– Господин Так-Шаой, вы…
Гроум обернулся.
– Вы, вероятно, хотели заметить, что выражение моей физиономии несколько далеко от триумфа и радости? Не беспокойтесь, госпожа Ханниривер, вы всё понимаете – и я понимаю. В моей жизни не так много людей, кто может запросто войти и заметить, что я не в самом бодром расположении духа… У каждого человека такие люди должны быть. Хотя бы один-два. Иначе не выжить.
– Это из-за Талик.
Так-Шаой кивнул, глухо звякнули золотые бляшки на той части парадного одеяния, которую он не снял. Виргиния опустилась на одну из огромных, как матрасы, расшитых золотом и бисером подушек, чувствуя некоторое отвращение при мысли, что их давили своими задницами Маргус и его свита. На месте Так-Шаоя она б, наверное, сожгла это всё. Может, на своём заняться…
– Вы знаете… Вы ведь узнали даже раньше, чем я. Вы не чужая здесь, госпожа Ханниривер. Знаете, вы нравились моей дочери… Садитесь. Вы знаете… всё для детей, и то, что делал, что все мы сделали – это ведь было для неё… Я проживу, быть может, ещё лет тридцать… Но я не вечен и я спокойно к этому отношусь. У меня было, кому продолжить, в чьи надёжные руки передать… Но жизнь распорядилась иначе, что ж. У нас не считается, что пережить детей – это что-то неестественное и чудовищное. Так бывает, и всё. Я предпочёл бы не переживать свою жену, я предпочёл бы не переживать Талик. Но наша власть, госпожа Ханниривер, всегда должна быть чем-то ограничена. Иначе мы перестанем чуять землю под ногами… Мне больно, но я своей дочерью горжусь. Я говорю это всем, потому что я действительно так думаю. Можно говорить, что это было неправильно и несправедливо, то, как она погибла… Но в войне нет неправильной и бессмысленной жертвы, своей смертью, своим самым малым и рядовым подвигом славен каждый солдат. Явись Талик сейчас передо мной, – он горько усмехнулся, – я устроил бы ей знатную выволочку… И получил бы скандал в ответ… И это тоже было бы частью моей гордости, и мы оба знали бы это. Это просто минута опустошённости и тоски… перед большим делом, которое нам всем предстоит. У меня больше нет дочери, для которой я это делал, но у меня всё ещё есть сделанное. И у меня есть мой сын Матап.
– Который сейчас на Андроме…
Гроум кивнул, делая глоток, а потом встал – снять с резного стеллажа у стены (господи, это, в самом деле, слоновая кость или что-то подобное?!) второй бокал.
– Вот как всё сложилось… Матап, это вы знаете, не самый сообразительный парень, и он у меня скорее про запас был… Ничего, ещё верю, научится, я ещё живой, и чьим заботам его поручить, всегда находил…
Виргиния приняла из рук Так-Шаоя второй бокал. Гроумская посуда в принципе тяжеленная, к этому она уже привыкла, этот на общем фоне даже довольно лёгкий. Тут попадалось несколько, в стенки которых вправлены драгоценные камни величиной около куриного яйца. Всё-таки чувство меры диктаторам в принципе не свойственно. Вот зачем? Алкоголь одинаково пьётся и из копеечных керамических кружек…
– Но сейчас вы тревожитесь за него.
В тёмном зеркале жидкости качнулся потолок, сомнительно украшенный причудливой лепниной, изображающей, кажется, что-то мифологическое, край подвешенного на массивной цепи котла, в котором обычно плавились различные благовония – сейчас он был поднят под самый потолок и, надо думать, полностью выстыл.
– Я за него всегда тревожился. Матап на ровном месте приключений себе найдёт. Но ограждать его от них – тоже не забота… Одному я ему, конечно, ничего не поручал – проверено, и товар заставь на складе посчитать, так собьётся… Но к ребятам своим его всегда приставлял – сам рот не разевай, но на них смотри, как они держатся, как разговор ведут, учись… На то я ему отец. Что говорить-то, конечно, Талик десять лет было, она вроде так лепечет ни о чём, а я сам не заметил, как на всё согласился, что ей надо. Но вот сейчас… Ваши сводки я все просмотрел – и что с Ракумы сообщают, и что с Хитки. И не только ваши просмотрел. И не нравится мне то, что там творится, крепко не нравится. И не нравится, что ребята мои и Матап сейчас там. С одной стороны хвалю я их, конечно, что отсиживаться на Ракуме не стали, сунулись узнать, что к чему… Но научиться чему-то можно, только пока живой. Так что, госпожа Ханниривер, мне некогда оплакивать дочь – моих забот за меня никто на себя не возьмёт.
– И вы уже решили, что собираетесь предпринять?
Так-Шаой постукивал ногтем по узору бокала.
– Это вот тоже занятно вышло… Сперва хурры посматривали на нас эдак выжидательно – что-то там происходит, к чему-то готовиться. А теперь мы на них смотрим так же… И чёрт бы знал, то ли цепная реакция, о которой говорят тут одни, то ли совсем что-то неконтролируемое и скверное, как говорят другие. Вибап, Даур – не без головы ребята, иначе б я их не посылал. Но если б мне хоть знать сейчас, какие там ветры дуют… Не привык я без чёткой карты перед глазами работать. Не потому пекусь, что он наследник мой – какой он покуда наследник, и я на тот свет завтра не собираюсь… И другие у меня есть, кому пост передать, тут не на родство смотрят кровное, по уму-то, а на то, как голова к телу крепится и чем наполнена. У Матапа она покуда, как у нас говорят, то вперёд его летит, то позади плетётся. Если так уж, так я и к внебрачным детям не хуже отношусь, да из них старшему десять лет, о чём говорить… Но и просто – хоть сто б у меня детей было, каждому ж отец. У вас, землян, про такие ситуации говорят – за ночь поседеть можно. У меня в руках государство в полной разрухе, дочь погибла, сын в соседнем секторе, в котором то ли война намечается, то ли переворот. И эти ещё шастают, тилоны… Вам не лучше – одни ваши на Андроме, без связи, хорошо, пока самое худшее не думаешь… Другие на Ракуме, ныкаются по болотным камышам. Третьи на Хитке, и вот что делать? Что правда, то уж правда, наши корабли на Хитку как к себе домой летают, а на Ракуму или Андрому сейчас угадай, как сунуться.
Вкус этого вина Виргинии определённо нравился – медово-травяной букет, при том очень лёгкий, не приторный, как похожие центаврианские. Впрочем, тут о сходстве только землянин и может говорить. Центаврианское для земного языка почти всегда чересчур – чересчур сладкое, или чересчур острое, или даже то и другое разом. А гроумское немного напоминает травяные настои хаяков – те, правда, ни разу не алкогольные, всякого рода тонизирующие и омолаживающие. Коллеги по Комитету постоянно норовили что-то подобное преподнести – работа нервная, сердце поддерживать надо, почки надо, о печени лучше вообще тактично умолчать…
– Если они не признают легитимность вашей власти – а они пока ничего на этот счёт не ответили – то просто расстрелять ваши корабли без предупреждения с них станется, – кивнула Виргиния, – ситуация… Наши на Хитке надеются на подход «Серого Крыла» с Тирриша, они связывались… Но это когда получится – может, и дня три, четыре…
– Имар надеется дождаться на Хитке каких-нибудь слушков с Андромы, но… Андрома молчит. Как он считает – и я считаю – как-то тревожно молчит. Я не люблю ждать, госпожа Ханниривер. Я крепко не привык к положению ожидающего чьего-то решения. Я решения сам привык принимать… Сейчас война закончена, у меня есть свободные корабли… У меня лично ещё на планете проблем до чёрта, но космические крейсера тут всё равно не по масштабу. Есть корабли такие, модификацию которых пока сложно опознать и приписать нам или вам. Хотя хурры нам ближайшие соседи, и мало есть того, чего они у нас не знают.
Поддерживать тело в сколько-то дисциплинированном положении всё-таки надоело, Виргиния разлеглась на подушках, опираясь на локоть.
– Но ведь в большей мере – хурры Хитки, чем хурры Андромы, так? Там ведь… отношения не те же, что были у вас и Громахи, но похожие.
– На то и уповаем, госпожа Ханниривер, на то и уповаем… Я говорил с Илкойненасом днём, пока в общих чертах, но он согласен. Есть у меня на примете корабль. Хороший корабль, с лица химера химерой, наша, ранкезская сборка, полулорканский, полулуматский… Этот корабль заберёт ваших с Хитки и с Ракумы… К тому времени какая-то конкретика с Андромы, поди, поступит. А если и нет… Сесть на этой посудине незамеченными и неузнанными они смогут, а дальше уж найти наших и ваших соплеменников и вызволить – их задача. Ну и, чем больше выяснят, о происходящем там – тем лучше.
