- Десять, точнее, теперь уже девять – тоже весьма неплохо. Да даже двое – вполне хорошо, учитывая, что на захваченном корабле, скорее всего, был полный комплект машин, а у нас – всего одна. Так что когда мы обнаружим его местоположение…

- Обнаружить-то, думаю, будет нетрудно. Как всё бессмысленное. Поясняю – напасть на них вам, действительно, как-то не с чем, у них силовой перевес и у них, с вероятностью, находятся в заложниках ваши коллеги, которыми вы ведь не станете жертвовать? Ну вот. Это во-первых. Во-вторых – напоминаю, время тикает и у вас, и у них. Вам нет нужды их искать, они придут к вам сами. Поэтому предлагаю сосредоточиться на обороне. Мы располагаем, конечно, ограниченным количеством средств, но что-нибудь существенное я постараюсь придумать…

- Да уж конечно, постараешься. Жить-то хочется. Не думаю, что, в случае штурма корабля, они станут беспокоиться о твоей драгоценной жизни.

Аскелл смерил Гидеона презрительным взглядом.

- Разумеется, чистого альтруизма вы от меня ожидать и не вправе. Но если б я имел своим интересом только выжить, это было бы даже как-то мелко. А теперь, пожалуй, ступайте приступать к проверке орудий и спору, например, кто будет гордо летать на единственном трофейном истребителе, и оставьте меня наедине с госпожой Дайенн.

- Что? Это ещё с какой стати? Предлагаю всё-таки без глупостей, Аскелл!

- Потому что я так хочу. И имею некоторую возможность диктовать условия. С чего вы решили, что, в случае захвата корабля, я так уж не имею шанса договориться с захватчиками? От этой, как вы выражаетесь, глупости никто не умрёт. Я надеюсь, господин Гидеон, в вашей жизни было не всё так грустно, чтоб вы не имели возможность в этом убедиться?

Теперь побагровела и двинулась вперёд Дайенн.

- Аскелл, ты наконец окончательно не в своём уме? Если мы сейчас в сложном положении – это не значит, что это прекрасный повод оборзеть.

- Почему же? Нет, я не настаиваю. В самом деле, это, как и спасение ваших драгоценных шкур, для меня не принципиально. А так же – хочу напомнить, что кое в чём у тилонов может наблюдаться удивительная солидарность. В том, что Дэвиду Шеридану вовсе не обязательно жить до глубокой старости, а не до открытия двери корабля. Ну так что, госпожа Дайенн, останетесь?

Голова Аскелла мотнулась от удара, но он только расхохотался.

- Подобное как-то даже… плоско, даже для вас!

- Забавно, я мог бы сказать то же самое! Может быть, всё же придём к какому-то решению, пока я ещё что-нибудь не сказал?

- Все вон! При превышении служебных полномочий мне свидетели нежелательны!

Стоит отдать тилонам должное, их прямолинейность в обозначении ситуации бывает кстати. Когда Ан’Вар заявил, что необходима передышка, никто артачиться не стал. КПД такой работы, когда ты уже еле шевелишься, всё равно невысок. Энжел сперва, скривившись, отказалась от сухого пайка – работая, она так наглоталась пыли, что ей казалось, она набила ей желудок доверху. Потом всё же взяла одну галету и принялась её мусолить, практически уговаривая себя. Майк поел куда охотнее, что, кажется, вызвало очередной её недовольный взгляд. Впрочем, возможно, взгляд был просто опустошённый и ни во что не верящий, в совершенно тусклом свете этого уже сказать было нельзя. Это издевательство, подумал Майк. Наверное, погасни фонарь одномоментно, они долго были бы в истерике, но вот так, тускнея всё больше и больше, он не только готовил их к неизбежному – он истязал их оттягиванием этого неизбежного. Мгновенная смерть тоже лучше, чем агония…

Ан’Вар снова задумчиво постучал по переговорнику.

- Мой, совершенно точно, в порядке. А вот его – видимо, нет.

- Конечно, – пробормотала Энжел, – он ведь на мёртвом теле. Что ему сюда транслировать – писк каких-нибудь местных крыс? Здесь ведь, наверное, есть какие-то твари, поедающие то, что осталось от идиотов, которым дома не сиделось? Должны быть.

Майк её понимал. Круг света всё сужался, темнота подступала всё ближе, вела себя всё наглее, клубилась, переливалась, пульсировала, насмехалась и делала всё прочее, что полагается по законам жанра. Как можно быть уверенным, что из этой темноты на них не смотрит какая-то тварь? Если воздух сюда откуда-то поступает, значит, этот тупик действительно не глухой. Где-то есть какой-то лаз. По нему и крадётся неминуемая, садистски неспешная смерть…

- Так, тихо! Я что-то слышу.

- Что? – любезнейше откликнулась Энжел, – галлюцинации, исполняющие голосом Давастийора гимны Наисветлейшему?

Ей слишком плохо, думал Майк. Слишком плохо, чтобы продолжать держать это в себе. Она не может, как он, просто соскальзывать мыслью с осознания их безнадёжного положения – они перетаскали этих проклятых камней, кажется, самосвал, но пути к свободе так и не было. Энжел пыталась взобраться по этой насыпи, к тому месту, где она смыкается со сводом их тюрьмы – может быть, удастся прокопать там зазор, хотя бы почувствовать призрачное дуновение с той стороны… Сорвалась, подвернула ногу. Да, он держится просто потому, что неспособен поверить, что вот это – всё. А она в мать, она очень рациональна. Она видит всё это – бесконечную стену камней, подползающую всё ближе тьму, зловеще мерцающий фонарь – и понимает, что они уже мертвецы. Но волю дать оплакиванию собственной смерти не может – довольно и того, что этот проклятый тилон уже, так или иначе, услышал.

- Удивительно, мисс Эштен, но вы попали пальцем в небо. Один из тех гимнов, которые Давастийору пришлось выучить для убедительности образа. Мелодия, правда, своя, найти в записи нам не удалось, только текст. Слышно как из ядра Нарна, но слух у меня хороший. Не насмерть разбит переговорник… А может быть, просто погребён в этой толще.

- Ну, если б погребён был Давастийор – вряд ли он напевал бы при этом, – кивнул Майк.

- А я б не удивилась, – хмыкнула Энжел. Видно было, что она не поверила Ан’Вару ни на грош, хотя непонятно, зачем ему такая утешительная ложь. Разве что, чтоб они приободрились и работали шустрее?

- Я б попросил не изливать на меня досаду на то, что ваш возлюбленный молчит, мисс Эштен.

- Я б попросила заткнуться, но когда это работало-то…

- Я думаю, Билл жив, – сказал Майк, просто что-нибудь сказать. Не то чтоб он не представлял, что Давастийор может беспечно насвистывать и над расплющенным камнями трупом.

- Жив? Ну, не будь я конченой ревнивой эгоисткой, я б тоже на это надеялась. Но я не могу. Не могу даже думать о том, чтоб он жил без меня. Ладно, что весь мир будет жить, когда я умру, но ещё и Билл?! Я слишком его люблю. Какая ещё любовь может быть без эгоизма? Он мне нужен, и всё тут. Я и так слишком много времени провела от него вдали, и вот теперь я ещё и должна умирать без него. Твоя вина, да… Не могла я просто отпустить его с тобой в неизвестность. И моя… Какого чёрта я побежала в другую от него сторону? Почему я не схватила его за руку?

- Тебе действительно было б легче, если б он сидел сейчас с нами?

- Да! А мне должно быть легче представлять, что они сейчас уходят с этим напевающим Давастийором? Он и Лаура… Это было б справедливо после моих слов, что тебе стоит забыть об этой виртуальной девушке и обратить внимание на то, что рядом. Не обратил ты – обратит он…

- И правильно сделает, – хмыкнул Ан’Вар, – на мой скромный тилонский взгляд, она лучше тебя.

- Что?! – взвилась Энжел, – о да, конечно, ты в этом много понимаешь… У тебя что, есть женщина? У вас вообще женщины есть? Что-то, сколько рассказывал Майк, одни мужчины…

- Такая уверенность, словно инвентаризацию проводила, – ухмыльнулся тилон.

- Боже сохрани.

- Ну дело хозяйское. Вообще физиология у меня сейчас очень сексуально перспективная. А раз уж ты сама столько говорила о фильмах, в ваших земных фильмах в безвыходных ситуациях герои зачастую занимаются чем?

Энжел посмотрела в его сторону с отвращением и очень эмоционально сплюнула. Майк отогнал от себя мысль, что если Ан’Вар действительно решит позволить себе какие-то вольности, у него едва ли хватит сил его остановить. Нет уж, это с ним как-то не вяжется… Он это говорит просто чтоб позлить. Позлить – это для него точно жизненно важно…