- Бегланд… что-то знакомое.

- Вот видишь, даже ты где-то эту фамилию слышал. Ну, один Бегланд работал в Межзвёздных новостях, это двоюродный брат моего деда, он давно умер, конечно…

- Деда – отца матери? Он, значит, был тоже Бегланд… Довольно забавно во всём этом разбираться, понимаешь.

- У вас что, нет родословных древ и всего такого? – удивился Билл. Потом сам удивился своему вопросу. Ну какие родословные у существ, жизнь которых организована настолько безумно? «Это мой дедушка, он был дрази, родился сто лет назад, а это мой отец, он был бракири, родился 500 лет назад»?

- А фамилия его жены была какая?

- Бабушки Лиз? Шеридан… Забавно, я на неё довольно сильно похожа, а мама была – не особо.

- Шеридан? – Давастийор так и подпрыгнул, – хотя, если ты говоришь, фамилии просто бывают одинаковые…

- А что такое? – девушка вперила в него непонимающий взор.

- Говоришь, ты похожа на неё… Но ведь это не значит, что она была похожа…

- Очень увлекательный разговор, – Билл отряхнул о колено здоровую руку, – но может, вернёмся к работе, если с перекусоном закончено?

- Билл, тебе-то точно лучше бы отдохнуть. Твоя рука…

- От сиденья на месте не срастётся. Да, с меня работник так себе, и меня это очень бесит…

Давастийор нагнулся к рюкзаку и выпрямился с овальным предметом, похожим на футляр для очков.

- Давай сюда. Только будет малоприятно, перелом-то закрытый. Придётся разрезать кожу, оно должно соприкоснуться с тем, что нужно срастить.

- Что это?

- Изначально – нечто вроде сварочного аппарата, – усмехнулся тилон, осматривая тонкое лезвие, – но как оказалось, работает и на живой материи. Правда, свет тут плоховат, за качество работы не ручаюсь.

- А можно узнать, ты где с этой идеей раньше был? – вспылила Лаура, – всё это время Билл работал со сломанной рукой…

- Ну не со сломанной ногой же ползал. Там, – тилон кивнул на завал, – могут быть не менее пострадавшие. Может, там кому-то руку вообще оторвало. Правда, совершенно отделённую конечность пока не случалось приращивать, но можно попробовать… Видишь ли, эта штука после вскрытия остаётся действующей только сутки. Обычно-то дольше не требуется – достал, заварил швы и выбросил. Так что теперь нам придётся работать очень-очень резво.

Лезвие рассекло кожу, Билл зашипел – боль, наверное, была адская.

- Но если мы опоздаем – им это уже не пригодится. А с двумя руками он явно будет работать усерднее. Я, по правде, сам деморализован величиной этого завала. Мы давно должны были его разгрести.

- Мне уже кажется, это какая-то мистика, – бисеринки пота на лбу Билла тускло блестели в свете фонаря, – мы его разбираем, а он нарастает с другой стороны.

- Это возможно только в том случае, если господин Гарибальди не хочет, чтоб мы его освободили, – мурлыкнул Давастийор, выпуская из «футляра» шипящий голубой луч, – а такого ведь не может быть.

- Ну и чувство юмора у вас…

- Какое есть, не жалуюсь.

- Билл, давайте не будем ругаться. Пусть у Давастийора там не любимая, а друг – это не значит, что он меньше переживает.

- Лаура, ты общаешься с этим типом непрерывно уже вроде бы достаточно, чтоб понимать, что «переживать» – это вообще не про него. Просто он заинтересован в господине Гарибальди – ну и, наверное, в чём-то из того, что осталось в рюкзаке Ан’Вара.

- В таком случае, переживаем мы, видимо, одинаково, – тилон аккуратно поправлял лезвием какие-то ткани, продолжая водить голубым лучом, – или мне показалось, что ты только терпишь любовь этой женщины? Вероятно, потому, что у неё деньги?

Лаура увидела, как пальцы здоровой руки сжались в кулак, остановило Билла, явно, только соображение, что как-то неразумно выбивать лекарю зубы в разгар операции. Вот по её завершении – можно.

- Эксперт нашёлся…

- Давастийор, если кто-то сдержан в проявлении своих чувств и не говорит о своей любви непрерывно…

- При чём тут это? Есть большая разница в отношении его и её.

- Ну, она всё-таки девушка…

- А в чём разница?

Лаура просто ртом захлопала.

- Ничего себе, вопрос! В чём разница между мужчиной и женщиной? Да действительно…

Тилон посмотрел на неё насмешливо.

- Я как-нибудь понимаю, что у вас разные формы гениталий, что у тебя и мисс Эштен крупнее молочные железы и длиннее волосы, чем у него и мистера Гарибальди. Но это только физиология. А физиология для нас – штука вовсе не незыблемая. Разве она как-то связана с чувствами и отношениями?

- Вообще-то…

- Что, гормоны? Да, я слышал про эту удобную штуку, на которую можно списать любые глупости.

- У тебя вообще-то тоже есть гормоны, – проворчал Билл, – в данный момент лорканские, конечно… Наверное, более удобные, чем земные, да?

- Ты хочешь сказать, что вы можете превращаться и в женщин, и при этом остаётесь теми же самыми? Хотя, если честно, я готова в это поверить… Может, ты и прав, что многое из того, во что мы привыкли верить – только привычка. На самом деле, меня тоже бесят все эти рассуждения, что женщины слабее, чувствительнее и всё такое. Знаю кучу обратных примеров.

- Деньги… – Билл прижал к себе исцелённую руку, неверяще потирая ещё недавно располосованную кожу, – пошёл бы ты в задницу, знаток, вместе с этими деньгами, кстати. Да, дело в них. Только не так, как ты думаешь.

- О чём ты? – Лаура вскочила, опасаясь, что мордобой сейчас всё-таки состоится.

- О том, что всё это несерьёзно. И не знаю, как она, а я понимаю это. Она богатая девочка, привыкшая получать всё, что ей нравится. Сегодня я, завтра кто-нибудь другой… Но не думаешь же ты, что она прямо соберётся за меня замуж?

- А почему нет-то?

- Ну, может, потому, что матери она о нас так и не сказала?

Давастийор кивнул с довольной мордой и что только ногу на ногу не сложил, любуясь этой сценой.

- Хорошо, тогда почему ты вообще с ней? Почему не отшил?

- Отошью, позже. Явно не сейчас это делать. Сейчас нам надо просто выбраться отсюда. Видимо, я в мать пошёл… Она тоже понимала, что за фрукт мой отец, но просто наслаждалась иллюзией, пока она была. Но меня хотя бы не бросят беременным, когда семья скажет своё веское «нет».

- Ты-то тоже матери не сказал? – подлил масла в огонь Давастийор.

- Да, не сказал. Потому что всё равно это скоро кончится, так что и говорить не о чем и незачем. Девчонок много, а мама у меня одна, незачем ей переживать.

- Так, знаешь что? Сейчас мы откопаем их и первым делом я поговорю с Майком. Чтоб лишил Энжел наследства к чёртовой матери. Может, это тебя успокоит? Будешь гордиться, сколько миллионов кредитов ты стоил!

- Спасибо, Лаура, дорогая, до сих пор никто не назначал мне цену!

- Ты сам её назначил! Это ж ты не можешь любить девушку просто так, невзирая на её материальное положение, как это делает она!

- Не взирать на материальное положение гораздо легче, имея его высоким, да? Если б ты была влюблена в Майкла, ты б понимала, о чём я говорю. Но ты не влюблена, что б там ни втемяшила себе в голову Энжел…

- Да, не влюблена. Но не сержусь на неё. Почти не сержусь… Когда любят так, как любит она, кажется, что весь мир тоже влюблён, и всем хочется счастья и этой самой романтики столько, чтоб обтошниться ею. Так что, да, вторым чередом я поговорю с ней. Чтоб поговорила со своей матерью. Чтоб она вышла наконец за этого своего жениха, перестанет отказывать в счастье себе – и вам за своё бояться будет нечего. А могу и сама поговорить. Вряд ли она жаждет меня слушать, но придётся. У меня к ней тоже некоторые претензии накопились – и именно потому, что я Майку друг. Друг.

- Ну, это я как раз понимаю. Парень аж на Нарн сбежал от всего этого… Но Энжел не станет бежать ни от семьи, ни от денег.

- Вообще, если так посмотреть – уже сбежала, – Лаура повернулась к завалу, показывая, что разговор, по крайней мере пока, закончен, – хоть у меня и нет доказательств, что она осталась бы дома, полети Майк на каком-нибудь другом корабле…