- Незваные. Мы не можем никого звать. Но мы ждали, да, ждали. Это трудно объяснить, но мы постараемся. Но не прямо здесь. Вы гости в нашем мире, будьте гостями в наших домах. Пойдёмте с нами, все.

Первым отмер Гидеон, взяв из любезно предложенной корзины фрукт, похожий на яблоко.

- Вы… я правильно запомнил ваше имя – Наркил? Это правда, вы – занеф? И… простите моё любопытство, откуда вы знаете земной язык? Ведь, как я понял, поселились вы здесь ещё до выхода земного человечества в космос, а гости здесь нечасты…

Довольно молодая, судя по меньшему количеству морщин и более насыщенному пигменту волос, занеф снова закивала, издавая мелодичный перестук мелких и крупных бусин в своей причёске.

- Раньше не знали, да. Но гости нас научили. Те гости, что поставили маяк… – она перевела взгляд на Ли’Нор и по её лицу пронеслась совершенно невероятная гамма эмоций, – да, она. Ты, да, ты её дочь. Но ты не то дитя, которое было у неё тогда, много младше… Ты их дочь, землянки Литы и мужчины-нарна, который был с нею.

Теперь шквал эмоций отразился на лице Ли’Нор.

- И ты, – теперь Будущая Мать указывала на Ан’Ри, – тоже из их семьи. Прекрасно. Прекрасно встретить вас. Прекрасно, когда есть дети. Ваше счастье – наше счастье. Пойдёмте. Все пойдёмте.

Ли’Нор и Ан’Ри незаметно кивнули – они пришли к благоприятному заключению, опасного в мыслях местных нет, и их спутники-нормалы заметно расслабились. Хранитель резко развернулся, сдвинув косматые брови.

- Нет, нет! Все должны пойти. Нехорошо, одних звать, а других оставить за порогом.

- Они имеют в виду, похоже, наших оставшихся на корабле товарищей, – шепнул Эремо.

- Откуда они знают…?

- А это не логично – отправляться не всем гуртом, а оставить кого-то на корабле? Тем более, если они знают, что приземлилось целых два корабля…

- Ну, и как им объяснить, что у нас там не до конца миновавшая биологическая угроза, и одним пока что строго запрещено покидать свои каюты-камеры, а другие должны быть рядом – на всякий случай? Как-то, боюсь, доверие к нам после этого не повысится…

Вадим тем временем, видимо, решил, что хотя бы половина правды лучше, чем совсем уж откровенная ложь.

- Некоторые наши товарищи, к сожалению, больны, и не в состоянии сейчас покинуть корабль.

Общая Мать обратила на него пристальный взгляд тёмно-карих глаз.

- Это плохо. Но исправимо. Мы поможем вашим товарищам поправиться. Наш воздух, наша пища исцеляют любую хворь. Это тоже будет счастьем для нас.

- Вот уж позвольте усомниться, – вырвалось у Гидеона, – что вы сможете исцелить… вот это. Охотно верю, у вас тут экология всем на зависть, народная медицина, наверняка, чудеса творит… Но тут это не прокатит. Не подвергайте себя такому риску, незачем.

Аэм-лабиф посмотрели на него, как ему показалось, не просто серьёзно, а таким именно взглядом, словно знают о нём то, чего он сам не знает.

«Может быть, они – телепаты? Среди занеф же они есть, это среди тилонов нет… Да ну, зачем сразу так… Или тоже какие-то предвиденья, как у ранни?»

- Мы благодарны, что вы беспокоитесь за нас. Но незачем беспокоиться. Нам опасности нет. Болезни оставляют здесь. Болезнь умирает здесь. Здесь чистая жизнь, и чистая смерть, и никакой нечистоты.

- Ещё одна «святая земля»? О нет, спасибо, только не это и не сейчас…

Предводители племени переглянулись, словно обмениваясь между собой некими безмолвными сигналами.

- Мы видим, вы не понимаете, вы не доверяете. Но мы объясним. Мы всё объясним. Только это будет долго. Но вы должны привести всех остальных. Это всем нужно. Им нужна помощь. Мы можем её дать. Как вы будете жить, зная, что не дали им помощи, когда могли дать?

- Или зная, что не допустили гибели маленького, но прекрасного мира?

- Надо привести, да. Нехорошо оставить там, очень, очень нехорошо, – раздалось сразу с нескольких сторон. С галёрки тоже что-то гудели, но, кажется, на своём языке. Гидеон оглянулся на товарищей растерянно – сопротивляться специфическому напору туземцев без конструктивной поддержки было сложно.

- Ну, думаю, Дэвида с Диусом, раннят-то мы привести можем… Детям полезно будет подышать свежим воздухом, знаешь ли…

- Много ли они там дышат-то… И фрукты им как-то без интересу… Но пожалуй, да.

- Альберт, опять же, думаю, сам пожелает… Софью полезно хотя бы иногда отрывать от капсулы Эркены…

- Да, кстати, – ухватился за эту мысль Гидеон, – один наш товарищ попросту лежит в коме. И его предложите привести?

Кажется, Общая Мать ненадолго задумалась.

- Принесите его. Принесите сюда. И когда вы увидите, как он встанет на ноги, вы поверите нам, и сможете привести остальных.

Дайенн чувствовала неодолимое желание свернуться в счастливый клубок и задремать. Абсолютный покой, абсолютное счастье…

Однажды, когда им с Мирьен было лет по семь, семья отправилась в гости к дяде Дахмейну, в горы. Кем им приходился дядя Дахмейн, Дайенн и позже не могла разобраться, родство было дальше троюродного, но клановые связи прочны. Дядя Дахмейн был учёным, больше двадцати лет преподавал, теперь по возрасту отошёл от дел и поселился с семьёй в горах в районе Дошара, но продолжал работу над некоторыми незаконченными вещами, и иногда принимал у себя в гостях бывших учеников, коллег и родственников.

Дети дяди Дахмейна были уже взрослыми и работали кто где, играть было, ожидаемо, не с кем, взрослые беседы слушать было, конечно, интересно, но малопонятно, Мирьен нашла какую-то объёмистую книгу с большим количеством иллюстраций и углубилась в неё – она всегда была куда более усидчивой, а Дайенн тихо, чтоб не отвлекать взрослых, выскользнула за дверь, решив погулять по окрестностям. Столько ведь говорилось о красоте гор, надо посмотреть, что за горы такие…

Было довольно холодно, но это Дайенн не смутило. Зимы в Хеноше тоже бывали довольно холодными. Правда, сейчас-то стояла поздняя весна, могло б быть и потеплее… Но мрачноватые громады на фоне пасмурного серо-сизого неба вызвали у неё не страх и разочарование, как могло бы быть у ребёнка, а уважение. Строгие, молчаливые, это правильно. По горным тропинкам карабкаться трудно, и это тоже правильно – так же и учёба ведь не даётся легко… А потом начался дождь. Внезапно и как настоящее стихийное бедствие – он хлынул стеной, ледяной стеной, через которую становилось всё труднее идти, и через которую, самое страшное, было почти ничего не видно.

Когда её наконец нашли, когда привели в тёплый дом, искупали в горячей ванне, накормили, напоили укрепляющим отваром и антипростудными порошками, растёрли согревающей мазью и укутали в огромное, тёплое, похожее на облако одеяло – она чувствовала себя примерно так же, как сейчас. Мать с отцом вполголоса спорили, стоит ли дать ей что-то ещё, мать была убеждена, что воспаление лёгких неминуемо, а ей было так хорошо, что, разве что, она иногда пугалась – может быть, её душа уже рассталась с телом, и летит в край, где не падает тень, и тогда она заставляла себя открыть глаза, видела маму и Мирьен, и успокаивалась, и блаженная дремота снова смеживала веки… Всё плохое позади. Кошмар – что она потерялась и её никогда не найдут, что она останется в ледяной воде, среди холодных колючих камней, пока тут и не умрёт – закончился. Всё плохое должно заканчиваться.

Так было и сейчас. Все ощущения – запахи пищи и тёплых досок, из которых построен дом, мягкость пухового покрывала, на котором она лежит, голоса друзей и гостеприимных хозяев – доносились словно сквозь лёгкую дымку, которая обычно окутывает воспоминания и мечты. Да, возможно, это просто сон… Так бывает только в детстве и во сне, но ведь справедливости ради, так должно иногда быть и во взрослой жизни? Хотя бы иногда, редко-редко, в самые тяжкие минуты, когда без этого просто никак? Там, в своей соляной тюрьме, она дошла, кажется, до крайней точки отчаянья. Преступно, непростительно, но она почти сдалась. Она уже не верила, что выйдет отсюда. Что силы ещё когда-нибудь вернутся в измученное тело, для которого подвигом становится пошевелить пальцем, что она увидит лица друзей не сквозь маску костюма химзащиты… Да, наверное, болезнь была побеждена, монстром она себя не чувствовала. Но вместе с болезнью была побеждена и она, живой она себя не чувствовала тоже. А потом отворилась дверь и вошёл Алварес – вот уж кого она не ожидала, хотя и безумно хотела увидеть, и принёс ей костюм, сказав, что она может выйти… Он помогал ей надеть его – правильнее сказать, одевал её, и рассказывал, что загадочные аэм-лабиф действительно оживили Джани Эркену, и утверждают, что могут помочь и остальным. Дэвиду Шеридану, излечить последствия отравления продуктами распада хлорциана, им всем, борющимся сейчас с последствиями чудовищного вируса… Она слабо, недоверчиво улыбалась. Это ведь бред, предсмертный бред…