– Дайенн, не делай проблему из ничего! Вызвоним Вито, он за нами заедет.
– С ума сошёл? Человеку, быть может, на работу вставать, дай поспать ещё сколько-то! В том, что мы в течение ночи не приехали, никто, кроме нас, не виноват.
(Виноват, вообще, был конкретно Алварес, арендовавший самое чудесное средство передвижения из возможных, но Дайенн решила, что это достаточно и тактично, и благородно – просто сказать «нас»).
– Я думаю, у него выходной, – улыбнулся Вадим.
– Он думает!..
– Я думаю, Вито Синкара может позволить себе иметь выходные тогда, когда они ему нужны.
Вито определённо чувствовал себя здесь как рыба в воде. Это Дайенн почувствовала ещё на подходе к поместью, окружённому гордым строем высоких, со строгими тёмными стволами, деревьев, напоминающих выстроившихся на параде солдат.
Экалта – колония не то чтоб малонаселённая… В городе, хоть в Илклене, хоть в Бринколо, такое выражение в голову бы не пришло. Но вот здесь, среди привольно раскинувшегося под лазурью золота, граждане, которым это было по карману, могли позволить себе жить гордо и с размахом, поместья отстояли друг от друга довольно далеко, окружённые садами, по выражению Алвареса, с хороший колхоз, частной собственностью могли быть не только многие километры полей и солидные участки леса, но и какое-нибудь средних размеров озеро.
Это, правда, возможно, и сослужило когда-то дурную службу семье Синкара – когда враждебный клан пришел по их душу, так кстати застав всю семью, по случаю празднования пятнадцатилетия со свадьбы старшего сына собравшейся вместе, некому было придти им на помощь. Сейчас о давней трагедии напоминал лишь всё ещё чахлый, больной вид нескольких деревьев вблизи дома – горит древесина илуппу плохо, и огонь не перекинулся на сад, но расти рядом с пожарищем ни одному бракирийскому дереву не нравится.
Дом, конечно, отстроили на славу, на совесть. Не такой же, как был – для Вито не было проблемой найти чертежи, или даже заставить вычертить их по его воспоминаниям, но он понял, что не сможет выдержать сам, если дом будет в точности таким. Пересекая холл, где молчаливый, напоминающий робота слуга-землянин принял их немногочисленный багаж, Дайенн вспоминала, как Г’Тор называл бракири подражателями. Пожалуй, он был прав… В студенчестве, изучая земную культуру, она часто ходила на показы земных фильмов. Сейчас ей казалось, будто она очутилась внутри одного из этих фильмов. Есть расы, которые ревностно охраняют свою самобытность, боятся внешнего влияния на свою культуру даже тогда, когда это вроде бы исключительно полезное и положительное влияние, даже названиям и терминам пытаются подобрать аналоги из родного языка. Таковы, пожалуй, минбарцы. По крайней мере, насколько Дайенн могла судить по своей касте, которую в былые времена по уровню ксенофобии превосходили только лорканцы и моради. Ей в этом плане было, что вспомнить, она знала, что другие воинские кланы часто порицали врачебные кланы за участие в усыновлении дилгарят, на них с Мирьен даже, было дело, пытались давить, заявляя, что они должны выбрать какую-то другую касту, но старейшины лихо отбривались цитатами из священных писаний и историческими примерами, когда переходящие в их клан жрецы и мастера приносили впоследствии огромную пользу, Звёздные Всадники, авторитет которых ещё мог повлиять, от вопроса устранились, и это оставалось преимущественно обычным трением Лунных Щитов и Клинков Ветра. А самые яркие представители противоположных тенденций – центавриане и бракири. Можно сказать, прихватывают вообще всё, что приглянулось глазу… И при том нельзя сказать, чтобы именно от этого испытали какой-то существенный упадок… Как-то так она поняла, что вот Вито едва ли с детства ловил много косых взглядов. Потому что, во-первых, людьми здесь давно никого не удивишь, во-вторых – будучи приёмным сыном семьи, которая была в числе первых колонизаторов этого района Экалты, он мог себе позволить быть хоть пакмаранином, деньги и связи здесь решали всё.
Вито, несмотря на действительно ранний час, был на ногах, позёвывал и потягивал кофе, которого тут же распорядился принести и гостям. Из-за ближайшей двери выплыл Раймон, в силу расовых особенностей не выглядящий заспанно вообще никогда, дежурно отказался от кофе себе (новая горничная ещё не осознала в полной мере, что одному из хозяев ни кофе, ни завтрак, ни вообще какая-либо пища не нужны и не будут нужны никогда) и присел на диван к Вито. По лицам ранни читать эмоции, конечно, сложно, но как показалось Дайенн, Раймон вполне доволен своей новой жизнью. Днями, когда Вито, легко перестроившись опять на обычный бракирийский ритм жизни, отсыпался, он обычно сидел в библиотеке, культурная программа, поставленная перед ним сожителем и жизнью в целом, была насыщенной – прежде он сталкивался лишь с отдельными представителями мира бракири, и уж точно не думал, что когда-нибудь будет среди них жить. Теперь ему предстояло изучить язык, историю, географию, традиции, по пробуждении Вито принимал у него экзамен по очередной пройденной теме, иногда брал с собой в какую-нибудь деловую поездку или просто в кино или театр. Хотя Вито являлся главой полицейского отделения Бринколо, присутствие его там каждый день не требовалось – он уже навёл среди кадров такого шороху, чтобы они и без него работали как часы, что было очень хорошо – семейное дело, составляющее, вообще-то, добрую половину экспорта Бринколо, тоже требовало внимания. Он надеялся привлечь к бизнесу и Раймона – «Я хочу знать, что у вас всё будет, даже если со мной что-то случится», отдав для примера под его начало кафе, принадлежавшее матери, хотя испытывал сомнение, как впишутся в ресторанный бизнес ранни, которые сами ничего не едят.
«Они идеальная пара, – подумала Дайенн, – с виду, конечно, такие разные… Но подходят друг другу во многом, начиная с ночного образа жизни…»
– Ну, как оно всё? – вопросил Вито, имея в виду дела, которые привели его коллег на Экалту, – стиль работы наших местных коллег, конечно, порой… удручает…
– Да нет, всё нормально. Мы им Кимпакоса, они нам возможность допросить Риграмо, провернули всё даже довольно быстро – разрешение на посещение пробили в течение дня. Думаю, дело закроем до конца месяца.
– Видать, имя Альтаки для них что-то да значит, – хмыкнул Вито, – шевелиться приходится. На самом деле это правда непросто, добиться посещения в «Чёрном камне», там, поверьте, не за ограбления банкоматов сидят… Ну, кому я говорю, вы там были… Что Риграмо, бодр? Ему сидеть-то всего пятьдесят лет осталось, то есть, ещё лет тридцать после смерти, плюс-минус. Когда я его последний раз видел, он ещё считал, что ему сам чёрт не брат и в «Чёрный камень» его нипочём не отправят, а на суде, говорили, на его рожу любо-дорого было посмотреть…
«Чёрный камень» был единственной тюрьмой на Экалте, заключённые которой не подлежали амнистии вообще никогда, ни по каким высочайшим ходатайствам. Более того, даже временное перемещение заключённых, для допроса по каким-то новым всплывшим фактам, было запрещено после двух попыток побега.
– По правде говоря, и здесь скучать не приходится, Бринколо тоже тот ещё змеиный угол, хотя размах, конечно, не тот, что у вас… Но я не в претензии. Что слышно от Махавира?
– Махавир, можно сказать, тоже не в претензии. Тот случай, когда дома действительно и стены помогают. В землях хальсы тихо, сонно, великих дел не будет, но и не чёрт ли с ними, если разобраться? Вот кем там будет работать Элентеленне – это вопрос, там весь полицейский штат как у нас один отдел, Махавир-то на место выбывшего на пенсию заступил, удачно сложилось.
– Да уж, не для того на Лорке вся эта эмансипация происходила, чтоб Элентеленне теперь на Земле домохозяйствовала. Но как-то семейную жизнь жить надо, на Лорку им, боюсь, куда хуже вариант. Не факт, что на Лорке Махавира так уж радушно примут, его и Земля б не принимала, да на Земле хальса есть.
Вадим кивнул. Это было правдой, что тогда сбылись их худшие предположения – родина так Махавиру и не простила дела Элайи Александера, и спокойно жить и работать не дала. Впрочем, лично он возвращение на родину и место в полицейском отделении родного города закатом карьеры не считал. Тем более что Элентеленне, поддерживавшая его все эти непростые дни его жизни, в очень кстати предоставленный Альтакой двухнедельный отпуск приехала к нему и на удивление быстро и основательно завоевала сердца его родных.
