– Но Алварес, это… Я хочу сказать, сколько бы неприглядных картин ни содержало прошлое каждого из наших миров – прошлое уходит в прошлое, мир меняется…
– Вы так считаете, госпожа Дайенн? – Аскелл спрыгнул, брезгливо отряхиваясь, – удачная, кстати, камера, не хотите взглянуть? Живые мумии из предыдущей – ерунда… Поверьте мне как специалисту в вопросах времени, прошлое не уходит, оно превращается в настоящее, прорастает в будущее. Люди меняются, вырастая из детей во взрослых особей, но остаются собой – капризными, властными и трусливыми детьми, которые хотят всем владеть и ничем не делиться. Когда вы думаете, что своими альянсами, конвенциями, санкциями вы навяжете людям всех миров гуманизм и миролюбие раз и навсегда, вы на самом деле учите их врать искуснее и избегать утечек тщательнее. Сюда мы, своими заслугами или их недоработками, проникнуть смогли. В лаборатории ваших родных миров вы не попадёте никогда. И только поэтому будете свято верить, что их нет. Даже не знаю, стоит ли покушаться на вашу невинность. Ну что, вы морально готовы потратить на обход этого комплекса ещё двое-трое суток и последние оставшиеся нервные клетки? Заряд в этой полезной вещице пока есть, но едва ли его хватит на всех нуждающихся…
– …а этот урод даже в мою сторону и головы не повернул, то ли оглох, то ли ослеп, непонятно… И для кого я, спрашивается, эту кошмарную конструкцию два часа заплетала, чуть не окосела совсем? Не дай бог, у него кто-то появился уже… Хотя не, я бы знала… Зато Аыркрамто этот, черти бы его в преисподнюю забрали – вот он да, он заметил! Лыбится так – будто я вся такая себя ему на блюдечке уже несу, и кивает многозначительно… Да быть того не может, чтоб папаша ему уже какую-то надежду подал, только вчера ж сказал: давай, с Лаярмато процесс ускоряй, а то и другие претендентки найдутся… А, погоди, я ж про Митуморако-то тебе не дорассказала…
– Миу, я, вообще-то, собираюсь сейчас вниз, и дел-то у меня там много.
– Так за чем же дело стало? Я тоже с тобой, по дороге и расскажу.
Фима округлила глаза.
– Ты же вроде на свидание собиралась?
Миукарьяш скривилась.
– Собиралась, ага… Так бы и собралась же, да Амажа очень кстати по пути встретилась. Так-то я её дуру терпеть не могу, но вот чего не отнять, так что она в жизни ни о чём не соврала, что сказала, тому верить можно… Так вот говорит, когда бельё во дворе вешала – а она ж этому козлу соседка – слышала, как он с этим своим дружком закадычным, Кируадаффо, говорит. Мол, у него дела срочные, и на свидание ко мне он опаздывает, так попросил его меня пока задержать, поразвлекать до его прихода. Не, ну каков, а? Знаю-знаю я, какие у него дела, и где живут эти дела! Пусть только подойдёт ко мне… Я ему кто, ждать его, пока он с другой натешится, и этого Кируадаффо с его тупыми шуточками слушать? Не, ну почему как хоть немного не урод, так скотина блудливая? Так что пошли они, будет у них друг с другом сегодня свидание, я уж лучше с тобой схожу… Меня Амажа в гости звала, да ну её нафиг, она мне всё братца подпихнуть пытается, а на что он мне, урод шепелявый? С его данными, чтобы с девушками заигрывать, сыном главы жандармерии-то мало быть, это уж лучше Аыркрамто…
Идти на сей раз предстояло долго – до восточного спуска, неудобного и опасного, но ни через какой другой к сегодняшней Фиминой цели не подберёшься. Ох, опять будет Миу дома головомойка – если ботинки каким-то чудом не утопит, то платье изорвёт и изгваздает точно. И ведь предлагала, много раз, Фима подруге переодеваться перед спуском, но Миу каждый раз кривила мордашку при виде «этой ужасной робы» – будто там, под землёй, кому-то важно, сохраняет ли она достойный городской красавицы внешний вид.
– Ой, ну и кошма-ар…
– Туннель был затоплен, обмелел только недавно, что ж ты ожидала увидеть?
Держась за глинистые стены – поминутно брезгливо отдёргивая руку, другой рукой придерживая юбки, вышитые по подолу яркими красными и золотыми цветами, Миу медленно, ступенька за ступенькой спускалась – поскальзываясь, взвизгивая, наваливаясь на подругу, которую и так едва не сгибал объёмистый рюкзак. Деревянные опоры, мокрые, гнилые, кое-где подломились, девушка поглядывала на нависающие балки с откровенным ужасом в глазах.
– Ой… Того гляди, прямо здесь нас и засыплет… Ай!
– Осторожно, не ступай куда попало. Тут ямы, могут быть очень глубокие.
– Ну и как же тут идти, под водой же не видно ничего?
Фима показала сжатый в руке длинный шест.
– Держись за мной, будем прощупывать дорогу.
– Вот не хватает же тебе дорожек в парках, это да… Давай, я хоть фонарь держать буду. Вот нашла бы ты себе жениха, чтобы сопровождал тебя тут, рюкзак хоть твой тащил… Хотя я не представляю, кто из них мог бы сюда попереться… Но всё равно ведь, смотрю я на тебя и обидно мне за тебя. Что у тебя, совсем платьев красивых нет, нет украшений? Так я б своих дала, кто у меня дома их считает… Заплела б волосы хоть раз… Могла б такой красивой быть, а сама себя уродуешь, ещё и лицо этой гадостью мажешь, хорошо, хоть при мне без неё ходишь… А не боишься, что у тебя так и правда кожа испортится? Потом лечить ведь замучаешься… Вот ведь жизнь устроена – кто жениха никак найти не может, а кто намеренно отпугивает, чтобы и не появились… Да, конечно, я сама говорила, что из этих женихов больше половины погрузить бы в мешок да в речку с грузом, чтоб точно не всплыли… Но хотя бы покрасоваться, чтоб повосхищались тобой? Ты ж девушка, успеешь страшной в старости побыть!
– Миу, женщина должна быть красивой для самой себя, а не для того, чтоб завлекать мужчин, как у нас это происходит. Это неправильно, что женщина воспринимает себя как товар, который надо повыгоднее продать, украшает себя, чтобы прельстить мужчину, иногда совсем всё равно, какого, лишь бы выйти замуж, и это преподносится как высшее достижение, а на самом деле из бесправной скотины в отцовском доме женщина становится бесправной скотиной в доме мужа… Ну и начерта нужно такое счастье?
Миу скорбно всхлипнула, заметив, что одна из лент полоснула по грязной стене.
– Ай, ну а куда деваться-то? Да и кому как с замужеством-то везёт, кому не очень, конечно, а кому и вполне… Надо стараться искать позитивное! Мы пока молодые, у нас даже некоторый выбор есть, а вот если затянем, если дождёмся, пока, не дай бог, помрут наши родители – вот что тогда будет, это даже думать страшно. Ой, Фима, это ж куда мы идём, мы, кажется, за границы города вышли уже?
– Нового города, а старый простирается ещё дальше, многих из этих улиц ещё нет на моей карте. А многих уже нет вовсе – обрушились своды, что не погибло при обрушении, уничтожено водой, погребено под слоем грязи… Когда-нибудь откопаю и их, конечно. Деревянное вряд ли что-то сохранилось, а каменные должны дожить.
– С ума сошла? Откапывать, из грязи, сама? Фима… Фима, мне это место не нравится!
– Бывшая Улица Приказчиков, заслуженно не нравится, здесь селились «важные люди» – судьи, жандармерия, сборщики налогов… Все те, кто владел грамотой и за счёт этого владел другими. Что ни говори, мы сейчас счастливее хотя бы тем, что грамотны…
– Ага, ну и что нам с этой грамоты? Нет, говорю, Фима, нехорошее место! Пока мы хоть под городом ходили, мне и то спокойнее было… Давно, что ли, в этих катакомбах люди не пропадали? Хочешь следующей стать?
– Миу, прекрати повторять старые бабкины сказки. Люди здесь не пропадают, потому что здесь не ходят. Последний раз здесь пропадали лет двадцать назад, смельчаки с Окраинной, решили, что тут ещё осталось, чем поживиться, понадеялись, что мародёры прошлых веков что-то и им оставили… Сорвались, видимо, в какой-то провал. Жадность, она до беды доводит.
– Будто у тебя не жадность, до другого просто… Ага, а пять лет назад семья молодая исчезла – говорят, их последний раз у входа в катакомбы видели, не у этого, правда, входа… А в прошлом году, Милаяш и Аркамито кости нашли, река на берег вынесла… Отсюда, говорят, вынесла-то.
– Миу, они утонули в реке. Это – то, что известно точно, остальное – домыслы и догадки. Ты же знаешь, что они сбежали из дома… Видимо, поплыли на лодке и она перевернулась. Могли, конечно, просто сорваться в один из провалов… Это не так и редко случается, ограждения же постоянно растаскивают… Просто обычно или сами выбираются, или вытаскивают. А иногда при падении разбивают голову или ломают шею. И находят их потом и правда чисто случайно, даже когда стараются и ищут… Так уж наша власть заботится о нашей безопасности, хотя и сами мы хороши… Но я-то, в отличие от них, знаю, куда и зачем иду. Вот, смотри – обломки восточной стены Регистрации, остальное – там, за стеной, в другом тоннеле, этот квартал рухнул так, что здания распались по разным тоннелям… С восточной стороны у них был вход, приёмные, так что какие-то ценные документы мы тут вряд ли найдём, но что найдём – и то хорошо… Проход дальше наполовину завален, вот это плохо. Там дальше должно быть Малое Судилище, Большое Судилище, тюрьма… Он сидел в этой тюрьме, об этом должны были остаться записи…
