– Я с тебя спесь-то, зубастый, собью. Думаешь, я не смогу из тебя это выковырять? Или надеешься, что твой сбежавший приятель-нефилим вернётся, чтоб тебе помочь?

«Продолжает изображать телепатию… Ну-ну. Просто биометрический датчик на замке, открывала-то его Ли’Нор… Умны тилоны, много всяких штук придумали, но дураки дураками… И главное, явно ещё маловато узнали о свойствах монад и боятся их неиллюзорно…».

– Нет, конечно, не вернётся. Все нарны трусы. Ищите где-нибудь в этом вашем холодильнике… свежемороженого нефилима… А выковырять – нет, не сможешь.

– Надеешься, что оно даст мне сдачи?

– Да не надеюсь – жду с нетерпением! Любо-дорого посмотреть, как противник убивает себя сам!

Ли’Нор уползла действительно уже очень далеко. Хотя стоило ей это многого. Она слышала всё, продолжала слышать даже тогда, когда для её уровня это было уже невозможно – надо думать, благодаря монаде. Монада металась внутри, и надо было как-то успокоить её, надо было вытаскивать её, это главное, если медлить, если попасться сейчас – то всё, что делает сейчас Арвини, окажется напрасным. Вся его самоубийственная глупость… Кем надо быть, чтоб вот так убеждать, что ни за кем больше гнаться не надо, они поймали того, кого нужно, монада в нём? Идиотом. Центаврианином. Центаврианское бахвальство, с попутным выпендрёжем по поводу превосходства над нарнами, видимо, стало уже такой легендой во вселенной, что о нём знают даже тилоны, и ни капли не усомнятся… Впрочем, и нарном для этого тоже вполне можно быть. Разве она сама не поступила бы так?

Образ отца в руках пиратских выродков… Эти добрые, но строгие руки, когда-то выпроваживавшие её из кабинета: «Извини, Ноф, – Ноф – «завиток» – было её первое, до десяти лет, имя, – мне нужно работать, я почитаю тебе позже» – в кандалах… Лицо, к которому она прижималась детской щекой в порыве нежности – в крови… Она так редко видела отца. Так мало. Он учёный, он всегда был занят. А у неё были свои занятия – с учителями, с наставниками-телепатами, с другими нефилим, у которых тоже уже проснулись способности, а потом школа…

Монаде это кажется естественной ассоциацией – она, Ли’Нор, мать, а Арвини – отец, которого сейчас отнимают у неё. Которого будут мучить и, наверное, убьют. И поди, объясни ей, какие естественные это ассоциации… Монада в панике, она хочет вернуться, хочет защитить Арвини… хотя и представления не имеет, как это сделать. Как объяснить, что вернуться – это погубить и себя, и их? Маленькая Хо’Лин – тогда ещё Эд, «цветок» – плачущая, потому что её мать всё не выходит из комы, и утешающий её Куди – «побег», в будущем Ан’Тши, сын На’Тот.

– Что толку, что я особенный ребёнок? Моя другая мама, говорят, умела двигать предметы и лечить людей. А я – ничего не могу, моя другая мама умерла, и эта умрёт, и я не могу ей помочь!

– Пока не можешь. Тебе только семь лет. У твоей другой мамы, Холли Байер, способности проснулись в 16 лет. Ты подрастёшь – и сможешь, научишься, тогда и поможешь ей.

– А если она умрёт?

– Значит, на то воля неба. Твоя мама сражалась, страдала, голодала, много работала – и выжила, и родила тебя. Она сильная. И с нею врачи. Ты пока маленькая. Всему своё время. Положись на врачей и своих наставников, они взрослые и знают, что делают.

Монада немного успокаивается. Она вырастет и спасёт Арвини. Как Ли’Нор выросла и стала искать своего отца. Но ведь не она его нашла, она не успела… А Эд, она спасла свою маму? Ли’Нор зажмурилась. Монада настойчиво шебуршилась, ища подтверждений – или опровержений – зарождающейся надежде. «Мы идём к безопасности. Туда, где будут ещё хорошие люди. Которые защитят. Они спасут Арвини». Самой бы в это верить…

Арвини с интересом наблюдал, как широкий голубой луч, бьющий из основания сферы, впивается ему в грудь. Он отползал, но луч уже впился, полз за ним, пока он не упёрся в стену – дальше ползти некуда, спасибо тем, кто всё это строил, не развернуться – справа стойка, слева короб, из которого змеятся многочисленные кабели, и – ничего, что можно б было использовать как оружие, стойку не опрокинуть – приварена, короб просто лучше не трогать… Ноги по-прежнему словно нет, рука, к счастью, действует, нужно стараться не показать это ему…

– Ну, посмотрим, как ты это не отдашь.

Арвини почувствовал сперва словно странную щекотку, а потом словно тысяча игл – тонких, не толще волоса – впились в его тело, расползлись по груди, через шею заползли в голову, выпустили густую сеть игл-ветвей, впились, кажется, в каждый нейрон – и словно электроразряд прошил тело, ту его часть, которую он сравнительно чувствовал. Нити-иглы скручивались, тянули, выворачивали – и было не столько даже больно, сколько жутко и мерзко. Отдышавшись, он рассмеялся.

– Это вот так ты надеешься забрать это из меня?

На лице лже-хурра мелькнула озадаченность, впрочем, он быстро взял себя в руки.

– Посмотрим, насколько хватит твоего упорства, – он подкрутил что-то на стойке со сферой, видимо, увеличивая мощность. Новый разряд, действительно, был мощнее предыдущего. Но невозможно забрать из человека то, чего в нём нет.

– Что, забрал? Старайся лучше! Я центаврианин, жалкое животное, ты не на того напал! – к новому разряду Арвини был уже готов, ему удалось не закричать, а оскал легко преобразовался в гримасу насмешки. Краем глаза он видел, что браслет мигает – пришло сообщение, и можно догадаться, какое – тилон недоверчиво озирался, пытаясь понять, это отдача от прибора, после нового увеличения мощности, или в самом деле вздрогнули стены? Воспользовавшись его невнимательностью, Арвини быстро нажал специальную кнопку в выемке браслета сбоку – сигнал по всем их частотам, сообщающий, что он в ловушке, после этого либо ближайшие к нему, уже справившиеся со своей частью миссии, попытаются ему помочь, либо будут отступать без него. Хотя конечно, помощи он может и не дождаться… Новый разряд заставил его ощутить оба своих сердца необычайно и пугающе ясно – как два комка боли, стучащих болезненно, с перебоями.

– Мог бы найти и другой способ продемонстрировать силу воли, – на лице тилона проступала ярость бессилия, – когда ты сдохнешь, я всё равно заберу это. Ты надеешься забрать это с собой в могилу? И зачем оно тебе там?

– Показать тебе оттуда один неприличный земной жест… – новый разряд заставил его даже не закричать, завыть, тилон, уже подумавший было, видимо, что вторженцы успели повредить установку, приободрился, но в этот миг в стене за его спиной распахнулась незримая прежде дверь – дымящейся лужицей стёк на пол замок, продвинутая технология оказалась бессильна перед выстрелами сразу двух плазменных орудий, и в спину тилону упёрлось ещё горячее дуло. Удар по затылку его, увы, не оглушил, но хотя бы поверг на пол, – видимо, мозги ты из кризалисного кокона забрать забыл, – Арвини подполз к лежащему противнику и рванул на нём разом китель и рубашку. Голубое сияние радостно вырвалось наружу, – не твой сегодня день, что ни говори.

Иошаннато подал руку, потом подхватил раненого центаврианина, взваливая на плечо.

– Давай отсюда в темпе вальса. Там уже такая кутерьма, что уноси ноги, пока цел.

– Как это вы так быстро, ребята… – Арвини поморщился, осторожно ступая на раненую ногу, – за дверью, что ли, стояли?

– Твой сигнал мы получили уже после сигнала Ли’Нор. Не волнуйся, она в безопасности. Гидеон со столичным офицеришкой тоже на подходе, бегали за Фималаиф… Теперь малое дело осталось – выбраться отсюда…

Арвини блаженно улыбнулся, сжимая в кулаке трофейный трилюминарий, и потерял сознание.

====== Гл. 30 Передислокация ======

– А потом?

– А потом мы улетели.

В глазёнках Рефен мелькнуло какое-то странное недоверие, словно она точно откуда-то знала, что улетели они не сразу. Ну да, сами они не видели, но слышать наверняка слышали, невозможно такое не услышать – Дайенн и Аскелл в красивом вираже приземлились на импровизированном аэродроме Рувара на угнанном самолёте, и выпрыгнули из кабины… совершенно голые.