– У него было ограниченное число попыток… От меня шифровали? Нет, может, и не от меня… Но не легче… Тьфу, да разве это задержит их надолго?

– Кого – их? – говорить на бегу было, конечно, сложновато, тем более когда представления не имеешь, куда бежишь, и в темноте то и дело налетаешь то на Аскелла, то на стену, – это тилоны?

– Если, госпожа Дайенн, вы так представляете наш истинный облик, то самое время обидеться. Нет, это… всего лишь охранная система. Не особо даже искусственный интеллект… Не особо интеллект… Но работает изящно…

Кажется, перед ними развилка… И кажется, это гудение окружает… Или это уже гудит в ушах?

– Самое поганое, что им достаточно самой малой щели. Зазора между дверью и косяком. Плохо заваренного шва. Не говоря уж о вентиляции. Они нас не отпустят. И их чрезвычайно трудно обмануть…

– Чёрт возьми, Аскелл, вы имеете хоть какое-то представление, где мы? И чем это так воняет?!

– Да! – торжествующе взвыл Аскелл, – вот и выход! Они ориентируются по нашему запаху… Так, это – там… Раздевайтесь, живо!

– Что?!

– Вопросы и возмущения позже! Снимайте с себя всё! – судя по шороху, Аскелл раздевался.

– Какого чёрта, Аскелл?

– Предсмертную оргию решил организовать! Скатывайте одежду в как можно более тугой комок… времени у нас секунд пять… и кидайте вон в тот проход. Это их отвлечёт. Ну же!

– А на нас самих что же, нашего запаха меньше?

– А на этот счёт… Готово? Давайте сюда! Вот так! Хорошо б было раскидать одежду по разным коридорам, но на это у нас нет времени… Теперь сюда!

Дайенн едва не поздоровалась лбом с дверью. Нестерпимая жуткая вонь – сложно даже сказать, химическая или органическая – едва не сбила с ног.

– Где это мы? В морге, в канализации?

– В канализации мы вроде с вами были… Честно, сейчас я тоже лучше туда бы вернулся… Но это не в пример лучше. А теперь, госпожа Дайенн, видите вон тот резервуар?

– О нет…

– Единственное достоинство топлива местной хуррской авиации, – поучал её Аскелл, когда они вынырнули, брезгливо проскребая глаза, нос и рот, – реально, единственное – оно дёшево и его ресурсы иссякнут очень нескоро. Многие бы удивились, на какой дряни можно летать… В этом смысле хурры молодцы. Во всём остальном – нет. Расход этого топлива в среднем приемлемый, а вот выработка… Перерабатывается в отходы почти всё. В смысле, помимо объёмистого бака собственно под горючее, приходится предусматривать в конструкции почти такой же бак под отработку. КПД двигателей большинства разумных рас около 80%, в среднем, конечно, технологии очень различаются, и сложно говорить о КПД, когда одни летают и стреляют, другие просто летают, третьи при этом ещё и думают за тебя… У минбарцев, как я знаю, топливо практически безотходное. 99,8% у нас. Полностью 100% было, наверное, у Изначальных, чёрт их знает, у них и 200% могло быть… А вот у хурров – процентов 30, не более. И в оставшихся 70 мы сейчас и купаемся. Всё, расслабьтесь, кфинам нас не учуять и с десяти сантиметров. Мы по подземной галерее перебежали к их отстойникам с отработкой… Чёрт его знает, куда они это дальше… Для чего используют… Вряд ли для оздоровительных ванн, скорее просто утилизуют на свой манер – сливая в ближайший водоём, от чего он медленно но верно загибается и жители вместе с ним…

Дайенн молчала. Нелегко говорить, когда желудок, кажется, подкатил к самому горлу.

Свет в помещении, хоть слабый, но был, хватало разглядеть ближайшие мрачноватые декорации – высокие прямоугольные и цилиндрические баки, толстые трубы в зловещих потёках ржавчины, железные опоры какой-то конструкции.

– Что вы хотите сказать мне, госпожа Дайенн? – Аскелл сел на краю резервуара, нервно отжимая волосы, одет он сейчас был, чёрт побери, только в трилюминарий на цепочке, – что где только нам с вами уже не случалось купаться? Ну да… Между тем, спаслись мы, так сказать, только отчасти. Сейчас нам предстоит вернуться…

– Вернуться? Туда? Опять?!

– Они нас не почуют ещё долго. А в одежде, знаете ли, я вынужден был оставить весь свой арсенал. Без которого, в костюмах прародителей, мы не представляем из себя ничего кроме трогательных мишеней. А для этого нам следует найти здесь… ну, хоть какую-то ветошь, или какую-то ёмкость… Чтобы всё это собрать… Взять обратно нашу одежду мы не можем.

– Почему? Они её… уничтожили?

– Ну, практически. Они впрыскивают в тело жертвы парализующий токсин. А он, увы, действует и при прикосновении, хотя слабее, конечно, чем при введении в кровь…

Дайенн сидела, неловко сжавшись – вот о чём, действительно, всю жизнь мечтала, сидеть рядом с Аскеллом голыми и перемазанными какой-то невообразимой дрянью. От внутреннего вопроса, легче ли ей было бы, если б это был Вадим Алварес, она отмахнулась, как от неуместного.

– Ну, надеюсь, хоть что-то здесь найти, хотя бы в смысле таких же симпатичных роб размеров на пять больше нашего, мы сможем?

– Надеюсь на то. Не то чтоб меня мучили комплексы, но, знаете ли, выбраться отсюда в чём нас с вами пробирка родила будет и в самом деле затруднительно.

Фима наконец решила открыть глаза. Было больно, да, но вполне терпимо. Ну да, отвыкло тело от тумаков, с детской-то поры, когда с мальчишками дралась… Впрочем, отводить душу побоями, раз не дали полномочий другим образом, у него тоже роскоши времени не было, так что Фима справедливо полагала, что легко отделалась. Ни спине, ни скуле, правда, от этого соображения особо легче не становилось.

Что она сразу поняла – в помещении, чем бы это помещение ни было, она была не одна. Ну, говорил же этот военный чин «кинуть её пока к этому», вот сейчас и узнаем, что за этот. Может быть, он, как дольше сидящий, ещё и внесёт конкретику, что с ними собираются делать дальше – то ли просто пристрелить, как руки дойдут, то ли, чего зря-то добру пропадать, пустят на опыты.

Ко многому, конечно, она была готова, но не к тому, что её окликнет знакомый голос… Повернувшись, она вскрикнула дважды – сперва от ужаса, затем от удивления, узнав в этом жестоко избитом, кутающемся в окровавленные лохмотья старике не кого-нибудь, а руварского владетеля.

– Господин Гуаносфато, это… вы?

Старик попытался разлепить заплывшие глаза, удалось с большим трудом один. Лицо – сплошная гематома, кажется, одна нога сломана, да и рёбра, вполне возможно, судя по тяжкому, осторожному дыханию.

– Кто? Кто тут назвал меня по имени? Да ещё девушка… Думал, ни одной девушке нипочём меня в таком виде не узнать…

– Это Фималаиф, дочь Самартуаксо… – она подползла ближе, – господин Гуаносфато, что с вами случилось? Почему вы здесь?

Странно… Совсем недавно, каких-нибудь несколько дней назад она мечтать вполне могла о том, чтоб собственными руками сделать из Гуаносфато чучело для огорода. А ещё утром – ну, просто о том, чтоб его повесить… А сейчас не испытывала ни гнева, ни злорадства. Да и что подобное можно испытывать к старому, беспомощному, полуживому человеку, сейчас лишённому всего, чем он гордился, в чём полагал свою силу, и самого завтрашнего дня, пожалуй, уже лишённому?

– Да потому же, надо полагать, почему и ты, девчонка. Неудобны мы… Какого такого Самартуаксо? Из сайкоймакских что ли кто? А, не… всё же не всю память-то отшибли… Так из простых же отец твой, что ты-то тогда тут делаешь? Из города, что ли, выбраться пытались? Так чего ж ты одна тогда тут?

Фима пыталась не отводить взгляд, но он упорно соскальзывал. Как ни страшно было всё то, что видела она в госпитале, как ни казалось, что готова, представляет…

– Господин Гуаносфато, вы же вроде бы с военными в дружбе были? Как это так получилось-то? За что они вас, чего они от вас хотели?

Слух ободрало короткое, хриплое бульканье – вроде как, смешок.

– А вот такая она, дружба у нас… Сегодня выгодна, а завтра совсем наоборот… Да ничего не хотели, просто… Просто так что ли побить не могут, от души широкой? Чего всё ещё не убили – не знаю… Ну да что, это недолго, убить-то, и не интересно… Впрочем тебе-то, девка, куда как тяжелее придётся…