Альберт качнул головой.
– На «Квинрасе» почти уверены, что второй лекоф-тамма жив, сигнал от него поступает, хотя нестабилен… Но связь молчит. Учитывая, что произошло на базе, да и здесь… Некоторая неразбериха неудивительна.
– Можно считать – сокрушительная ничья, – прошипел Аскелл, размазывая по ожогу тягучую целебную мазь кустарного производства, от помощи Альберта он гордо отказался, сказав, что делить органеллы на него и Дэвида – значит не помочь полноценно никому, – базы, в общем-то, больше нет… Совсем нет… Но и Рувара тоже.
– От Рувара всё же больше осталось, – возразил Альберт, – а если хотя бы второй лекоф-тамма… хотя бы относительно цел… Осталось дождаться конкретики, и думаю, отбытие состоится на днях. Главное мы сделали.
– Лично вы – да, – не сдержалась Дайенн, – а мы так и не смогли настигнуть преступников.
«Кроме одного, – досказал внутренний голос, – но об этом лучше не стоит…».
– По не зависящим от вас причинам. Утешьтесь тем, что они максимально, насколько это возможно, обезврежены… Тех, что остались, опять же, не в вашей возможности вычислить…
«Ну да, и к тому же, строго говоря, это не именно те тилоны, за которыми мы гнались… От того не более приятные, конечно… И бог весть, сколько их по вселенной ещё. Но в самом деле, господи, можно, хотя бы именно этими будут заниматься теперь хурры?».
Альберт, по-видимому, закончил и вышел. Аскелл направился к выходу тоже. Дайенн, оглянувшись на больных – кроме Дэвида, в этом же помещении находились ещё трое, но тоже без сознания – шагнула к нему.
– Аскелл, по поводу того, что произошло… там… Я думаю, нам стоило бы…
Вчера возможности поговорить не было. Завтра её тоже может не быть.
Тилон дёрнул опалённой бровью.
– Поговорить? Зачем? Я понимаю, ваша культура… предполагает определённые обязательства в связи с интимной близостью, она недопустима по произволу, по прихоти, немыслима без длительной подготовки к этому… Но я-то не продукт вашей культуры, и мне вся эта наносная, обрядовая сторона – не нужна. Я едва ли способен помочь вам постфактум проникнуться величием момента. Вы совершенно правы, я лишь выгляжу, как вы, но я не то же, что вы.
Он ушёл, а она в бессилии опустилась на стул. Сволочь… идейная, гордящаяся собой сволочь… Сколько усталой ненависти в ней уже скопилось…
В подземелье ночь – понятие условное. Нет, и по часам сейчас ночь… И наверху сейчас холодные, печальные звёзды горят над всё ещё дымящимися руинами, над полулежащим лекоф-тамма – памятником безрассудству и воле к жизни, над побитым, но упрямо стоящим шпилем, символом не уничтоженной войной надежды и воли народа… А под землёй у кого как. У кого-то ночь, спят мирные жители, кто-то оплакивая потерянное добро и тихо проклиная чужаков, которых винили в своих несчастьях, но слишком боялись, чтобы обвинить открыто, а кто-то – уже понимая, что без этих чужаков изменилось бы лишь то, что вместе с домами они потеряли бы и жизни. А у кого-то день, и неизвестно, сколько ещё будет день… Чей-то торопливый топот оглашал время от времени коридоры, слышались голоса – слов отсюда не разобрать, разве что где-то сравнительно близко Миукарьяш объясняла кому-то, что тел ни Галартиатфы, ни Матапа так и не нашли – а вроде бы, куда им было деваться, в тот момент как раз вся стрельба уже прекратилась, выплывший на сцену ворлонец распугал всех… Даёт ли это надежду, что Матап ещё жив? С «Квинраса» говорили, что сигнал второго лекоф-тамма не погас… Где Эркена и Колменарес? Если в самом деле от эвакуации их сейчас отделяет лишь этот вопрос…
Дайенн не знала, день или ночь у них сейчас. Она дремала. Способность, генетически заложенная в дилгарах, сейчас реализовывалась у неё как-то мучительно. Это было тяжкое оцепенение, сковывающее движения, сковывающее даже мысли, искажающее звуки… Это усталость. Наверное, это так. Но можно ли винить её в том, что она устала? Дыхание Дэвида было ровным, она поймала себя на том, что она отсчитывает эти тихие вздохи. Держит руку на пульсе… Полно, он не умрёт. Здесь достаточно умерло за последнее время. И где-то за всем этим была мысль об Аскелле… Неясная, неоформленная, некая тень мысли… Она тревожила, как тревожил бы обоняние запах, который не удаётся идентифицировать. А может быть, общее ощущение тревоги. Что-то случится. Что-то ещё, чёрт возьми, случится, уже невероятно, чтоб буквально завтра всё взяло – и закончилось…
Она вздрогнула, приходя в себя – её трясли за плечо. Тонкие детские ручонки. В полумраке палаты, на бледных личиках глазёнки раннят казались огромными печальными звёздами, сумевшими спуститься с неба в подземелье.
– Госпожа Дайенн… Госпожа Дайенн, что такое хлорциан?
Она тряхнула головой, отгоняя остатки мучительной дремоты.
– Газ… Ядовитый… А к чему ты спрашиваешь, Рефен, где услышала?
– Мы не услышали. Мы увидели. Так, как мы умеем, мы говорили… Это скоро будет здесь. Они, там… Кажется, завтра… Ну, то есть, на рассвете…
Девочка искала слова, чтобы объяснить то, чего сама не вполне ещё понимала, и волновалась – поверят ли, ведь было уже, их видениям не верили… А Дайенн уже похолодела, понимая.
– Они собираются пустить в туннели газ? Боже…
– От этого все умрут, да? Мы увидели совсем немного… Мы не всё поняли…
– Надо предупредить Альберта. Но боже… Это немыслимо – ни законопатить все туннели, ни эвакуировать… в такой короткий срок… Куда? И паники не избежать… Успеет ли авиация? Чёрт, а сколько её осталось…
– Тогда не будем терять времени, – раздалось со стороны коек.
– Шеридан! Немедленно ложитесь обратно!
– Если мы не найдём выход, максимум часов через пять мы ляжем навсегда. Я не настолько плох, чтобы…
Дети рванулись, в неуверенной попытке его удержать, Дайенн попыталась перегородить дорогу – и боязливо отдёрнула руку, коснувшись новой, наполовину искусственной руки…
– Ну, этого следовало ожидать… – Альберт в последний момент остановил кулак, которым едва не стукнул по пульту, – они злы… Они очень злы. База уничтожена, но остался лагерь перебазировавшихся столичных… Можно б было послать к ним сердечный привет в виде оставшейся в наличии авиации, благо, расположение Риогорнатто худо-бедно обрисовал бы… Только вот всей авиации осталось пять недобитых машин, и их не хватит на то, чтоб защитить Кьюнгшам… Если не слышали, там тоже… ситуация несколько вышла из-под контроля…
– Они выпустили военных на демонстрантов? – спросил Аскелл скорее утвердительно.
– Военных тут до чёрта, всем находится, чем заняться. Ну да, они медленно оцепляют город – вроде как, для предотвращения беспорядков и в интересах мирных жителей, стабилизировать обстановку, наказать зачинщиков, которые, по их словам, развязывают войну ради войны… Сплошная отеческая забота, как ни посмотри. Конечно, теперь им придётся посложнее… Но у «союзовских» не столько оружия, чтобы этот второй фронт держался долго. И они это знают. Они легко пожертвуют и Кьюнгшамом… Сайкоймаксом, положим, с меньшей охотой, но с Сайкоймаксом там… В конце концов, у меня есть мой корабль, который пока, слава богу, не обнаружили… То есть, те, кто обнаружили, не прожили долго… Сердечный привет отвезу им сам.
– Альберт, не теряйте головы! И один техномаг, конечно, в поле воин… Но если вас собьют, будет плохо всем.
– Я не собираюсь умирать. Без ложной скромности, пока мне удавалось с ними тягаться… А за меня пока придётся остаться вам. Тебе, Аскелл, и тебе.
– Мне?!
– Миу, ты больше, чем кто-либо, к этому подготовлена. С зеркалом управляешься уже едва не с закрытыми глазами. Справишься и без моего присутствия. А за пульт встанет Аскелл…
Миукарьяш и Дайенн только головами успевали вертеть, понимали они в манипуляциях Альберта не слишком много. Хотя, Миукарьяш, как предполагала, кое-что всё же понимала. Вот сейчас он меняет настройки, чтобы передать управление с пульта непосредственно Аскеллу, но при том сохранить дистанционное управление за собой, чтобы корректировать действия Аскелла, помогать ему… Вот он пытается, кажется, настроить передачу сигнала с зондов и на пульт тоже, визуализацию их для Аскелла…
