, хотя бы своими руками держать столовые приборы. От этого даже аппетит сильнее становится. Да и вообще, каждый самостоятельный шаг… Я вообще-то могу сам ходить, просто чаще всего это довольно тяжело… Господин… Эркена, я правильно запомнил? – вы, может быть, знаете… В мире бракири есть секта, адепты которой учатся именно такому вот, как мне кажется… умению радоваться каждому моменту, получать впечатления во всей их предельной свежести, ценности. Зрящие. Они каждый раз готовятся просто к тому, чтоб посмотреть на что-то, делают это очень сосредоточенно, без суетности, торжественно так… Наслаждаясь…

Эркена едва не пронёс ложку мимо рта. Он совершенно не был готов, пожалуй, к тому, что на далёком Марсе могут знать малочисленную бракирийскую секту, о которой слышал не каждый бракири.

– У них, например, мужчины и женщины не смотрят друг на друга пока не… Пока не объясняются, не признаются в любви. Считается, что можно сказать, что любишь женщину, только тогда, когда не видел её лица, а узнал её душу, из общения… Вот когда признание в любви прозвучало, и его приняли – тогда можно посмотреть, это будет правильный взгляд, осмысленный, с любовью. Это немного похоже на наше общение по Сети, но на самом деле, конечно, у нас такое невозможно… В Сети же тоже есть фотографии, так что без праздного взгляда и обольщения внешностью никак.

– Вы общаетесь по Сети?

– Естественно, это самое логичное для меня. В моём положении вообще нельзя жить с пессимизмом.

– Надо жить с реализмом, – улыбнулась Дебора, – всё-таки, ты ведь уже взрослый, и понимаешь, что…

Майк нервно звякнул вилкой о тарелку.

– Что богатый инвалид – соблазнительная мишень, да. Всё я понимаю, Дебби, ты же знаешь. Если ты о Лауре, то я уже говорил, что она не такая. Если б она была такая, то давно б уже приехала сюда и вышла за меня замуж.

– Ну, это мы бы ещё посмотрели, – тон Деборы, впрочем, был вполне миролюбивым.

Парень сколько-то ещё смотрел на неё укоризненно, потом повернулся к гостям.

– Лучше расскажите о деле, которым сейчас занимаетесь. Обо мне говорить можно много, но это… ограниченно. Моя жизнь, практически ограниченная четырьмя стенами и стенками моей черепной коробки – это тема скорее для какого-нибудь сюра, а я и в литературе предпочитаю что-то с живым действием и ближе к реальности. Знаете, Энжел, когда они с Дебби только приехали сюда, жаловалась, что ей «тесно», что у неё клаустрофобия из-за купола. Дебби не понимала её – что она, птица, чем ей этот купол мешает? А я понял. Ну так вот, и общение с живыми людьми, о том, что происходит там у них, а не у меня здесь – это как настоящее небо, когда купола нет, и к тебе может прилететь ветер аж с другого континента… Дебби говорила, вы здесь из-за метеорита. Вы намерены его забрать?

– Если честно – было бы неплохо, – кивнул Гидеон, – понятно, что бурильные работы на несколько дней и ещё неизвестно, влезет ли эта махина в наш грузовой отсек… Великовата оказалась балочка, надеюсь, он там, с другой стороны Марса, не вылезает? Я уже наводил тут справки на тему машин, пока все отказались… Но лучше выкопать. Потому что вполне возможно, если не выкопаем мы – прилетит кое-кто другой выкапывать.

– Можем подарить лорканцам вместо того, который у них свистнули, – хмыкнул Илмо.

– Вы слышали, что о нём говорят, будто он исполняет желания?

– Слышали, конечно. Это нормально, о любом необычном предмете рано или поздно возникают какие-то легенды.

В глазах Майка вспыхнули озорные искры.

– Я думаю, нет дыма без огня. Можете проверить, кстати, ведь вы пойдёте туда сегодня… Только очень осторожно, потому что волшебные предметы – они очень вредные, с характером.

– Майк, ну ты как ребёнок!

– Дебби, ну нельзя ж отмахиваться от фактов только потому, что мы не можем объяснить их так, как нам приятно? Как жаль, что я не могу пойти с вами.

– Этого ещё не хватало! Я не хочу даже представлять тебя – за куполом!

Майк снова одарил её мрачным взглядом.

– Тебе хорошо, я – не могу представить… Знаете, вот если обо мне говорить… чего я бы у него пожелал, если б мне привелось его коснуться? Нет, даже не стать здоровым и сильным, хотя это, конечно, было бы чудесно, как мало что вообще в жизни… Но я бы предпочёл пожелать увидеть Мэри. Или хотя бы узнать о её судьбе.

– Мэри – это ваша сестра?

Майк кивнул.

– Может показаться странным, да? Я ведь даже не видел её никогда, она исчезла, когда меня на свете не было и, как говорится, не предвиделось… Но она моя сестра, я это странным образом чувствую, хотя и видел её только на фотографиях. Может быть, просто вот я думаю иногда… Это же она должна была жить, а не я. Она должна была жить тут, ходить тут, вот на этом месте сидеть… Меня б тогда и не было, но так ли это плохо? А она где-то живёт сейчас, быть может, с этим своим мужчиной, у неё есть дети – мои племянники…

Вадим тихо скрипнул зубами, преувеличенно внимательно разглядывая вензеля на тарелке. Сколько ещё это дело собирается аукаться незакрытыми вопросами давних дней? Его тяжёлым разговором с человеком, который не уберёг своего ребёнка и спустя годы не уберёг чужого… Да, всё же хорошо, что им так и не привелось встретиться лично. Ещё лучше было б, если б пути никогда и не приводили в этот дом, вселенная и без того достаточно тесная.