– Что вы имеете в виду?
Вадим обернулся и обнаружил, что за рукав его дёргает Эльгард.
– Вон тот регулятор поверните… Я не дотянусь.
– Ты хочешь сказать… Ох, ну ладно. …Ничерта ж себе!
К экрану сбежались все, кто находился в рубке. В длинноволновом радиодиапазоне становилось видно, что планету окружает практически сплошное кольцо – точнее, сфера – неопознанного излучения, предположительно тахионной природы.
– Мы уже пять дней не можем связаться ни с домом, ни с кем вообще, – продолжали вещать с соседнего экрана, – ни одного сигнала. На наши вызовы не отвечают. Должны были сообщить, когда корабль придёт… А, если уж говорить…
– Господин…
– Эгрестиаффо.
– Господин Эгрестиаффо, сигнал с вами у нас тоже теряется. Скажите, у кого мы можем запросить разрешение на посадку? Думаю, вам есть, что рассказать нам. Да и нам в свою очередь… найдётся.
Хурр замешкался, но потом махнул рукой.
– А, видимо, у меня. Мы тут между собой ещё связь поддерживать можем, а больше… Чёрте что с приборами творится. Садитесь на нашем полигоне… Сможете? Может быть, хоть вы тут какую-то ясность внесёте… Пока ребята не спятили, и я с ними вместе… Тут уж… ну, сами увидите.
Полигон, несмотря на заметную потрёпанность, некоторое благоприятное впечатление производил. Был он сейчас практически пуст, только в дальнем конце виднелись силуэты двух местных, воздушных судёнышек. С противоположного конца, от ремонтных ангаров, раздавался редкий лязг – по-видимому, там шли какие-то работы. В лицо дохнула парадоксальная смесь пряного дыхания близких болот и резины и масла. Так удивительно после всего, что слышал о Ракуме, стоять здесь на двух ногах твёрдо, уверенно, всё кажется, что плоскость дрогнет, качнётся под ногами, обратится зыбью… В самом деле, чего им стоило вот это всё построить здесь…
Встречал их не Эгрестиаффо, другой хурр, помоложе, худощавый (насколько это вообще возможно для хурров, никогда не отличавшихся изящностью телосложения) и выглядящий если уж не мрачным, то подавленным.
– Я Забандиакко, главный инженер. Кроме меня, тут земной язык знают ещё трое или четверо – это смотря считать Нурлудиока или нет…
– А что с Нурлудиоком?
– …Так что общаться, видимо, в основном с нами и будете. Да умом он тронулся, бедняга. Чего там, и остальным недолго. Э, вон вас сколько… Ну да флаеры у нас вместительные, поди все влезете. Корпуса-то они вон, видите? Да нам ещё повезло, у занкригских вообще от полигона до корпусов два часа лёту, там места совсем поганые… Тем летом собирались тут мосток наводить до корпусов, изыскания проводили, да так оно с места и не сдвинулось. Шибко сложно, видать. Куда вас разместить, если что, мы подумаем, свободные места в жилом корпусе есть, только что забиты всяким хламом… Вы извините, я вас по именам-то первое время… путаться буду…
«Общая проблема», – невольно подумал Вадим.
– Я Вадим Алварес, полицейское отделение Кандара, это мои коллеги Илмо Схевени и Ви’Фар. Мы здесь оказались после того, как получили информацию, что в вашем секторе замечены преступники, которых мы преследуем. Думаю, для удобства часть команды останется пока на корабле, возможно, по итогам беседы нам и не придётся долго злоупотреблять вашим гостеприимством.
Хурр присвистнул.
– Далековато вас… от Кандара-то занесло… Чего ж не тирришских послали? Ну, мы, наверное, вам ничем помочь не сможем. Чего там в нашем секторе может быть замечено – мы дней пять как знать уже не можем. Нам и того, что мы прямо здесь замечаем, хватает.
Флаер, действительно, был вместительным. Надо полагать, рассчитан на немаленькую бригаду хурров-здоровяков, вся команда могла б разместиться здесь… Ну, не с комфортом, конечно. У хурров понятия комфорта какие-то слишком свои. Вадим устроился в неудобном, каменном по ощущениям, кресле в кабине по соседству с пилотом, которым был сам Забандиакко. Машина дрогнула, рыкнула, потом истошно взревела и как бы нехотя, покачиваясь, оторвалась от искусственной тверди.
– Расскажите, что тут происходит. Как я понимаю, дело не только в радиомолчании?
Хурр проворчал что-то на родном языке (Вадим узнал отдельные знакомые ругательства), нервно подёргал крупную бородавку на виске и наконец решился.
– Что хочу сразу сказать – за своих ребят я ручаюсь. Не потому, чтоб перед вами повыпендриваться хотел, а потому, что тут дело такое, знаете ли, куда слабых на головушку не берут. Я сам тут десять лет работаю, с тех пор, как эту базу построили. До этого на Занкригской работал, это севернее, северо-восточнее даже… Нурлудиок – семь лет, а общий стаж одиннадцать. Гратаскнаф – восемь лет, все здесь, от простого рабочего поднялся… В общем, ребят этих я всех знаю, и чего от них можно ожидать, и когда. Бывает, конечно, разное такое – на грудь лишнего примет, или газа болотного надышится – блажит потом, что на него синие монстры с огнемётами пёрли… Но это-то уж мы привычные. Да и не так часто и случается такое, мужики все крепкие, опытные, они и реальному монстру саданут по башке лопатой, а потом уж изумляться будут. Ну так вот. Дней тому пять назад Гратаскнаф рассказал, как, возвращаясь с облёта, видел в небе якобы сполохи, навроде этого… как его… северного сияния. Да если б оно на Ракуме когда и было, что б ему в этих-то широтах делать? Ну, покрутили пальцем у виска – умнее ничего не мог придумать? А на следующий день уже двое рабочих то же самое сказали. Тут я подумал – не связано ли это как-то с тем, что аппаратура у нас в последние дни сбоит? При чём сбоит как странно… С другими базами здесь связаться можем – ну, не без проблем, конечно, то полосатит, то заикается, то задержка сигнала вдруг странная какая-то… А вот с Андромой или базами на спутниках, или с кораблями – ничерта. Словно, знаете… в пустоту куда-то сигнал уходит. Опять же, аппаратура тоже бывает, из строя выходит, но чтоб вся сразу, и чтоб вот так? Ну, мы подумали – может, излучение какое, именно на дальнюю связь… Я в этом не особо спец, радисты наши тоже плечами пожимают – такого не видели. Понадеялись, что временный всплеск такой – раньше же не было. Что ещё остаётся, как надеяться. Дальше – больше… Три дня тому назад примчался Нафигиаппа, малый с одного из бульдозеров, с вот такими шарами – работал, говорит, никого не трогал, чинил там что-то опять… Тоже, прости господи, такой бульдозер дали… самый нервный, наверное, раз пять ломался… Поворачивает голову и видит, как из леса строем эгреки маршируют. Эгреки – это, чтобы вы знали… Ну, жили тут такие что-то так тысячу-полторы лет назад. Росту в холке метра два, вес центнер-полтора, башка мелкая, так что мозга, наверное, как у птицы… Травоядные. С рогами, и, как говорят всякие эти палеологи, агрессивные… были. Когда ещё тут кроме болот что-то посуше было. Мы за время разработки вон там, южнее, скелетов пятьдесят в общей сложности подняли, есть и почти сохранившиеся туши, законсервировавшиеся, так сказать… Когда тут заболачиваться всё начало – для них, с их весом, это всё, могила. Так что сейчас тут эгрека живого не встретишь, и одного-то, не то что стадо. Тем более и жрать бы им уже нечего было – они ж не этим вот питались, а полевой травой нормальной… А тут – стадо, понимаешь. Топает, понимаешь, прямо через болото. Проходят под рамой, как раз по самой-то трясине – и… исчезают. Ну, мы, конечно, Нафигиаппе сказали, что всё, доработался, опять, небось, маску снял и надышался до галюнов, к доктору отправили… Только вот… Нафигиаппа – он же этих зверей… живых как бы видел, не скелеты оголённые, и не туши эти искорёженные, что мы южнее-то поднимали. Видел, как у них мышцы под кожей перекатываются. Видел, как у них эти раздвигаются… ну, капюшоны такие, дышат они вот тут, через шею. Слышал, как они храпят. Ну и где б он реконструкцию их облика и поведения видеть мог? Нафигиаппа парень простой, в жизни две книжки читал – букварь и инструкцию к своему бульдозеру…
Вадим глянул через мутноватое боковое стекло вниз, на тускло проблёскивающую между лохматой зеленью воду. Между полигоном и корпусами всего каких-то паршивых пара километров… а каких смертельных километров.
