– Синхронизация 50%, – вывел её из задумчивости голос учёного-бракири. Сам он в «пилотском кастинге» участия не принимал, как по причине полного отсутствия опыта боевого пилотирования, так и по причине врождённого порока сердца, выправленного, правда, операцией, но системе и это могло не понравиться. Все ощутимо выдохнули – начиная с 50% уже, как говорится, можно работать. «Глаза» лекоф-тамма вспыхнули тёмно-сиреневым светом, несколько электрических щупалец шевельнулись, стукнул по полу кончик хвоста. Затем лекоф-тамма поднял руку – Софья отметила, что по крайней мере у этого робота в кисти руки обособлен только один, большой палец, остальные четыре сросшиеся, представляют собой одну сплошную заострённую пластину, при чём заострённую во всех смыслах, на конце что-то вроде единого ногтя-лезвия – и, сжав кулак, повторил жест, с которым Джани входил внутрь. Волна облегчения наконец докатилась и до неё. Получится. Справится.

В соседнем помещении, тоже за стеной оргстекла, Диего Колменарес стоял напротив дилгарского лекоф-тамма – более мелкого в сравнении с бракирийским, тёмно-синего в красно-золотых разводах. Софья явственно чувствовала если не что-то вроде диалога между ним и машиной, то некое противостояние, безмолвную дуэль. Примерно так смотрят в глаза крупной, враждебно настроенной собаке, после чего она отводит взгляд с выражением «ладно, твоя взяла», признаёт первенство за более сильным и умным хищником. У Диего были свои основания опасаться отторжения, хотя и странноватые на взгляд многих. ДНК, использованная в нейросенсорной системе этой машины, едва ли была его поколения. Это могло с равной степенью привести к двум вариантам – либо полному подчинению машины ему, как эталону, либо сопротивлению «несовершенства». Непонятно, к каким заключениям пришёл Диего, Софья не ощутила ничего нового в импульсах машины, но рейнджер направился по мосткам к лифтовой системе. Выводить второй лекоф-тамма на потенциальную защиту Ранкезы пока не планируется, но на всякий случай хотелось бы просто знать, может он быть использован или нет.

– 51%... 52… Похоже, дела идут неплохо.

Пляшущие над сенсорной панелью руки Аскелла были по-прежнему связаны – работать это ему не мешало (с точки зрения Диуса, а спорить с ним Аскелл перестал пытаться), работающие по обе стороны от него Эльгард и Дайенн служили дополнительной «страховкой от авантюр» – то, что детишек следует воспринимать всерьёз, до тилона уже дошло, благодаря внушительному синяку на предплечье, возникшему после попытки проверить «границы свободы». Хотя главной страховкой, конечно, был Дэвид Шеридан, способный засечь злонамеренность ещё на стадии мысли. На данный момент, впрочем, все мысли Аскелла были заняты кропотливой работой по разворачиванию корабля – делать это следовало медленно, во избежание совершенно нежелательных и для пассажиров, и для оборудования дополнительных встрясок.

Хотя может быть, и не все.

– Госпожа Дайенн, вы так смотрите на меня, словно гадаете – насколько полным и полноценным было моё превращение в дилгара. Мне даже жаль, что удовлетворять ваше любопытство у меня нет возможности, да, в общем-то, и намерений.

– А вообще, я мог бы ей помочь, – хищно улыбнулся над ухом Диус, – подержать, или помочь зафиксировать… Хирургических инструментов здесь, правда, нет, но мы бы что-нибудь придумали.

Аскелл бросил на него косой взгляд, в котором сквозь браваду всё-таки проскальзывал страх, и пробормотал что-то в ключе «хоть как-то, но гены должны сказываться».

– Вообще-то, я просто размышляла над словами господина Шеридана. Сколько в вас осталось своего, изначального после продолжительного лицедейства. Каков ваш изначальный облик, помните ли вы ещё своё собственное лицо… Сколько вам лет, Аскелл? И как вас на самом деле зовут?

– Ваша сентиментальность даже забавна, госпожа Дайенн. Вы действительно относитесь к своему лицу как к чему-то трепетному, священному и неизменному, или это лишь в силу того, что вы не вольны его изменить? Я заметил, среди общего у представителей самых разных рас есть и эта черта, не можешь изменить обстоятельства – полюби их. Дайенн, вы ведь воспитаны в столь высокодуховной культуре! Неужели вы хотите сказать, что ассоциируете себя со своим телом?

– Я думаю, что с телом ассоциируете себя скорее вы, Аскелл. Иначе к чему столько всего… Но мне непонятна конечная цель. Когда вы остановитесь в своих экспериментах?

– А вам и не нужно этого понимать. Точнее, это как-то… не ваша область. Те изменения, о которых вы говорите, которые вы могли наблюдать – это лишь меры по достижению цели, такая же рабочая одежда, как ваш медицинский халат, например. Хотя какие-то полезные и интересные черты можно найти и в ходе этих вынужденных экспериментов. В природе дилгар много приятного…

– Польщена.

– Мы всего лишь хотим вернуть то, что было у нас отнято. Разве это не справедливо?

– Не справедливо, если речь о механизмах управления временем.

Корабль довольно резко дёрнуло, Аскелл скривился и быстро заперебирал пальцами в углу сенсорного экрана.

– Но ведь не только о них. То, что вы называете трилюминариями, и то, что вы называете артефактами, возвращающими жизнь – уже наши изобретения. Однако вы позволяете себе заключать, что мы непременно дурно ими распорядимся, и присваиваете их… Нет, за это мы не в обиде. В конце концов, в какой-то мере так поступили мы сами, с занеф… Но ведь лишь после того, как они первые отвергли сотрудничество, выгодное и им, и нам. К тому же, мы совсем не против делиться. Это не только добропорядочно, но и интересно. Вы бы удивились, узнав, сколько тилонского вы можете встретить в самых неожиданных местах.

– Лекоф-тамма – тоже ваша работа?

– Ну да, например, трилюминарии, или Великое Древо тучанков, – он, кажется, не услышал её вопроса, – нет, их мы ни за что не стали бы забирать… не настолько бедно у нас пока с трилюминариями, чтобы отказать себе в интересе посмотреть на эффект…

Изображение на экране дрогнуло и выровнялось – корабль наконец стоял ровно.

– И где и как можно встретить самих тилонов… Как вы считаете, почему я повёл корабль к Карнеллии – миру, который, как вы остроумно заметили, не самый привлекательный для посещения – разве что для совсем эксцентричных натур?

– Сами же и ответили, – хмыкнул Диус, – не самое посещаемое место, здесь не сразу додумаются искать, да и сложновато искать, в подобных условиях.

Аскелл ткнул в несколько кнопок вокруг сенсорного экрана – вокруг развернулись и тут же свернулись голограммы, изображающие внешнюю обшивку корабля.

– Примитивно. Если я, когда увозил вас, сказал, что разумно и логично направиться в сторону, противоположную той, куда вам надо, то и мои преследователи могли подумать так. Нет, просто Карнеллия… Иногда её считают чуть ли не плацдармом гроумов… Это в корне неверно. Гроумы поторговывают здесь, держат здесь, бывает, некоторые вещи, какие хурры держат на Буллоке… Но плацдарм это – наш.

– Изящно. Признаю, вы ребята действительно с оригинальностью.

– В мои планы, конечно, посадка на планете не входила… в планы моих товарищей с большого корабля тем более…

– Довольно странно, не заметно, чтоб вы были хоть каплю расстроены при том, что утверждаете, что почти уверены, что они погибли.

Пальцы тилона на миг зависли над приборной панелью, затем медленно сплелись, двигаясь хищными «ножницами».

– Это не столь крупная и серьёзная потеря. В общем-то, да, корабль имел ряд конструктивных недостатков, не то чтоб не позволяющих высадку в подобной атмосфере, но затрудняющих её… Мы полагали, что сможем просто беспечально состыковаться здесь, на орбите…

– Выбраться единственным выжившим с этой планеты, да ещё и с нами на борту, подымет вас в глазах соотечественников ещё выше?

– Совершенно верно.

– А то, что у вас связаны руки, вас при этом не смущает?

– Если удача будет на моей стороне, то, с вероятностью, нам помогут. То есть, в конечном счёте – мне помогут.