Давастийор хотел, видимо, продемонстрировать оскорблённую тилонскую гордость и оседлать сакатах просто из принципа, но махнул рукой. В самом деле, хмыкнула про себя Лаура, понятно желание проконтролировать финальный и столь ответственный этап самому, но понятно и то, что это не столь принципиально. Можно подумать, они в самом деле могли б не вернуться к кораблю. Какую б ценность этот шлем не имел для тилонов, он точно не поможет им в незнакомом и опасном мире, где им даже нельзя снять скафандры.

- Так, погодите, – вмешалась Энжел, – а разве Скритц… как там… разве это мужчина? Вы говорили, что у вас всего двое мужчин и…

- Может, Скрткцвирк и позволительно так называть, – наставительно изрекла Чтцфркфра, – он… оно? – не очень разумен, и очень медлителен и слаб. Но тебе не мешало бы тренировать память и речь, раз уж ты считаешь себя разумнее. Скрткцвирк рабочая особь, но я хочу опробовать превращение в своё подобие на нём, прежде чем искать в городе другую женщину, ведь женщин мало. Будет две или три женщины, потом ещё будут мужчины, будут пары…

- Не поняла, вы хотите превратить рабочую особь в женщину? Это же…

- А что не так-то? – удивился Давастийор, – очень разумная идея. Рабочих особей больше всего, вполне логично сделать из части мужчин, из части – женщин, обращать рабочих в рабочих нет никакого смысла, они ведь бесплодны. После обращения новых нарожают… Ну, мозги Чтцфркфра им кризалис едва ли передаст, так и останутся туповатыми, хотя… чисто теоретически, исправленные мозги должны несколько расширить перспективы их развития, что-то да наверстают.

- Но они же… внутри, по своему самоощущению, самовосприятию не женщины…

- И не мужчины. А кто – вы, мисс Эштен, представить не можете, потому что ваше, земное восприятие ограничено двумя полами. Говоря о чём-то третьем, вы всегда нервничаете, не зная, как это идентифицировать, какой грамматический род выбрать…

- И я нервничаю, – кивнула Чтцфркфра, – у землян примитивный язык. Он не позволяет говорить, не упоминая пол, о существе, не позволяет говорить о рабочих не уничижительно. А о них недопустимо говорить уничижительно лишь потому, что они рабочие. Многие из них разумнее и способнее некоторых мужчин, мне сложнее сказать про женщин, ведь женщин меньше…

- Ну, вы не совсем правы, Чтцфркфра, – попыталась примирительно вклиниться Лаура, – нам, действительно, сложно в силу того, что наш язык не предполагает, исторически не включает… Но мы давно знакомы с трёхполыми расами, мы вовсе не относимся презрительно к третьему полу…

Энжел посмотрела на неё уважительно – сама она имя их горделивой знакомой выучила, конечно, но произносила по-прежнему по слогам, получая каждый раз в ответ снисходительное прищёлкивание.

- Но говоря о ком-то «оно», вы имеете в виду отчуждение и пренебрежение. Вы имеете в виду – это не кто-то нам близкий и приятный, это незнакомый, непонятный… – стрийкчтцв склонила голову набок, видимо, вспоминая, подбирая подходящее слово, – чудовище. Вы имеете в виду – хорошо быть мужского или женского пола, хорошо, когда сразу понятно – мужчина или женщина. По кому непонятно сразу – тот убогий, недоразвитый… Вы примитивны, вам нужно, чтоб на каждом была табличка – «мужчина» или «женщина», тогда вам спокойно.

- Нет-нет, это не так. Может быть, так было раньше, согласна, но знакомство с другими расами расширило границы нашего восприятия, и… Ведь неопределённость порождает неловкость. Ведь если бы, к примеру, мы не поняли, что вы женщина, и обратились к вам неправильно, вы бы оскорбились, разве нет?

- Не очень, – фыркнула Чтцфркфра, – мои собратья да, такова традиция. Больше уважения к женщинам, потому что их мало и они рождают новую жизнь, второе – к мужчинам, потому что они содействуют рождению новой жизни и строят гнездо, охраняют своих детей, и третье – к рабочим, потому что они охотятся, кормят племя, они создают всё то, чем все мы живём – что было б с нами без них? Но я понимаю ваше неразумие и ваше незнакомство с нашей расой. Вам не нужно вникать в наши традиции, потому что и здесь их почти нет. Мои собратья утратили те понятия уважения, которые были у нас прежде, и лишь некая суеверная тень их запрещает им убивать женщин, а может – здравое соображение, что женщина родит новых, станет больше тех, кого они смогут съесть… Но это вряд ли, ведь когда они убивают животных без разбору, они не думают о таком. Но мне не нравится, что на вашем языке звучит так – пренебрежительно, как о чём-то неодушевлённом или неполноценном!

- Быть может, нам стоит прервать этот… эээ… филологический диспут и отправиться в путь? – вклинился Лоран, – путь неблизкий.

- Да. Но мне не нравится, что она хотела сказать! Будто рабочая особь – это что-то низкое, недоразвитое, из неё не получится женщина! Вот она ведь женщина, она не видит в Скрткцвирк что-то подобное себе!

- Нет, вовсе не это я хотела сказать! Я хотела сказать, что тому, кто всю жизнь… ну… не женщиной был, разве не будет… сложно?

- А в чём именно сложность? – Давастийор, хоть и не настаивал больше на присоединении к экспедиции, уходить не спешил, стоял, подпирал собою стену, – у вас очень сложная жизнь, мисс Эштен? Я могу чем-то помочь?

- Обойдусь без твоей помощи, – прошипела та, – но не откажусь послушать – например, чем?

- Ну… как вариант – засунуть в кризалис и превратить в мужчину. Это мы быстро. Тогда сложности будут, правда, у мистера Мейнарда, но вроде бы, не настолько непреодолимые?

Энжел сплюнула, круто развернулась на каблуках и ушла.

- У меня для тебя кое-что есть, что тебя несомненно обрадует, – Винтари выглянул из-за косяка небольшого тамбура, общего для трёх «палат» госпиталя Херзайского подполья, – конечно, возможно, ты уже слышал, и сюрприза не будет… Но рад-то ты будешь всё равно.

Винтари шагнул в дверной проём, а затем буквально вытащил в него же краснеющего, бледнеющего и идущего пятнами Джани Эркену. Бракири двигался настолько неловко и деревянно, что создавалось ощущение, что центаврианин тащил его сюда силком.

Дэвид встал – какое-то время Диус был уверен, что он сейчас сорвётся с места как снаряд, и какого же, наверное, самообладания ему стоило не делать этого. Он просто подошёл, взял руку полицейского и крепко сжал её.

- Один военнопленный рассказал, что последний сеанс связи их корабля начинался со слов «говорит Джани Эркена с «Наутилуса»»… Это было невероятно, и мы не знали, радоваться этому или огорчаться – нет ничего хорошего в том, что ты тоже здесь, но по крайней мере, ты жив… Почему же ты не дал знать раньше?

- Не очень много было такой возможности. Связь у «Наутилуса» не всегда хорошая, издержки, хорошо хоть, «Наутилусу» нечасто приходится координировать свои действия с континентом, они прекрасно действуют в одиночку… К тому же, эта связь совершенно не гарантирована от перехвата, поэтому перед нападением мы соблюдали радиомолчание. Если это было достаточно недавно, то я предполагаю, что это за корабль. Он не имел опознавательных знаков и на борту было много гражданских лиц, но перевозили они взрывчатку… Мы дали им время посадить в спасательные шлюпки и эвакуировать людей, прежде чем мы взорвём корабль. Как мы позже узнали, людей на корабле было больше, чем полагалось по норме, и эвакуировались в первую очередь военные… увы…

- Потом нам сообщили, что пилот, совершивший дерзкий вылет, лишивший связи базу дрази, сумел благополучно приземлиться близ Эаглара и назвался Джани Эркеной…

- Приземление было не столь уж благополучно, они всё-таки подбили меня, но не критично. Мне повезло, как, бывает, везёт мелкой птичке, в которую стреляет сразу много охотников…

- Тебе должно было повезти. В моей жизни хватило потерь, которые встали передо мной как факт… Как жаль, что я не смог ничего сделать для тебя.

- Господин Шеридан, но вы не обязаны,- Эркена отводил взгляд, его голос всё сильнее искажался акцентом.

- Позволь мне самому определить, что я обязан. Пусть я не знал тебя, да, ты можешь сказать, и не имел возможности называть тебя старшим братом и любить тебя… Но я могу сказать, что всегда нуждался в тебе. Диус хорошо знает об этом. Ему суждено было занять в моей жизни иное место, чем старший брат, но это не значит, что брат мне больше не нужен. Ты сын моего отца, хоть и не моей матери, ты часть одного из самых дорогих мне людей, которого больше нет рядом… Никто не отказался бы получить ценный подарок даже с опозданием в много лет. Ты, Софья, семью которой я так же знал и любил с детства, твоя дочь и её семья… Вы все не можете быть мне чужими, вы моя семья. Прошу тебя, больше не избегай меня. Ты не можешь усложнить мою жизнь, ты можешь принести в неё только больше радости… Не говоря уж о том, что если б не ты – жизни у меня больше бы не было.