– Наверное, я совершила ошибку, когда не пошла в анлашок. Вы говорите такие удивительные вещи, Аскелл, вы так… понимаете… И вы, наверное, счастливее и прекраснее всех, кого я знаю.

Кажется, он смутился. И кажется… а так ли хочется ей уходить от этих беспокойных, волнительных тем? Здесь, среди покоя звёзд, где на самом деле покоя нет… Мы ищем покоя у звёзд – не странно ли? У огненных шаров, кипящих лавой, пронзающих своим светом километры тьмы. Так мы и понимаем, что покой, которого мы искали – он именно такой. Покой кажущихся неподвижными галактик, несущихся сквозь пространство и время. Покой принятия бури в душе как должного, как самого правильного – как горение этих звёзд, создающее бытие…

– Напротив, Дайенн, я считаю, что счастливая – вы. Мне потребовались годы в анлашок, чтобы придти к этому, а вы достигли этого сами. Мы идём к звёздам за ответами, которые почему-то не можем найти на земле… Что ж, лучшее, что мы можем сделать – это простить себе эту нашу несовершенность, и смиренно принять ответ звёзд, что дважды два равно четырём.

Дайенн опустила взгляд, не зная – борется она сейчас со словами, которые рвутся из неё, или с нерешительностью. Может ли она найти правильные слова? Или именно сейчас, именно в этот миг, слова могут быть только правильными? Можно ли обрести судьбу в кратком и бесконечном полёте через чистое, прекрасное в своей строгой однообразности море звёзд? Можно ли влюбиться менее чем за сутки, сказала бы Мирьен. Кто-то из телепаток, не вспомнить, Виргиния или Софья, говорил, что можно… И тут взгляд её, скользнув по тёмной рейнджерской мантии, натолкнулся на свободно висящую вдоль тела руку. С абсолютно прямой кистью. И строгие звёзды взорвались удушающим, уничтожающим огнём…

Она зажмурилась, стиснула зубы – не закричать, не отшатнуться, не показать даже вида… как?! Что – как? Как продолжить, словно ничего не случилось, болтать о звёздах и смысле жизни, или как… как это не разорвало её, не убило на месте?

– Что с вами, Дайенн? – Аскелл крепко сжал её руки.

– Просто… – губы её не слушались, – глупо это всё… Так невозможно… это всё звёзды… Когда я была маленькой, я как-то спросила у мамы – почему плачут и тогда, когда больно, и тогда, когда хорошо?

– Я видел тех, кто плакал, когда видел отражающие туманности или вспышки сверхновых, но никогда ещё тех, кто плакал, глядя на обычную, невыразительную, как сказали бы многие, панораму космоса. Такая чувствительность, такая… возвышенная душа…

«Замолчи!»

Она не могла доверять Так-Шаою, потому что у него свои цели. Она не могла доверять Лионасьенне, Виргинии, даже Алваресу, потому что они поддались иллюзии, отказались от того, чтобы рассуждать здраво, позволили играть на их слабостях… Она могла доверять только ему, потому что он рейнджер, минбарец, дилгар. Трижды свой. Дура, дура, дура! И она всё сделала, как лучше всего для него… Сочинила сказку для детей… Избежала встречи со всеми, кто мог узнать правду – и не привела сюда ни одного телепата… кроме Дэвида Шеридана… Своими руками отдала его в руки тилонам! Сама обеспечила, чтобы он… А Аскелл уж постарался не пересекаться с ним – виртуозно для маленького корабля… Эти двое – не тилоны, и, скорее всего, не знают того, что им знать не положено, они работают на него – так же, как славно поработала она… Где он достал ДНК дилгара? Убил кого-то из её братьев? Хотя, наверное, это не обязательно, достаточно капель крови или пучка волос… Где он достал форму анлашок? Вот почему он не говорил по-минбарски? Не выучил, не успел?

«Глаза лгут, взгляд – нет» – что-то такое говорил Джани Эркена? Сколько она сможет стоять с закрытыми глазами, прежде чем успокоится мельтешение огненного хаоса перед ними, и придётся взглянуть на звёзды? Строгие, спокойные, безразличные… Как свечи, погребальные свечи… Встретиться с ним взглядом… Взглядом она не сможет солгать. Какие их шансы? Тилон один, но эти двое – не в сговоре ли они с ним? Как быстро она сбросит тиски его рук и… проклятье, оружие – там, вместе с кителем, в капсуле! Ну правильно, зачем оно ей было здесь…

Слова тех же учителей – желая покоя и равновесия, не становись его рабом, ибо станешь не полезнее камня среди камней, уж он-то всё знает о покое. Мы рождены для деятельности, и прибывая в тихую гавань равновесия, умиротворённости чувств, мы должны помнить, что покинем её. Такова жизнь – череда медитаций и сражений, череда набегающих на берег волн… Лишь в конце нашей жизни мы имеем право на полный покой – и волна внутри нас замрёт… «Ложь одного – не ложь вселенной, – сказал чей-то голос в голове, – это смерть только одной звезды… Но в космосе мириады звёзд, и песню правды поёт твоё собственное сердце». Она открыла глаза. Дэвид Шеридан стоял в нескольких шагах от тилона и держал его в прицеле вытянутой руки.

– Ты действительно виртуоз. Я удивлён знать, что ты не главный среди них. Им следовало подумать о смене вождя.

Аскелл улыбнулся, глядя на Шеридана искоса.

– Я не честолюбив. Тем более что теперь они, возможно, об этом и подумают.

– Всё ещё так считаешь?

– Ты один, а нас – несколько больше.

Дайенн слабо вскрикнула – что-то укололо её в запястье.

– Не любое оружие можно увидеть. Парализатор. Вы будете трогательны с этими воздетыми руками… в течение где-то часа, милая Дайенн. Вы у меня в гостях, дорогие дети. То, что ты теперь знаешь, не многое меняет.

Дэвид отбросил левой рукой с лица прядь, продолжая держать правую вытянутой.

– Что да, то да. Все преступники интересуются, в какой момент их начали подозревать… Потешу твоё самолюбие – очень не сразу. Всё дело в этих стенах, ведь правда? Ваша органотехнология? Сперва я заметил, что они блокируют мысли, я не слышу Дайенн, которая всего лишь за стенкой, а потом задумался – а, собственно, зачем это? Нет, конечно, это не доказательства вашей злонамеренности – подумаешь, свойство у стен такое… Был бы я слабее – я бы, кстати, и не заметил… Вот, шёл к вам выразить своё удивление, заодно и познакомиться…

Улыбка Аскелла стала ироничной.

– Познакомился, доволен?

– Доволен. Почти. Очень хотел узнать, какие вы настоящие. Когда не надеваете чужие личины, не берёте чужие имена, не говорите то, что от вас хотят услышать. Скажи, что из того, что ты говорил, не было ложью? Хотя бы на какую-то долю? Хотя бы перед этими самыми звёздами – ты мог быть честен? Хотя бы они – видят, помнят ваши настоящие лица, которые вы потеряли в череде масок?

Тилон лёгким, танцующим движением зашёл за спину Дайенн, отгораживаясь её телом.

– Думай, как противник, пойми его образ мыслей… Многие из нас, увы, не способны на это. Между тем как это не столь и сложная наука, и вовсе не надо для этого быть телепатом. Никогда не понимал этого восхищения телепатами, зависти к расам, у которых они есть.

Дэвид шагнул ближе.

– Ну, у вас это, может быть, и называется восхищением…

– Твоя телепатия нам, конечно, дело осложнила… Но справились ведь. Так только интереснее. Я заинтересован в результате, но считаю, красив должен быть и процесс.

– Поиграли и хватит. От Дайенн отойди.

Ощущения парализованного тела – как сквозь вату, слабые. Но всё же чувствовать дыхание Аскелла в своих волосах было нестерпимо больно…

– А то что? Ты не выстрелишь. Мы предполагали, да, что у тебя какой-то мощный артефакт… Когда натолкнулись на то, что осталось от полицейского корабля возле вашей системы. Прибыли мы поздно, но там было ещё очень… тепло…

– Тогда ты знаешь, на что этот «артефакт» способен.

– Но ты не применишь его. Тебе не нужны новые кошмары. Хватит с тебя и тех, кого ты уже убил. Ты просто не сможешь выстрелить – даже в меня.

– Он – не сможет, я – смогу, – подошедший со спины Диус выстрелил по ногам тилона, затем набросился сверху, заворачивая его руки за спину, – и вообще, зачем убивать… Пистолет с дротиками… пластиковыми… милое дело, почти игрушка, ни один сканер не засекает, а больно не меньше, правда?

Несмотря на то, что было, действительно, больно, тилон расхохотался.