Кеар возмущённо фыркнул. Вадим покачал головой – от матери он знал, что центаврианское общество было полно чем-то подобным чуть более чем. Правда, не в тех кругах, где росла она сама – там, где родителям нечего дать своим детям, меньше и родительских претензий.
– Наше общество порицается обществами других миров за то, – продолжал профессор, – что мы, вроде как, разрушили семейные связи, осиротили наших детей… Мне бы хотелось, чтобы сейчас вы подошли к пониманию, что же именно мы разрушили. Три кита семейных связей старого общества – зависимость, безысходность, влияние. Ребёнку с детства внушается мысль, что он родился не полноценной личностью, а продуктом своих родителей, которым они могут распоряжаться по своему усмотрению, что родители – всегда ближайшие, кто есть у ребёнка, именно их он обязан слушаться и смотреть на мир их глазами. Между тем, как правильно сказал Кеар Франи, знания можно дать и неправильные. Ребёнок, родившийся в малообразованной, невежественной семье, в семье алкоголиков или преступников, имеет все шансы продолжить родительский путь в жизни. Не потому, чтоб он изначально имел больше порочных склонностей, а потому что это те сценарии, которые ему преподали с детства, которые он знает лучше всего. Когда те, кто кормят и одевают вас, говорят вам, что для того, чтоб выжить в обществе, нужно воровать и обманывать, вы с большой вероятностью им поверите, ведь так? Общество прежнего времени говорило: «Родители – это свято. Родители не могут желать плохого». Даже несмотря на то, что общество имело немало примеров, когда родители фактически обращали детей в рабство, приучали с детства к алкоголизму, наркомании, проституции, воспитывали из них криминальные, антисоциальные элементы.
– Мерзость какая, – потрясла головой Элина.
– Верно, мерзость… Но, могли бы возразить представители прежней формации, ведь не все же такие. Да, есть… неблагополучные семьи, как это тогда называлось, но ведь большинство семей – хорошие, порядочные… Можем рассмотреть подробнее, что представляли из себя эти порядочные семьи.
– Религиозные, например, – подсказала Элина с лёгким отвращением в голосе.
Профессор отвлёкся от очередного любования голубями, во время которого он однако же не забывал внимательно слушать учеников.
– Верно, например, религиозные. Вы уже начали изучать историю религий в курсе общей истории и знаете, каким удобным, прекрасным инструментом они были в руках эксплуататоров. Семейный уклад, семейное воспитание – ещё один кирпичик в построении порочной системы прежних времён. Кто скажет, почему это так? Если не касаться вопроса именно криминальных семей, откуда дети переходили в тюрьму чуть ли не со школьной скамьи?
– Ну… – почесал затылок Симо, – я б вот так сказал… подмена понятий. Ну, то есть, смотрите – родители, вроде как, всё время говорили детям, что любят их, что только о их благе думают. Но где ж это любовь, если всё время подчёркивать зависимость? Если прямо ребёнку говорить – вот, как бабушке моей говорили, что, мол, никому ты больше не нужен, кроме нас? Вот так ребёнок вырастает и думает, что зависимость – это и есть любовь. И свою семью с такими же настроениями создаёт.
– Я думаю, – поднял руку Райми, – тут дело ещё в том, что все семьи разные… Ну, просто – разные. Образование, профессия, культура, религия эта самая тоже… и если разные страны – то и разные языки тоже. Ну и вот, как итог… это ограничивает свободу человека. Ну, человек начинает держаться привычной среды, если у него родители учителя или врачи – то и он скорее всего станет учителем или врачом, а если, например, дворники или грузчики – то и он станет дворником или грузчиком, а если он захочет чего-то другого – то ему придётся прилагать много сил, чтобы… ну, вырваться из определённого для него круга. Общество, получается, разбивается на отдельные общества.
– Разобщенность, – резюмировала Элина, – Вадим, – она уважительно кивнула на соседа по парте, – рассказывал о кастовом обществе его родного мира, о профессиональных сообществах на родине его матери… Это же ужасно! Детям с детства внушается мысль, что они чуть ли не по природе своей другие, чем дети из других общественных групп… Да, Вадим, я знаю, что у минбарцев не совсем так, там хоть из касты в касту перейти можно… Но всё же. Сам говорил, сколько времени длится противостояние жреческой и военной касты, и отдельных кланов внутри их? Да с самого основания минбарского общества, практически. А в некоторых мирах разные недалёкие создания выводят из этого всякие симулятивные теории, что, дескать, не все граждане, не все народы равны между собой по своей природе. Вроде как, если ты родился в семье пастуха, то тебе самому только пастухом и быть, а стать, например, математиком – даже мечтать грешно.
Вадим переводил взгляд с одного лица на другое. Теперь он их хорошо различал, даже удивительно было, как раньше мог путать. Хотя Кеар и Хьют действительно похожи, у них обоих очень тёмная, защитного цвета кожа, короткие вздёрнутые носы, только у Хьюта более широко расставлены глаза. Уж точно не спутаешь, к примеру, Элину и Рнаци – у Элины слуховые отростки с розоватым оттенком, у Рнаци с оранжевым, разного цвета и глаза, да и скуластое лицо Рнаци совсем не похоже на кукольное его соседки.
– Спекулятивные теории, ты, наверное, хотела сказать, Элина. А так всё верно. Семья – первый столп разобщения общества, идеальнейший инструмент в руках капиталистов. Именно потому, что действует не прямым принуждением, а исподволь, под маской любви и заботы, в тот период нашей жизни, когда мы особенно зависимы и внушаемы. Даже в случае, если семья нам досталась хорошая, если мы получаем материальное обеспечение, образование, и вроде бы наилучший, удобный сценарий жизни… Вместе с тем мы получаем установку – доверять только семье, жить заботой о самых близких, то есть, о кровных родственниках. «Чужие люди всегда без зазрения совести обманут, – говорят нам наши близкие, – семья нужна человеку, чтобы он не был одиноким». Таким образом нам внушается мысль об изначальной враждебности остального общества, о необходимости быть готовым противостоять его давлению, вести борьбу за ресурсы – с другими семьями ради своей семьи, с другими народами ради своего народа. И общество, конечно, радо нам подтвердить, что всё именно так, как нам твердилось с детства – потому что мы же сами, в соответствии с тем, чему нас научили, и создаём это общество именно таким, толпой одиноких и недоверчивых, обществом отдельных малых ячеек… Именно потому в новом обществе, в котором мы с вами имеем счастье жить, дети не воспитываются в семьях – чтобы выросли эти дети уже не элементами разделённого общества, какими были их отцы и деды. Чтобы не зависели от судьбы и удачи в том, какая семья достанется вам и чему вас научит, чтобы вы не попадались в сети зависимости и благодарности. Все вы – дети одних родителей, одной семьи – советского общества, партии. Вы не различаетесь между собой ни материальным достатком, ни воспитанием. Ваше происхождение не ставит между вами различий, ни к чему не обязывает вас. Вы, конечно, различаетесь по способностям, по склонностям, вы разные профессии выберете себе, когда вырастете. Но и это не делает вас разделёнными, неравными, потому что обществу нужны все его члены. Именно обществу, нужен каждый из вас. Вы – не продукт произвола отдельной малой ячейки, вы – граждане, с рождения граждане, в которых заинтересованы, которым пищу, кров и тепло дают не как милость, не как залог грядущей верности семье, выражающейся в борьбе за ресурсы… Мы уже немного касались теории связей и коснёмся подробнее в дальнейшем. В прежние времена людям внушалось, что в жизни они могут образовывать ограниченное количество связей. Родители, братья-сёстры, ещё кто-то из ближайшей родни. Пара близких друзей. Супруг, дети. В общем-то, и всё. Современное общество не лишает детей семьи, а расширяет границы семьи до всего общества. И поощряет заведение как можно большего количества связей. Каждый из вас общается не только с теми, кто рос в одной комнате, в одном жилом блоке, учился в одном классе и даже в одной школе. Мы комплектуем классы так, чтобы в классе были дети из разных комнат. Когда мы выходим в походы, организуем выездные экскурсии, мы составляем группы из представителей разных классов и разных школ. Мы, наконец, поощряем дружбу по переписке с ребятами из других городов, с других континентов. В прежние времена слово «близкий» предполагало, что все остальные, соответственно – далёкие. Но время меняет значения слов. Сейчас мы называем кого-то близким, а кого-то не называем в основном потому, что подружиться со всей планетой просто не хватило бы жизни. Даже десятка жизней, в общем-то.
