Ворлонец обратил на него взгляд единственного окуляра на скафандре.

– Ты так уверен, что не испытаешь страха? Что над присвоенной силой всегда будешь господствовать ты, и никогда она над тобой?

Аскелл рассмеялся – с прежним нахальством.

– Подчиняется тот, кто готов подчиниться. Вы заложили в подкорку многим потребность подчиняться и благоговеть – видимо, потому, что иначе договориться не способны, но до нас, по счастью, вы не дошли. А теперь, полагаю, поздно. Да, у кого бы мы ни брали нашу силу – это не повод делать перед ними бесконечные реверансы.

– Спроси у него. Один раз он уже испытал, как сила властвует над её носителем.

Дэвид побледнел. Как он смеет… Как он смеет говорить об этом – так… Быть может, он полагает сейчас, что мог бы заставить его выстрелить в Аскелла, как тогда, в бессознательном состоянии, он выстрелил по кораблю? Ему придётся очень постараться…

– Я не твоё оружие. И никому здесь сейчас не интересна ваша война. Война – там, наверху, не такая масштабная, без громких слов… Если считаешь себя абсолютной правдой – выйди и останови это. Помоги нам. Помоги им.

– Это не моё дело. Не это важно.

Дэвид отстранил руку Аскелла, выпрямился – и ударил ворлонца по скафандру.

– Конечно, не ваше! Когда вы опускались до реальной жизни, до реальных судеб… Одно дело быть пастырем и говорить об абстрактном свете и порядке, и совсем другое – отстаивать правду в конкретной, не имеющей отношения к вам войне? Мелковат для вас масштаб?

Руку охватило пламя, Дэвид закричал, схватившись за запястье, мощный электрический разряд отбросил его к стене. Аскелл выступил вперёд, на пальцах задрожали искры, готовые выткаться в огненную сферу.

– Тронь его ещё раз – и посмотрим, как много во мне хаоса.

– Зачем ты защищаешь его?

– Я не обязан отвечать на этот вопрос.

Скафандр качнулся – так, словно его содержимое рассмеялось.

– Ты считаешь его братом, тилоном не по рождению, а по духу. С той же дерзостью, тем же неподчинением авторитетам, той же готовностью сделать себя чем пожелает и идти по бездорожью… Но ты не готов умереть за него.

– Я не собираюсь умирать. И не собираюсь сдавать твои экзамены. Вселенная много лет жила без вас – справимся без вас и сейчас. Забирай свой корабль, забирай машину, которую наверняка уже откопали лекоф-тамма, и уматывай в своё время, думаю, такой-то расклад тут устроит всех?

«Аскелл, отойди, не дразни фанатика».

Но ворлонец, не говоря более ни слова, развернулся и поплыл к проёму в соседнее помещение, где приветственно мерцал узорами дождавшийся его возвращения корабль…

– Вот это образец божественных манер, – прошипел Аскелл, взваливая Дэвида на плечо, – пытаться уничтожить тех, кто пришёл тебя освободить… В одном ему дерзость не понравилась, в другом семена хаоса…

Стены бункера чудовищно сотряслись, с потолка посыпалось – это ворлонский корабль, ничтоже сумняшеся, вышел через потолок, не ожидая, когда ему любезно откроют люк.

– Будем надеяться, доброго совета он послушает. Что до нас, надо сматываться. Полагаю, нас сейчас окружают все наличные силы.

Дэвид слабо кивнул – сигнал тревоги наверняка прошёл, побег одного из ценнейших объектов не оставил, думается, равнодушным никого… Аскелл сорвал с себя куртку, оборачивая ею повреждённую руку Дэвида – лучше, чтоб он не смотрел на неё сейчас, целее психика будет. Местами, кажется, прожжено до кости…

– Туда. Вылезем хоть немного подальше от всего этого… И будем надеяться, найдём, что угнать… Лететь до Рувара на платформе я бы всё же не хотел… Но прямо сейчас, кстати, хорошая мысль…

Дэвид с лёгкого толчка рухнул на свежематериализованную платформу. Аскелл, распластавшись сверху, одел их обоих щитом и вынес огненным залпом дверь…

====== Гл. 31 Сквозь пламя и пепел ======

Время идет – не видать пока

На траверзе нашей эры

Лучше занятья для мужика,

Чем ждать и крутить верньеры.

Ведь нам без связи – ни вверх, ни вниз,

Словно воздушным змеям.

Выше нас не пускает жизнь,

А ниже – мы не умеем.

В трюмах голов, как золото инков,

Тлеет мечта, дрожит паутинка.

Прямо-хана, налево-сума, направо-тюрьма,

А здесь – перекрестье. В нем – или-или,

И шхуна уходит из Гуаякиля.

Не удивляйся – именно так и сходят с ума.

Плохо, коли на связи обрыв.

Тускло на дне колодца.

Но встать и выползти из норы –

Что еще остается?

Там, у поваленного столба,

Скорчиться неказисто.

И если медь запоет в зубах –

То значит небо зовет связиста.

Вспомни, как было: дуло сквозь рамы

В мерзлую глушь собачьего храма.

Иней с латуни, пепел с руки – казенный листок.

Вспомни, как вдруг искрящимся жалом

По позвоночнику пробежала

Самая звонкая, самая звездная из частот.

Дышит в затылок чугунный мир,

Шепчет тебе: “Останься!”

Но ты выходишь, чтоб там – за дверьми –

Ждать своего сеанса.

Чтоб этому миру в глаза швырнув

Пеплом своих пристанищ,

Крикнуть ему: “Я поймал волну!

Теперь хрен ты меня достанешь!”

Бризы Атлантики целовали

Руки, горящие на штурвале.

Под Антуаном – синее море и облака.

Вдаль, над плечом – не встречен, не найден-

В небе летит пылающий Лайтинг,

Краткий сигнал, последний привет на всех языках.

Выпадет шанс – и некто святой

Придет спасать твою душу.

Ты встанешь, схватишь его за грудки

И будешь трясти как грушу,

Ты скажешь: “Мне не надо спасительных слов.

Их своих у меня – как грязи.

Мне не надо ни стен, ни гвоздей, ни холстов,

Слышишь – дай мне канал связи!”

Первые звуки, пробные строки,

Сладкие муки тонкой настройки.

Кокон в пространстве – сам себе волк, товарищ и князь,

Каменный пес, персона “нон грата”,

Вечный дежурный у аппарата

Ждет, когда небо вспомнит о нем и выйдет на связь…

О. Медведев, «Марш небесных связистов»

– Всё… нормально… – напряжённо процедил Альберт на очередной вопрос Матапа, – справляются… У нас проблемы. Они сбили радар. Нет, он цел… Как будто… Валяется у подножия…

Равнодушных к этому сообщению не было. Соединённый с пушкой радар, установленный Альбертом на шпиле прямо над ними, был, конечно, всего один, пушка перезаряжалась несколько дольше, чем хотелось бы – но нейтрализовывала почти половину летящих к земле боезарядов и время от времени так же задевала бомбардировщики, осмеливающиеся спускаться в зону её действия. Это был, пожалуй, максимум защиты, какой возможно было обеспечить сердцу Старого Рувара – где был штаб, где в коридорах и наскоро отреставрированных домах вокруг сосредоточилось больше всего гражданских, где, как раз неподалёку, располагался лазарет, пополнившийся сейчас ранеными из войска Галартиатфы… И этой защиты больше не было.

– Его реально вернуть на место?

– Вполне. Только вот для этого надо вылезти в пекло.

– Ну, не такой и вопрос, некому, что ли…

– Цыц! – Миу поймала Матапа за рукав, – никакой утечки! Вон чего удумал! Выйди, скажи, что радар сбили – там что начнётся! Мало, что из отбивавших туннели половина полегло…

Вообще-то, Матап имел в виду, что пойдёт он. Хотя, если честно, он представления не имел, где он найдёт этот радар и как крепить его обратно. А если уж совсем честно – да, было страшно… И он был бы, наверное, рад, если б вместо него пошёл кто-то другой…

– Всё в порядке, пойду я, – со своего места у стены поднялся Галартиатфа, – сам плохо закрепил, сам и исправлю.

Сказано это было нарочито беззаботно и с улыбкой, Миу бросила встревоженный взгляд сначала на него, потом на зеркало – ну да, как раз плюнуть там…

– Кроме того, никто не удивится, что куда-то наверх пошёл я – проверяю защиту выходов, обычное дело…

Альберт кивнул.

– Действуй.

Матап сел на место со смешанным чувством. Сейчас, как никогда, обострилось для него непонимание – нравится ему Галартиатфа, или раздражает его. В эмоциях Матапу разобраться бывало не легче, чем в торговых делах отца, а тут вопрос был особенно сложный… «Правда я, что ли, в Фималаиф влюбился? Тогда радоваться должен… Да чёрт, не погибнем ли мы тут все, если с Галартиатфой что-то случится… Он, конечно, отдельный человек, смертный, как все мы, не бог какой-нибудь… Но в него же столько народу верят… Сидят там, скулят, конечно, но всё же верят… А куда деваться… И Фима верит…»