Почти крик в голове, Дрим пошатнулся и едва не сел на каменный пол. Хаос образов был слишком быстр даже для его скорости обработки информации, он успел опознать отдельные образы, наиболее часто повторяющиеся.
В основном высокие, непропорционально большие фигуры – лиц их не видно, себя она представляла преувеличенно маленькой в сравнении с ними, хотя и так ведь невелика, они хватают её большими ручищами и куда-то тащат, мелькают лица каких-то женщин – в ярких нарядах и роскошных головных уборах, но они плачут, и вокруг постепенно рушится пол, оставляя её на маленьком уцелевшем пятачке, а затем те же руки швыряют её в пропасть…
Дрим был озадачен. Нет, понятнее не стало. Быть может, какие-то проблемы в её семье? Он не знал, как об этом спросить. Он мог показать ей образ семьи, но ведь – своей семьи, что она едва ли проассоциирует с собой. Это так же мало похоже, как, вот если б он имел дело с телепаткой токати, и по какой-то причине не мог пользоваться речью, он мог бы вызвать в мыслях изображение маленьких гладких цветных камушков, которые принято дарить на Токате так же, как на Земле – цветы, знак расположения и симпатии. Она не поймёт, что это за камушки, так же и не поймёт, если увидит его семью, что это именно семья. Он вспомнил, каким словом обозначается «семья» в хуррском языке – слов вспомнилось несколько, он не был уверен в правильности их применения. Эти же слова могли в зависимости от контекста обозначать «родной дом», «фамилия, род, из которого происходишь», «брачный союз» – язык хурров тем и сложен, что слишком часто они вместо того, чтоб придумывать отдельные слова, комбинируют по-разному одни и те же. А особенности применения этих конструкций Такримошотто объяснял весьма в общих чертах, справедливо полагая, что для выполнения миссии это не очень-то жизненно важные сведенья.
Он как можно ярче представил этот дом – так, как смотрел на него снизу, перед тем, как увидеть падающую с балкона фигурку, потом произнёс одно из этих «семейных» слов, стараясь выдержать интонацию, которая здесь соответствует вопросительной.
Эффект был. Девушка ещё больше сжалась в комочек, а его сознание бомбардировали новые, частично, как он понимал, документальные, частично аллегорические картины. Те большие фигуры, от которых веет, как он определил, осуждением и враждебностью. Тот осыпающийся пол, те плачущие женщины. И ещё какие-то неясные, тоже гигантские фигуры вдалеке, на горизонте, и её толкают в направлении этих фигур. Дрим задумался. Насильственное замужество? Это более чем вероятное объяснение. Как спросить? Он никогда не видел хуррской свадьбы, по рассказам Такримошотто и Химанторека не многое можно достаточно хорошо представить. Он нарисовал в своём воображении фигуру мужчины и женщины, соединяющих руки, затем мужчина уводит женщину, затем на руках женщины появляется ребёнок, надеясь, что это изображение будет понятно. Голова слегка кружилась – что ни говори, прежде ему никогда не приходилось проводить таких длительных упражнений со своими мыслями. Что ж, по крайней мере, она явно поняла, что он таким образом пытается с ней общаться, и, кажется, уже меньше его боится. Отдельные фигуры обрели большую чёткость, конкретность черт. В одном из гигантов он узнал черты Эферрахтидо, местного владетеля и правителя. Он слышал от знакомых телепатов о понятиях эмоциональной окраски, маркеров, немного о тех искажениях в картине воспоминаний, которые приобретаются вследствие этих эмоциональных компонент и маркеров. Поэтому и фигуры такие огромные, и так трудно различить лица – девушка их боится, даже смотреть на них лишний раз не смеет. Судя по особому маркеру «почтение-зависимость» – этот Эферрахтидо её отец. Он хватает её за руку и показывает в сторону фигуры вдалеке, подталкивает в ту сторону. Ей страшно, она совсем не знает этого кого-то, не знает его лица, только знает, что он тоже велик и влиятелен, как и отец. Смутно, с маркером прошедшего времени, мелькают лица нарядных, но грустных девушек и женщин, которых уводят мужчины, более знакомые ей или менее – надо понимать, её сёстры, выданные замуж маловероятно, что по любви. Вот, пришёл и её черёд, чувствуется какое-то сомнение, недоверие со стороны окружающих фигур – кажется, в семье её считали какой-то неблагонадёжной, то ли некрасивой, то ли не вполне нормальной умственно. Она показывает другую прояснившуюся фигуру, показывает урывками, боясь собственных мыслей – кто-то из приближённых отца… Она показывает его голову как бы прозрачной, показывает вытащенную оттуда картинку – как он вместе с кем-то ещё убивает и её отца, и этого её предопределённого ей мужа, символическое изображение опрокинутого трона, наступающих на город безликих толп чужаков… Дрим задумался. Логично предположить, что заговорщики выполняли заказ военных и правительства полиса Хафрансхе, которым три территории, ещё управляемые владетелями – Рувар, Сайкоймакс и Олафта – были как бельмо на глазу. И если Олафту ещё можно потерпеть – богатый индустриальный район по соседству со столицей предпочитал с центральной властью находиться во взаимовыгодной дружбе, то Рувар и Сайкоймакс – провинции и районы проблемные. В производственном отношении они, положим, варианты пропащие, из не истощившихся ресурсов тут воздух, солнце и вода, единственное, чего здесь до чёрта – это не занятых территорий, которые как раз можно приспособить под военные базы и склады. Но если Гуаносфато на какие-то уступки ещё шёл, то Эферрахтидо ни в какую. Можно было, конечно, дождаться, пока дом Гуаносфато поглотит Сайкоймакс, тенденции-то есть… Но что, если они не делить власть будут, а объединятся? Что, если слив их владения, почувствуют себя сильнее и начнут диктовать арендаторам условия? Логично, родилась мысль, что покончить с пережитками феодализма здесь самое время. У Гуаносфато, правда, кажется, есть сыновья… Но ведь и это поправимо… Что ж, девушка узнала о заговоре. И, преодолев страх, рассказала отцу, предупредила. Что же сделал отец? Ну, с заговорщиками-то он, понятное дело, разберётся… Хотя не столь и просто ему это будет, правительственный заказ и простая привычная зависть прихлебателей – вещи разного порядка… Заострить внимание пришлось и на другом открытии. Он, оказывается, представления не имел, что его дочь телепатка. Девушка скрывала это с детства, знала только мать, она и научила дочь молчать и не подавать вида. Тут Дрим не очень хорошо понял. Что-то с местными традициями в отношении телепатов… Кажется, больше у хурров рождается телепатов-мужчин. Какие-то свои сложности в наследовании признаков. Поэтому женщину-телепатку просто невозможно выдать замуж за нормала, сколь бы знатными ни были он и она. Она должна служить размножению телепатов. Отец, конечно, мог скрыть этот факт… но зачем? За такую дочь он получит солидный выкуп, а для браков у него ещё есть младшая, пока она, правда, совсем мала, но несколько лет подождать он ещё может… А если учесть, что один из заговорщиков – его зять, в ближайшей перспективе у него есть дочь-вдова… Девушка мало понимала в правительственных и семейных интригах. Но хорошо понимала, что, если уж замужество ей вряд ли предстояло радостное – Дрим так и не понял, планировался ей в мужья сам Гуаносфато или его сын, то сейчас дела принимали совсем грустный поворот. Естественно, другого выхода, кроме как из окна вниз, она не видела.
Вопрос, какой выход может увидеть он… Девушку надо спасать – это понятно. Им обоим надо спасаться. Совершенно непонятно, как быть с его миссией теперь, но остаться в стороне он не мог, и пожалеть о содеянном его не могли заставить никакие силы. И можно сказать, если уж он правильно интерпретировал полученные сведенья, то путешествие его в Сайкоймакс всё равно было не напрасным. Но вот как применить эти сведенья… Ну, это, конечно, решать не ему одному и не главным образом ему… Видимо, всё же надо думать, как выбираться из города…
Он показал девушке образ – он берёт её на руки и они улетают, под звёздным небом, в сторону гор. Она испугалась, это определённо. Но затем взяла себя в руки – ещё одним, можно сказать, жестом отчаянья. Сложенные на груди руки, склонённая голова. Дриму стало очень печально. Эта девушка привыкла бояться. И его готова слушаться, потому что боится. Ей кажется, должно быть, что она всё же умерла, что он какой-то загробный дух, похищающий её душу…
