– Фима, может, не надо, а? Ведь без всяких злодеев, шею сломаешь просто!

– Миу. Я уже говорила – глупо отступаться теперь. Я сумела дойти сюда, обнаружив, что этот спуск – кратчайшая дорога к…

– И не говори про этот спуск, я раз десять думала, что умру от страха! А тут ещё и подъём не лучше, и не видно же ни зги…

– Этот квартал, совсем небольшой участок, всего несколько домов, погрузился под землю так удачно, что оказался практически отрезан от всего остального города. С вероятностью, тут и не был никто за все пятьсот лет… Кто знает, сколько всего мы здесь сможем обнаружить! И едва ли ввиду этого нам есть чего тут бояться, ну кто из них и зачем сюда полезет? Да и вряд ли есть ещё какая-то другая дорога…

– Ага, а перспектива сломать ноги – она не опасность, так, ерунда… – проворчала Миу, обвязываясь, под руководством Фимы, страховочной верёвкой. Спускаться метров на десять вниз, чтобы потом подняться на столько же наверх – не в первый раз, впрочем, приходится делать столько лишних и непростых телодвижений. Здание, которое избрала своей целью Фима, провалилось действительно неописуемо удачно – будучи четырёхэтажным (предел высоты в те времена), провалилось тремя нижними этажами. Верхний, оставшийся на поверхности (то, что от него осталось) заровняли, перекрыли щитами и возвели на этом месте главный торговый комплекс, так что выход наружу был плотно закрыт, ни лучика света не пробивалось сверху. Единственный лаз располагался на территории медленно разрушающегося долгостроя – он тоже был бы перекрыт, если бы долгострой завершили. Фиме пришлось немало покружить по дорогам верхнего и нижнего города, прежде чем она поняла, что существует ещё это, неизведанное до сих пор место, помогли найденные старые карты – с их помощью она внесла много уточнений в свои…

Переступив на наклонный, покрытый вдоль одной из стен сетью трещин пол, Миу сразу отчаянно вцепилась в подругу – словно в самом деле это помогло бы ей, обвались пол прямо сейчас под ногами. Но вскоре, против ожидания, успокоилась. Если не оборачиваться назад, на зияющий проём в стене, здание могло казаться, пожалуй, заброшенным, пожалуй, жутковатым, но позволяло забыть о том, что находятся они глубоко под землёй. Фима выправляла настройки на фотокамере, шёпотом сокрушаясь, получится ли вообще что-нибудь, на сколько хватит силы фонарей, которые сейчас помогала развешивать по стенам Миу. Фонари-то сильные, сильнее тех, которые она использовала в прошлом году – большинство из них сейчас уже либо перегорели, либо вовсе были утрачены, свалившись и разбившись о камни, но и здесь было значительно темнее, чем во многих прежних местах изысканий. Миу, оглядев совершённую работу, хотела было удовлетворённо заявить, что вот, теперь хоть жить стало не страшно, но осеклась. Не так уж и легче, на самом деле… Свет фонарей разбил коридор на резко различающиеся тёмные и светлые участки, в углах колыхалась столетняя чернота, которая казалась девушке живой и недоброй и только ждущей случая, напасть сзади и поглотить – нечего было приходить туда, где она царствовала безраздельно столько времени.

– Нет уж, ни одну из этих дверей я без тебя не открою! Мало ли, чего там…

С тех пор, как в одном из их путешествий Миу напоролась на хорошо сохранившийся скелет прямо за порогом одного из зданий, она боялась ступить лишний шаг одна. Фима тогда не стала говорить, сколько скелетов она нашла, когда ходила сюда одна, много лет назад, сколько из них, после безуспешных попыток идентифицировать, сама схоронила в одном из туннелей, с достаточно рыхлой почвой, на дне затопленных туннелей, расположила в одном из зданий, назначенных ею импровизированным моргом… За пятьсот лет от человека мало что остаётся. Тела, увязшие в жидкой грязи, затопившей некоторые туннели, возможно, сохранились получше… Голос разума – голос отчаянья – принимался в такие минуты твердить, что подруга права, этот поиск обречён на бессмысленный, разочаровывающий итог, если даже она и найдёт Галартиатфу среди этих скелетов – может быть, уже находила – как опознает? Сердце ей, что ли, подскажет?

– Это здание не было жилым, а катастрофа произошла ночью, вряд ли здесь могут быть тела. Хотя… – голос невольно дрогнул, – говорят, он часто допоздна был там…

– Фима, что это? – воскликнула вдруг Миу, подошедшая к краю проёма, через который они пришли, и выглядывающая сейчас наружу, на верх искалеченной лестницы.

Фима и сама уже поняла, что что-то необычное там происходит. Когда они поднимались, кромешную темноту, одевшую лестницу и все окрестные развалины, разбавлял лишь свет их фонарей. Сейчас же она была одета слабым голубоватым сиянием. Она бросилась к подруге, запрокинула голову, пытаясь разглядеть источник странного света.

– Силы небесные, Миу… ты видишь то же, что и я?

– Наверное, Фима…

На верхних ступенях высоко над ними словно плясало голубое пламя. Оно волнами разбегалось по соприкасающимся с лестницей стенам верхнего этажа, и там, где соприкасалось…

– Ой, Фима, то ли я совсем с ума сошла, то ли… Смотри, там, где это свечение, здание выглядит совсем иным… И там… там пробивается солнечный свет? Как это возможно? Фима… – мысль была дикой, невероятной, но с языка сорвалась быстрее, чем Миу могла запретить, – это… это дверь в прошлое!

– Как такое может быть? – сомнение в голосе Фимы было, впрочем, едва уловимым, она вся подалась вперёд, навстречу этому свету.

– Не знаю! А как тот колдун сделал всё то, что сделал? Может быть, и это тоже он? Альберт! Альберт, это вы? Фима, куда ты? Фима, это может быть опасно! То есть… это определённо опасно! Ты что, с ума сошла?

Свет трепетал, свет как будто понимал, чувствовал приближение кого-то живого и раскрывал навстречу свои объятья.

– Миу, неужели ты не понимаешь? – Фималаиф уже стояла на лестнице, – это шанс, который выпадает раз в жизни, если вообще… Пусть опасно, пусть… Я не боялась, когда спускалась сюда.

– Ты соображаешь, что говоришь? Хочешь застрять в прошлом?

Но подруга, словно зачарованная, делала шаг за шагом вверх.

– Миу. Это ведь его время. Я могу увидеть его, я могу вернее некуда всё узнать, как было, что было… Я ведь этого хотела… Я об этом даже мечтать не могла. Если б ты знала, как часто я… представляла наш разговор, что скажу ему, что услышу в ответ… И не могла представить. Да, мне страшно, мне… больно… Ведь он… он ушёл на пике их торжества, когда у них ещё была вера, когда никто ещё не мог представить… Что наступит время – и люди забудут, будут лгать об их именах, будут стирать их в пыль, превращать в ничто… Но я должна. К этому вела вся моя жизнь, Миу, если я сейчас остановлюсь – всё, всё будет бессмысленно!

– А если ты погибнешь?

– Цель стоит того, чтобы рискнуть ради неё – всем.

– Фима!

Но подруга, отцепив пальцы Миу от своего рукава, уже поспешно карабкалась по увечной лестнице. Миу прислонилась к выщербленной стене, в ступоре и бессилии наблюдая, как силуэт Фимы тает в голубом сиянии. «Что же это… Как же это… Фима… А как же я? Нет, Фима… Я-то выберусь, я-то здесь… в «сейчас»… Как она там – одна? Может, лучше пойти за ней?»

Как ни страшно было Миу от одной мысли – сложно такое уложить в голове, осознать до конца, но и самого факта хватит, вот была её подруга с нею рядом, а теперь нет её, скрылась в сиянии, переступила черту, за которой возвышается нерушимой каменная стена, залитая солнечным светом, словно была призраком и прошла сквозь щит-перекрытие вверху – она тряхнула кудряшками и, крепко вцепившись в остатки перил, принялась карабкаться по лестнице.

Но увы, её наряд был для подобных перемещений куда менее удобен, чем Фимин. Она поминутно цеплялась юбками за арматурины, взвизгивала, едва не срываясь вниз, потеряла башмак… Она, как ни старалась, плакала, злилась, уговаривала то ли себя, то ли лестницу, то ли мироздание – продвигалась слишком медленно. Голубое свечение угасало, и наконец растаяло совсем. Словно и не было никакой «двери во времени», с солнечным светом за нею. Словно и не было никакой Фимы. Миу опустилась на ступеньку и заревела от досады. Что же делать, что делать? Кричать, звать на помощь? Глупости, да кто ей поверит… Назовут сумасшедшей и больше никогда отец не выпустит её из дома. А может, и убьёт, зачем ему сумасшедшая… А Фиму так и не найдут и решат, что она сорвалась в какую-нибудь пропасть или утонула…