– Это уже не чисто ваше изобретение, мой отец доработал его… А вы на моём месте могли б чувствовать себя спокойно, попади такая вещь в руки вашим собратьям, не говоря уж – хуррам?
– Вы подумайте, как легко считать себя мудрыми судьями и оценщиками! Госпожа Дайенн, вы полагали, это у меня нет комплексов? Вот, поглядите!
– Тихо! Что-то…
– Не что-то, а очередной всплеск машины, – фыркнула Рефен, – они снова включили её, и похоже, даже на тех же значениях, что в прошлый раз. Так что, Альберт, если ты не передумал спасать Фималаиф – вот тебе и красную дорожку постелили.
Дайенн невольно улыбнулась при мысли, до чего непосредственны бывают дети, независимо от расы. Даже такие вот необычные, как раннята. Они рядом с молодым техномагом чувствуют себя, похоже, совершенно спокойно и расслабленно, видимо, не мучают себя размышлениями, как скоро таинственный великодушный помощник обнаружит свои истинные цели и насколько они будут совпадать с их целями, хотя бы целью выжить… Будто им Аскелла было мало, в самом деле…
– Уже нет нужды. Они идут.
– Они?
– Я тоже слышу, – кивнул Ви’Фар, – это… невероятно, немыслимо, но…
– Старый Рувар, воскрешение легенды, – промурлыкал Альберт и, не тратя время на путь через двери и лестницы, выбрался прямо через окно. Дайенн смотрела, как он плывёт по воздуху – точнее, на небольшой летающей платформе, как она уже знала – к появляющейся из туннеля толпе, и размышляла, как много по итогам этих событий останется от её способности удивляться.
– Жаль, за оставшееся мне время мы не дойдём до места.
Лицо Г’Сан в свете костра – как лицо какого-нибудь древнего идола малоизвестной островной религии, от обрядов которой у современного человека кровь в жилах застынет. Всё-таки центавриане гении самовнушения, как они научили себя вместо страха испытывать к этой расе презрение? Да, с точки зрения истории всё понятно – раса, опередившая в развитии где-то так на тысячу лет, со всеми этими кораблями, дальнобойными орудиями, совершенной связью, совершенной наукой легко уделала расу, у которой были, конечно, даже летательные боевые машины, а вот о космосе пока так, задумывались… По преимуществу аграрный мир на технологии вообще мало налегал, так, время от времени между собой повоёвывали, за счёт этого только и было, с чем вообще центавриан встретить, кроме охотничьих ружей. Почётная победа, ничего не скажешь, круче только, в самом деле, уделать каких-нибудь островитян, пытающихся отбиваться мотыгами. Так что если центаврианам действительно хотелось бы записать Первую Оккупацию в число поводов для гордости, то им следует признать, что потруднее было сломить нарнский дух. Да, это отняло у них, несомненно, больше сил, чем долгое и нудное выкуривание партизан из лесов и гор.
– Прямо-таки жаль? – голос Г’Сан был насмешливым, выражения её лица, склонённого над начищаемым оружием, он, конечно, не видел, чему был, в принципе, рад, – повоевать захотелось?
– Разве не за этим люди вообще лезут в виртуальную реальность?
– Ну да… Пресыщенные детки, жизни которых не хватает остроты – наверняка. Разве ваше время бедно на варианты, где повоевать?
Майк не стал говорить о тех причинах, по которым он и армия – два не имеющих шанса встретиться явления. Нарны всё же из тех, о ком можно сказать, что у них культ силы и физического совершенства, а отношение Г’Сан к нему и так не особо восторженное.
– Ах да, на настоящей войне по-настоящему убить могут…
Вообще это было уже обидно.
– Ну да. Вполне разумно сперва попробовать свои силы с меньшими рисками. Оценить свои реакции, поработать над ними… Мне, откровенно говоря, не показалось, что тебе неприятны «гости».
– Да с чего б неприятны-то, – нарнка ненадолго замерла, прислушиваясь к звукам от соседнего костра, метрах в трёх. Бодрствовало сейчас в лагере всего ничего народу, дежурные, с рассветом подъём. Можно б было и день оставить на отдых, даже и разумно б было – днём засечь движущуюся колонну, хоть и на дне каньона, легче, но путь ещё далёк, и даже если центавриане успеют подготовиться, дела это не меняет – Сопротивление намерено не просто задать им хорошую трёпку с максимальными потерями, а захватить базу. Чем быстрее войско достигнет цели, тем меньше у врага времени на подготовку, – в конце концов, одним из таких «гостей» я создана… И все миры, в которых я существую. Это просто данность. Иногда мне вас жалко, иногда я испытываю к вам безмерное уважение – всё-таки, прописать, выстроить вот это всё было мастерством, сравнимым с мастерством создателя вот этого, – она взвесила на руке тонкий длинный клинок, затейливая вязь на рукояти которого сверкала в свете костра, как огненная паутина, – и даже не нарнам я не могла б сказать, что они пустоголовые зеваки, шляющиеся по чужим мирам, потому что, видимо, не находят, чем занять себя в собственных… Разве этот мир в действительности наш?
Майк думал в это время о том, что этот мир-то из тех, что имеют привязки по времени, имеют определённый хронометраж. Игра воспроизводит определённую последовательность событий – таких переходов, атак, когда успешных, когда не очень, персонажи игры запрограммированы на определённые действия и решения, по завершении реальность «перезагружается»... Такие бесконечно повторяющиеся наиболее интересные два десятка лет. Может ли в этой искусственной истории что-то пойти отлично от истории настоящей? Незначительно – может. Стив говорил, в одном цикле даже умудрились убить генерала Лютари, который на самом деле не то что не погиб, а вскоре, разжалованный, вернулся в метрополию, и больше его семья к армии прямых касательств не имела… Игра создана в конце 50х, на широкий рынок вышла, правда, только в конце 70х, уже после значительных усовершенствований, но всё равно это немало. Учитывая, что время в игре всегда течёт быстрее, а иногда реальность приходится перезагружать досрочно – в связи с, к примеру, непредвиденным выбытием какого-нибудь значимого для её хода персонажа, сколько уже было этих перезагрузок? Которую жизнь живёт здесь Г’Сан, сколько раз она умирала?
– Но видишь ли, чтобы сражаться, надо иметь что-то большее, чем скука. Это тебе скажу не только я, но и «гости» поопытнее. Понимание, что эта реальность не настоящая, и вражеский выстрел всего лишь вернёт тебя обратно в удобное кресло у тебя дома, даёт, конечно, изумительное бесстрашие… Но оно будет одним крылом без второго, когда ты не можешь испытывать настоящую ярость, ненависть. На одном крыле особо-то не полетаешь. У тебя когда-нибудь были враги? Не просто те, кто думает о тебе не очень хорошо и ты о них – вполне соответственно, а те, из чьих черепов ты хотел бы сделать ночные вазы, как говорят у вас? По глазам вижу, что нет. Я понимаю желание пережить то, чего в жизни тебе не пережить, понимаю даже в том случае, когда речь идёт о не самых приятных вещах. Неприятное – тоже опыт, строящий нас. Но ведь для этого нужно и испытывать то, чего ты не испытываешь в жизни…
Что она там поняла-то по его глазам, если даже «гостевого» свечения она в них видеть не может?
– А ты? Испытываешь?
Ему хотелось на самом деле спросить, не надоело ли ей это всё, но он удержался – ведь он не знал, как давно она в этой реальности, пережила ли хоть одну перезагрузку. Может быть, всё-таки, и не надоело…
– У тебя достаточно хорошее воображение? – Г’Сан закончила с клинком, вернула его в ножны, сложила руки на коленях и теперь смотрела на Майка с улыбкой, которую с некоторыми допусками можно было назвать дружелюбной, – ты кого-нибудь терял?
– Мои родители умерли, а сестра пропала без вести, – у него было полное ощущение, что его раздевают, при том отнюдь не с каким-то романтическим подтекстом, но уйти от ответа и вообще уйти из игры – а вообще-то резонно б было, извинился? – извинился, почему-то не хотелось.
– Так… Что это было? Несчастный случай, какая-то катастрофа?
– Да нет. Родители умерли, потому что были немолоды и уже не очень здоровы, а сестра просто ушла из дома с любимым мужчиной. Это было до моего рождения, так что нельзя сказать, что я её прямо потерял, ведь я её даже не знал, но конечно, мне грустно, что я ничего не знаю о её судьбе…
