– Завтра полетите? – спросила Рефен, запрокинув головёнку и вглядываясь в лицо Дэвида.

– Может быть, и завтра. Узнаем у Диего, смогут ли они нас подбросить.

– Смогут. Я знаю, я видела. Только не знала, когда это будет. Видела корабль… Большой, красивый – видели наши корабли, когда ездили к морю Анх? Наши корабли плавают по воде, ваши по воздуху и там, где нет воздуха, но они между собой родственники, как и мы с вами… – девочка подпрыгнула и повисла на шее у Дэвида, уцепившись одной рукой ему за шею, другой за рог. Дети-ранни очень прыгучи, а учитывая, насколько лёгкие – было вовсе не сложным держать на плечах даже двоих, – вы зря говорите, что ниамев – это только у нас. Мы слышим, как бьётся сердце и течёт кровь у живых существ, как течёт сок в травах, как в земле копошатся мелкие животные… Мы слышим любое тело. А вы слышите разум.

– Ты про телепатию? Так она есть не у всех, – Дэвид поднял руку, чтобы погладить девочку, она взяла его ладонь и провела пальчиком по кольцу.

– В сказках, которые вы читали, есть разные волшебные вещи… Хорошо, что так и правда бывает. Ну, мы пойдём. Вам ведь надо спать, – Рефен спрыгнула и взяла за руку Эльгарда.

– Ну, вообще-то время ещё…

Рефен склонила голову набок, улыбаясь.

– Когда вы хотите друг друга, вы по-другому пахнете. Вы же не хотите, чтоб мы вас смущали?

– В вас столько трогательного, – хихикнул Эльгард, – вы столько всего делаете с пищей – держите в кипящей воде, смешиваете с чем-нибудь, потом раскладываете по блюдам… Хорошо, вы хотя бы на это разрешаете смотреть. А почему вы не можете даже сказать, что собираетесь остаться вдвоём, чтобы заняться сексом?

Дэвид покраснел.

– Понимаешь, Эльгард, о некоторых вещах не говорят прямо.

– Почему? Вы же не стесняетесь того, что едите, и не пытаетесь сделать вид, что не едите?

– Эльгард, у них так принято. Неудобно, конечно… Мы догадываемся и уходим, а если кто-то не догадывается – вы будете терпеть и внутри себя обижаться? То, что вы называете тактичностью и внимательностью, иногда очень сложно и даже жестоко.

Диус потрепал ребёнка по голове.

– Конечно нет. Я тебе как-нибудь объясню… Когда подберу слова вашего языка. Или когда вы достаточно хорошо изучите наш.

– Договорились, – кивнул Эльгард, выбегая вслед за сестрой за дверь.

– Чёртовы спиногрызы… – усмехнулся Диус, подкручивая регулятор у обогревателя, – с детьми, конечно, вообще сложно… А у этих расовое, они живут гнездом, по стольку ранни, сколько в комнате помещается… Какое уж тут стеснение.

– Ну так у них и сексуальное общение… гораздо реже.

– Не могу не посочувствовать.

Дэвид замер, прикрывая глаза, откидываясь на обнимающего его со спины Диуса, чувствуя обвивающие тело руки и щупальца, одной рукой поглаживая пальцы, расстёгивающие пуговицы его рубашки, другой – развязывая пояс свободных домашних штанов.

– Ин араф ревеф йим нади.

– «Твоя кровь…» …что?

– «Твоя кровь бежит в моих жилах» – аналог «Я хочу тебя» у ранни, – Дэвид повернулся, – знаешь, что слово «бежит» здесь не просто в значении «течёт»… Это слово для обозначения бурного горного потока… родственное словам «радость» и «свобода». Это восторг зверя, несущегося по полю не к цели, не убегая, а просто для того, чтоб ощутить радость бега, радость обладания телом. Это тот же восторг, что испытывают от физической близости – освобождение чувств, обладание тем, что желанно…

– У меня есть предчувствие, что мы ничерта не выспимся…

– Ты что, так и сидел тут? – Вито, спросонья щурясь на закатные лучи, пробивающиеся в щель штор, потянулся, чтобы обнять Раймона, – я не имел в виду – сидеть со мной и дальше, пока я сплю…

– Мне нравится смотреть на спящих. Это не менее интересно, чем читать книгу или смотреть какой-нибудь фильм.

– Я б со скуки умер.

– У вас непоседливая мысль, это естественно. Тебе кажется, что это очень долго… – ранни провёл рукой по взъерошенным волосам человека, – вы очень деловитые, деятельные…

– Тебе кажется это смешным? – Вито перехватил ладонь, потёрся о неё щекой.

– Вовсе нет. Когда ты спишь, ты похож на ребёнка… У тебя очень серьёзное и одновременно беззащитное лицо. Я смотрю и думаю – какие мысли у тебя в это время, какие сны… Это удивительное свойство у вас – вот эти периоды полусознательного существования, когда ваше тело восстанавливает силы, а ваш мозг при этом ведёт какую-то особую, таинственную работу… Ты знаешь, что в языке ранни есть слово «сон», хотя в физиологии нет такого понятия?

Вито подполз ближе, обхватывая другой рукой тонкую талию любовника.

– Знаю, но так и не понял, что оно означает.

– «Чет-алаф» – «помимо сознания». То, что не связано с обычной, повседневной работой сознания, которая у нас в общем такая же, как у вас – когда мы видим, осознаём, воспринимаем действительный видимый мир… Предчувствия. Когда мы начинаем думать о том, что было давно и не с нами или о том, что ещё только будет. Когда слышим или видим что-то, что находится далеко от нас. Когда я попал в ваш мир и узнал о существовании телепатии, я подумал, что может быть, нам не дано способности к чтению мыслей, зато дана такая способность. Когда мы смотрели на спящих животных, мы и подумать не могли, что во время этой своей неподвижности они могут видеть сны. Мы называли это «маленькая смерть», это совсем другое слово, чем «чет-алаф»… Хотя слово, которым мы обозначаем их мышление, похожее – «тиши-алаф», «малое сознание», «предсознание». Мы заметили, что мышление, поведение, реакции некоторых животных немного похожи на мышление совсем маленьких детей. Они так же имеют память, усваивают простейшие причинно-следственные связи – например, между звуком открывающейся двери и появлением корма в их мисках, они не понимают нашу речь, но способны распознавать интонации. Когда здесь я увидел людей и других существ, я долго пытался понять… Наши учёные – конечно, как и ваши, как и любые – пытались раскрыть тайну происхождения разумной жизни. Ты, думаю, понимаешь, что у нас между разумной жизнью и всей остальной было ещё больше противопоставления, чем у вас… Мы могли бы посчитать, что это связано… Такое разительное отличие нашего мозга от их и такое же разительное отличие… самого принципа организации. Мы называли их «эфу-шьар» – «голодная плоть», потому что их клетки умирают без ежедневной подпитки. Конечно, у нас были теории, что именно это мешает развитию у них сознания – слишком много энергии требуется просто, чтобы выживать… Вы таким же образом не ожидали бы развитого абстрактного мышления от мотылька, живущего один день.

– Каково же было твоё удивление, когда ты попал сюда и увидел, что «голодная плоть» тоже может мыслить? Что у нас есть и это самое «помимо сознания» – то есть, сны, и мышление, подобное вашему…

– Да. Хотя, конечно, те, кого забирали у нас и возвращали потом, рассказывали, что в других мирах, где они бывали, живут высокоразвитые животные, которые едят, как коровы и волки, но строят города и корабли… Что еда может говорить, – Раймон невесело рассмеялся, – самые древние из нас говорили: «Небо посеяло нас, как траву». Мы видели, что никакого заметного родства между нами и остальными живыми существами нашего мира нет, конечно, мы догадывались, что кто-то создал нас – с непонятной и, возможно, жестокой целью.

– Теперь люди смотрят на вас как на животных, потому что у вас уши и хвосты, а вы смотрите на них как на животных, потому что они едят траву или плоть других животных. Кривое зеркало… Жаль, Тени ушли, и нельзя им прописать за такие шуточки… Хотя, конечно, мне ли прописывать, я тут только выиграл.

– Смотришь и думаешь – кто из нас кому ручной зверь, Вито Синкара?

Вито усмехнулся и провёл когтём Раймона по своей руке выше запястья.

– Или кто в нашей странной паре за женщину, Раймон Зирхен? Знаешь, я б сейчас долго мог решать, что сперва – в душ или кофе… Да и сожрать что-то уже б, наверное, не отказался… Но всё-таки… – он потянулся, не отнимая оцарапанной руки у Раймона, к нижнему ящику комода, розово блеснули шрамы на плече и предплечье, – сейчас это мне нужнее… Знаешь, название «голодная плоть» – оно, вообще очень правильное, не в бровь, а в глаз…