Убранство бывшей резиденции Марга Тейн – одной из множества резиденций, их по планете было порядка десятка вот таких, крупных и известных, ещё несколько малых «семейных гнёзд» и точно пока не установленное количество тайных, показывало Так-Шаоя и всех остальных богачей Ранкезы, конечно, безнадёжными скромниками и бедняками, в общем-то, оно шокировало и подавляло даже Виргинию, ещё помнящую дворец Бул-Булы, к счастью, по крайней мере часть золотой и серебряной утвари и украшений уже была заботливо перенесена в отдельные зарезервированные под хранилища комнаты, чтобы потом пустить в дело… И это ведь при том, что даже эта резиденция была уже частично разграблена – охрана доблестно сдерживала натиск озверевшей толпы вплоть до подхода сил победителей, но сами-то под шумок вытащили уже немало добра. Беспорядки на планете начались с первыми сообщениями о поражениях сил громахцев, как ни старались Марга Тейн и их клика, а эти сведенья упорно просачивались. Забитый народ капитально превращается в зверя, а зверь, как известно, когда чует слабину – с готовностью ощеривает клыки. Необходимость выслать против Ранкезы больше сил, чем изначально рассчитывали, всё-таки заметно ослабила метрополию. Первые вспышки гвардия, конечно, быстро и успешно подавила – нет вообще ничего сложного подавить выступления тех, кто не вооружён ничем высокотехнологичнее ножа, но совсем другое дело, когда беспорядки начинаются в самой гвардии, и когда наместники регионов не спешат высылать отряды на помощь имеющим проблемы соседям – сперва из тех соображений, что они им и тут, у себя, пригодиться могут, а потом и вовсе не ощущая особого желания подпирать собой всё более шатающуюся власть. Дальше больше, не можешь прекратить беспорядок – возглавь его, гвардейские и административные чины сами занялись захватом ценных активов… Кто-то с наворованным рвал когти в более спокойные регионы, кто-то, имея доступ к космодромам, вообще валил с планеты. В оставшихся без административного аппарата и военных гарнизонов регионах народ окончательно шёл в отрыв, разграбляя то, что оставалось неразграбленным, точного представления, что там происходит, конечно, не было, но кадры со спутников демонстрировали пожары, иногда занимающие полгорода. Кто-нибудь сейчас что-то сказал бы о том, что вот они вам ваши революции… Но говорить было некому, из полицейских тут не осталось никого, а бывшим пиратам такие речи уж точно не к лицу. Солдаты Так-Шаоя, надо заметить, почти не мародёрствовали – знатно он их, однако, выдрессировал. Или не в этом дело, а в спокойном осознании, что они своё по любому получат, а вот за мародёрство могут и выхватить… Зачем портить карьеру, когда жизнь наконец таки уже точно пошла в гору.
Виргиния уныло вздохнула, забираясь в наполненную ванну. Вот ещё один повод вспомнить Бриму – нет, помыться уже совершенно точно жизненно необходимо, после целого дня беготни по дворцу с колтуном на голове от сохнущего желе из лекоф-тамма, но пожалуй, она бы и обошлась без огромной ванны, выточенной из куска цельного прозрачного камня и изображающей, по форме, чашечку какого-то цветка в бахромчатых лепестках – в произведениях искусства и мыться-то грешно… Среди изобилия мыл, мазей и притираний выбрала то, что вполне заменяло шампунь… Но вот чего опять же не было, так это расчёсок. И откуда им взяться. Рабы других рас на планете бывали, но имеющих волосы просто стригли наголо. Не то чтоб Маргус чурался набирать в свои гаремы инопланетянок, Маргусы, в общем-то, с первого контакта этого не чурались, но глубоко неофициально. Вслух произнести, что у верховного и по совместительству священного лица Автократии могут быть любовницы не гроумки, было чревато. Землянки, центаврианки и бракирийки содержались в тайных убежищах с соблюдением такого уровня секретности, что на Ранкезе не знали бы о них, если б там не нашли пристанище два поставщика нынешнего Маргуса. Вероятно, сейчас все эти бедные женщины мертвы. Первое, что увидела Виргиния на территории резиденции – так уж удачно она посадила лекоф-тамма в нужной части сада – были свежие захоронения. Начальник дворцовой стражи (если быть точнее, самоназначенный начальником его заместитель, после того, как собственно начальник сбежал с мешочком золота на одном из автомобилей свиты в сторону космопорта) спокойно пояснил, что да, живущие в этом дворце женщины покончили с собой, когда услышали о стычках кордонов с анархическими отрядами городской голытьбы и дезертиров, движущимися, по всей видимости, сюда. Их можно понять – групповых изнасилований под конец и так не очень хорошо сложившейся жизни не хочется никому. Некоторые из них убили так же и своих детей. Солдаты сгрузили все трупы в одну братскую могилу – сейчас, понятно, было ну точно не до пышных похорон. Одну выжившую женщину Виргиния обнаружила в одной из дальних комнат – молоденькую и перепуганную почти до невменяемости. Земного языка она, конечно, не знала, а Виргиния на гроумском знала с десяток фраз, большая часть из которых менее всего подходила для успокоения женских истерик, поэтому телепатка просто вырубила несчастную ментально и понадёжнее заперла комнату, за ближайшие несколько часов с нею там ничего не сделается, а дальше Так-Шаой с прочим генералитетом решит судьбу и её, и кто там ещё выжил из семьи…
Да, вот это и имеют в виду, пугая переворотами. Кровавая анархия, тотальный пожар, охвативший целый мир… Зрение лекоф-тамма достаточно острое, чтобы и с большой высоты видеть усеявшие улицы трупы, развороченные и обгоревшие остовы автомобилей, вьющийся над руинами заводов дымок. Гроумы тебе не какие-нибудь парижские студенты, они не ограничиваются битьём витрин, они дубинами разносят стены в труху. А когда добираются до оружия посерьёзнее – по ступеням парадных лестниц богатых домов реки крови текут в самом натуральном смысле, а потом от этих самых домов не остаётся камня на камне тоже в самом натуральном смысле. Ради бога, не на Громахе пугать кого-то всем этим. Здесь к крови привыкли, здесь ею пропитано всё, она в роли связующего в бетоне каждой стены. Пару раз она уже обматерила Гидеона, с такими вот разговорами. Народ во время всяких общественных катаклизмов ведёт себя сообразно тому, какой жизнью он жил, какую науку ему преподали. Власть Марга Тейн, исторически не щепетильничавшая в методах, пожинала сейчас то, что посеяла. На Громахе нет таких, у кого в семье или в соседях кто-нибудь не был бы избит гвардией или брошен в тюрьму, чья кожа не была б украшена рубцами и ожогами. Вот с какой стати, получив такую возможность, они не должны сделать с более привилегированной частью общества то, что она всё это время делала с ними? И с какой стати они должны щадить женщин и детей? Боевики Маргуса кого-то когда-то щадили? Здесь перерезать горло – это не варварство в общем-то, это очень культурно и милосердно, могли ведь кожу живьём содрать или ещё чего такое. Здесь такие порядки… И эта дикость ещё долго не выйдет из народа, сбросившего ярмо диктатуры.
Пока шла посадка-высадка – Дайенн показалось в какой-то момент, что в шуме-гвалте она услышала голоса Алвареса и Схевени – Аскелл неспешно вытащил из-за пазухи ту коробочку из-под шариков, поставил её на пол короба, нажал невидимую кнопку – и со всех сторон к нему сбежались выпущенные ранее маленькие шарики. Когда прибыл, видимо, последний, Аскелл достал крохотные наушники и безмятежно прикрыл глаза – словно решил, пока там утрясается эта суета, послушать музыку для релакса…
Виргиния, уже обсохшая после душа, вышла в одну из малых гостиных – и была несколько удивлена, застав там самого Так-Шаоя. Время позднее, она полагала, что он, устав от многочисленных встреч и речей, сейчас отправился спать. Пожилой гроум задумчиво покачивал высокий бокал с каким-то напитком, кажется, алкогольным, и кажется, бокал это был первый, по крайней мере, пьяным Так-Шаой не выглядел и не ощущался. Виргиния невольно подумала, что впору решить, что для таких случаев кто-то специально подбирает освещение, расставляя лампы и регулируя их яркость так, чтобы падающий свет резче, контрастнее обозначал морщины, оттенял бледность и усталость лица. В фильмах ещё обычно подбирают соответствующую музыку, здесь, по понятным причинам, музыки не было, если только в её воображении… Вот он, пожалуй, истинный момент… истории. У эпохи, у исторического события есть своё лицо, подчас очень конкретное лицо. У гроумской революции таких лиц было два – Лионасьенне, но этого лица никто не сохранил в памяти, её лицо за мгновение до смерти… и лицо шестидесятилетнего ранкезского олигарха и нового правителя Автократии, сидящего здесь и делящего уединение с высоким бокалом и тёмно-золотой, украшенной затейливой растительной вязью бутылкой.
