«Так и думал, что ты придёшь».

- Чувствуешь себя сколько-нибудь лучше? – спросил Дэвид вслух, – насколько я понял из объяснений врача, не стоит ждать подъёма на ноги за два дня. Хотя тут такое бывает… В основном под влиянием фактора «надо»…

- Относительно лучше… .конечно, до полного хорошо ещё явно далеко, но в обморок уже не упаду. Спасибо… Почему ты разговариваешь… так?

«А не вот так? Ведь гораздо удобнее и быстрее… »

- Всё-таки это более общий язык, можно так сказать. Не вижу пока причин от него отказываться.

«Возможно, прошло недостаточно времени, чтобы я привык и не воспринимал, когда двое смотрят друг на друга и молчат, как нечто странное».

Лиар криво улыбнулся.

«Я всю жизнь разговаривал на общем языке, как ты выражаешься. И очень редко вот так. Жаль, что это невозможно запечатлеть навсегда. Если что-то оставлять в памяти – я хотел бы, чтобы это было именно вот это ощущение, это состояние… Когда тебя слышат, понимают без слов в прямом смысле. Ты что-то хотел, или пришёл просто проверить, не сбежал ли я часом?»

«Тяжело быть единственным? Полагаю, что мне так тяжело не было и не могло быть. Ну, не думаю, что визиты должны тебя удивлять… Может быть, не все определились в том, как вести себя с тобой, но нет тех, кто не считал бы, что за тобой нужен глаз да глаз».

Лиар беззвучно усмехнулся.

«Всё настолько серьёзно? Хотя вас можно понять, тилон-ребёнок это не то, что вы способны были вообразить. Мы в расчёте – я тоже не мог вообразить кого-то вроде тебя. И уже когда я имел первое общее представление-впечатление о тебе, я не мог подумать, что ты будешь первым из вас, кого я встречу. Ожидаемо и логично, но я почему-то думал иначе. Не знаю, насколько тяжело… Я никогда не был один, не в этом смысле, разумеется, но зато в другом. Я ведь говорил, одиночество – часть всех нас, и это не какое-то сосущее чувство, а вполне определённая позиция времени и пространства. Даже если так смотреть на всё – со мной всегда был тот, рядом с кем даже зарождающееся чувство одиночества прекращало своё существование ещё в зачатке».

Жгучий голубой взгляд на миг оставил душу Лиара в покое, скользнув по отгороженному брезентом закутку, по низкой тумбочке в смазанных отпечатках, видимо, каких-то пролившихся лекарств.

«Ты догадываешься, я полагаю, что мы довольно мало знаем о вас, и это целиком и полностью ваша заслуга. Мы понимаем, по крайней мере большинство из нас, что к вам не получится подойти с нашими мерками, но мерок, с которыми можно к вам подходить, мы не знаем».

«От общего к частному – принцип, обычно оправдывающий себя, но не избавляющий от подводных камней. Каждая раса любит упирать на свои уникальные свойства, свои отличия от других разумных, и в большинстве случаев это смешно. Они могут отличаться от вас цветом и строением, языком, уровнем развития, именами богов и типом общественной формации, но проявлять в точности те же реакции. Ты хорошо это увидел здесь – у алчности и жажды власти нет национальности. Мы можем быть сколько угодно схожи с вами внешне – и даём вам занятной силы аргумент против расизма, не всё то, оказывается, человек, что с гладкой кожей, волосами и сердцем слева. Процентов 80 нашего отношения к вам определяется тем, что мы мало нуждаемся во всём том, что вы определяете как несомненные ценности, в том числе ваше понимание, ваше благорасположение, ваша дружба. На остальные 20%, пожалуй, нам банально скучно с вами… Пусть звучит пафосно, но это действительно так. Мы были во многих местах и видели многое. Наше прошлое причудливо и не менее причудливо может оказаться будущее, мы можем оказаться где угодно – здесь или на другом конце вселенной, по другую сторону времени, в параллельном пространстве, так зачем нам беспокоиться о тех, кто, по большей части, является только мимолётным воспоминанием? Нам нет нужды стремиться к вам, искать контакта, если того не требуют конкретные задачи настоящего момента, и нет нужды брезгливо избегать вас. Увидеть поближе ваши игры и даже сыграть в них – бывает забавным, изучить вас – бывает полезным… Неизбежным итогом является убеждение, что мы снова превосходим вас. С материалом своих экспериментов довольно сложно, и в общем бессмысленно, искать тесного контакта, шахматным фигурам на доске сложно и малоэффективно раскрывать свою душу. Ты осуждаешь меня, не нужно сканировать тебя, чтобы понять, о чём ты думаешь… Тени и Ворлон. Да, они держали себя примерно так же, но их цель, как они сами думали, в том, чтобы учить молодые миры. И в этом, надо сказать, они не особо преуспели».

«Нет нужды, – Дэвид улыбнулся, – указывать на очевидное. Чего – хотя рано судить по тем немногим встречам, которые имели место быть – вы никогда не делали, так это не пытались учить… Что достаточно естественно, ты прав. Вы столь же самодостаточны в этом смысле, сколь не самодостаточны были Изначальные. Но всё же, и вы зависимы… не от внешней оценки пусть, не столь грубо. И даже не от количества тех, кто подконтролен вам или вас боится – по крайней мере, в настоящий момент. Это, правда, слишком смело утверждать, если мы не знаем каких-то миров, которые, возможно, под вашим контролем – это не значит, что таковых нет. Но ваша цель, которую многим из нас сложно понять, осмыслить, сформулировать – возможно, потому, что она лежит больше в плоскости идей, чем в плоскости чего-то исчисляемого, приложимого… Я хотел бы понять эту идею, то, что движет вами, но сразу скажу, не для того, чтобы этой целью оправдать. Ни одна цель не оправдывает любые средства. Отчасти, от разделения того отношения к вам, которое вы заслужили от моих товарищей, меня удерживает понимание, что гуманизм действительно не является естественной составляющей для живых существ, лишь ступенью эволюции, находящейся отнюдь, увы, не в начале лестницы… Возможно, вы просто до этой ступени не дошли. Хотя я не думаю, что вы жили в настолько прочном ящике, чтоб о гуманизме просто не слышать».

Мысли Лиара отозвались усмешкой – лёгкой, полупрозрачной.

«Слышали, как и о других ваших понятиях, наполняемых тем или иным смыслом в зависимости от ситуации и уровня наполняющего… Ты должен бы знать больше таких примеров, чем знаю я – у аббаев принято входить в дом, разувшись до босых ног, это обязательное правило вежливости, уважения, у шлассенов – обнажение ног сродни обнажению половых органов, при чём в оскорбительных целях, предложение разуться может быть воспринято как унижение. Хорошо, что они живут далеко друг от друга, и прежде услышали друг о друге, чем встретились… Две половины твоих предков начали кровопролитную войну из-за различий в понимании вежливости и чести… О, разумеется, с правом первого контакта потому с тех пор и строже, чем было до этого. У корианцев сообщивший о преступлении или ошибке собрата, вынесший его на обсуждение заслуживает одобрения, у минбарцев – порицания и позора. Любая «несомненная» ценность – жизнь, свобода, семья, дети – имеет разные трактовки от одной звёздной системы к другой, и соответственно, разные способы их культивировать и оберегать. Где много между вами сходств – там много и различий, и те и другие так смешны и ничтожны, о тех и других вы любите спорить годами, до хрипоты… Знаешь, это очень странно, до того, как я встретил тебя… То, как я ощущаю этот контакт, как чувствую тебя – это необычно, если не сказать – немного пугающе. Это для тебя тоже не секрет, я полагаю, тебе не нужно даже усилий, чтоб видеть и картину, и холст, на котором она нарисована. Ты состоишь из нескольких очень сильных ментальных сгустков, и мне было бы очень интересно – кто ты, какой… Смотришь на меня и всё-всё во мне видишь, даже не особо стараясь, пожалуй, больше ты стараешься не ловить лишнего. Я хотел говорить с тобой, чтобы понять, правда, я думал, что ты не живое существо. Я искал тебя, думая что ты машина, хорошо, на 50 процентов я был уверен, что ты машина, которую я смогу настроить, и узнать… Знаешь, кем бы ты меня ни считал, ты всё равно неосознанно тянешь руку помощи. Я это чувствую. Внутри тебя мёртвое сознание расчётливого оружия, однако ты совершенно не похож на бездушного, тебе не чуждо сочувствие. И, хоть я этого не понимаю, мне в какой-то мере даже жаль, что это так».