– Да, соплеменники сказали Велишу, что, скорее всего, это иллюзия, внушённая Тёмными. Что если бы там, наверху, был мир, и небо было бы «дном» этого мира – то должны существовать прорехи, через которые прилетают Тёмные, и в эти прорехи иногда падал бы кто-нибудь из двуногих животных. Что сама мысль о разуме, пусть диком и примитивном, у существ, которые постоянно голодны – абсурдна. Но вообще – повезло Велишу… Он был одним из немногих, кто сохранил рассудок после такого путешествия. Большинство потом мучил дикий голод, который они больше не могли насытить кровью коров, и они убивали себя, либо их приходилось убивать. Многие из них кидались на соплеменников, воспринимая их так же, как этих двуногих животных… В основном нападая на больных детей. Тогда мы ещё не поняли, почему, тогда мы мало знали… Позже, с развитием науки, у нас появилась теория… Мы, конечно, тогда несколько… поменяли причину и следствие. Это естественно, ведь каждый ставит за точку отсчёта себя, – Лоран рассмеялся, – мы подумали, что, может быть, Тёмные – мы считали их чем-то вроде оживших, получивших самостоятельность кусков космоса вокруг нашей планеты – может быть, и правда создали где-то двуногих животных… Создали из нас. Что это их странная цель – или развлечение – похищать разум. Делать нас подобными животным – таким способом, заставляя нуждаться в употреблении травы и мяса, как коровы и волки, или более сложным – заставляя желать употреблять кровь таких двуногих. Рейнджеры, изучая наши легенды, удивились сперва, почему Тени так предоставили нас самим себе, почему не жили среди нас, не вербовали из нас солдат… почему «так мало занимались нами». Потом сами и ответили. Тени ведь ничего не делали явно. Они влияли исподволь, называя это эволюцией. Мы подозреваем теперь, Тени надеялись, что мы сами додумаемся… построить космические корабли, чтобы полететь туда, где много двуногой еды, которая способна доставлять такое большое удовольствие. Это было бы… проявлением разума в их понимании. Мы самый молодой их проект, и… незаконченный.
Майк истово закивал.
– Да, это примерно то же понимание разума, о котором говорится в Г’Кване – Тени называли разумом то, как охотник выбирает, как лучше всего устроить капкан на дичь, как изготовить манок, имитирующий голос дичи, или приманку… Разум в их понимании всегда должен быть чему-то враждебен. Но вы к тому времени были достаточно разумны, чтобы, увидев приманку, ужаснуться такому извращению над природой.
– Мы до сих пор не можем избавиться от жалости при взгляде на вас, – смущённо улыбнулся Лоран, – уж простите.
– Ничего, я понимаю.
– Но и у нас есть то, что… в этой жалости не позволяет нам отчуждаться. Вы знаете, у ранни нет медицины – так, как у вас, чтобы лечить. Ведь у нас нет гриппа, или гастрита, или различных болезней возраста. Здесь я чего только не слышал!.. Самих себя мы только изучаем, а лечим животных. Ранни не болеют, если уж они родились жизнеспособными. А нежизнеспособные умирают быстро, я одно из немногих исключений. Мы изучили всё, что касается этих врождённых болезней, хотя до сих пор не могли сказать, чтоб поняли эту загадку. Мы обнаружили, что некоторые, кто рождался, чтоб вскоре умереть, рождался с признаками «голодной плоти» – такие детёныши, несмотря на все старания родителей, всё равно умирали от голода. То есть, как будто рождались отчасти животными, теми, чьё тело нежизнеспособно без того, чтоб поглощать что-то постоянно – но это было немыслимо, ведь никакого родства между нами и «голодной плотью» нашего мира выявлено не было. У мертворожденных и тех, кто умирал вскоре после рождения, обычно так же были различные врождённые уродства. Аномальное строение челюсти, слишком толстое, раздутое тело, чрезмерно увеличенные некоторые органы – желудок, кишечник… Теперь мы вынуждены были скорректировать определения… У некоторых даже были уши такими, как у вас, такие глаза, или не было хвостов.
– Они рождались… людьми? – не поверил своим ушам Майк.
– Практически. Если Тёмные и правда создали наших предков из ваших предков, то, сколь бы… более сильными ни были привнесённые ими признаки – изначальные человеческие признаки должны были время от времени вылезать.
Майк ошарашено помотал головой, переваривая услышанное.
– Ну да… Такому ребёнку как-то маловато питания кровью раз в месяц. А детского питания у вас нет как факта…
– Дети питаются чаще. Но да. Да и не только в этом дело, конечно. Кроме признаков «голодной плоти», случается ещё много тяжёлых болезней и уродств, с которыми не выживают. Проблемы с сердцем, с мозгом, с чем угодно… Врачи долго не могли понять, что со мной, потому что, хотя по всем внешним признакам, да и по анатомическому строению почти, я являюсь здоровым ранни, я тоже «голодная плоть» – вероятно, именно в силу отсутствия каких-либо ещё патологий я смог дожить до своих лет. Сейчас мне кроме крови дают питательную пасту, и уже отмечают существенное улучшение моего состояния. Возможно, проще и лучше будет перевести меня на такое питание, а не делать операцию.
Майк рассеянно теребил кипу закладок.
– Что ж… Но это ведь, наверное, было бы очень тяжёлым для вас.
– Ну, вы ведь как-то живёте. Все вы, и люди, и… все, кроме нас.
– Да, но… вам, наверное, должно быть очень неприятно этим быть.
Лоран склонил голову набок.
– Будто от моего принятия или непринятия как-то меняются факты. Я уже таков. То, что в моей власти решить – это и оставаться ли мне таким, теперь уже зная, как с этим можно жить, жить даже получше, чем жил до этого, употребляя пасту, или, может быть, даже какое-нибудь пюре… или решиться на операцию.
– Понимаю. Непростой выбор. Даже не знаю, что бы сделал я… Что считать… естественным? Природу ранни, среди которых вы жили, или собственную природу? Мы – далеко не идеал в вашем понимании. Но достижим ли идеал, вообще…
– У нас могло родиться очень сильное предубеждение против вас. Но не родилось – может быть, спасибо всему тому, что мешало Теням более плотно заняться нами, может быть, их обычная тактика действования из тени наконец подвела их… Сперва мы не верили в вас – массово, как вы не верили в вампиров и русалок. А потом, когда познакомились воочию с порождениями кошмаров – смогли вас принять. Думаю, это определённо хорошее начало.
– А в трудоголизме обвиняли почему-то меня, – Дэвид обнял Диуса со спины, целуя в макушку.
– Ну, надо же хоть немного следить, что происходит в мире, пока мы тут… Ну вот, смотри! Они подрядили на иллюстрирование переиздания «Кружев Золотого Века» опять этого Морара… Он нам один тираж уже смешал с дерьмом накалина, спасибо, Создатель, теперь мне ещё и за «Кружева» краснеть! Разорвём с ними контракт, а? Платят они хорошо, но у них, похоже, в штате только два художника, и обоим руки переломали при рождении! Ну а какие варианты? Убить этого Морара, это единственный, что ли, способ больше его жалкой мазни рядом с поэмами великого Квилетти не видеть? Нет, я им всё-таки напишу…
– С утра не было связи, – напомнил Дэвид.
– Ну попытка-то не пытка.
– Не знаю… Нам, наверное, сейчас лучше не подавать о себе каких-то вестей. Мало ли, кто может перехватить.
Диус обернулся с вопросительно приподнятой бровью.
– Думаешь, там в издательстве работают тилоны? Хотя, это многое бы объясняло… Ну, и глянуть хоть, что там наприсылали, кроме рекламы… Так, это отзывы – всё от тех же, просмотрю позже… Это рецензия к «Притчам», тоже позже, там явно не коротко… О, похоже, предложение какое-то.
– Работать тут всё равно не получится.
– Да уж, к твоей печали. Ну, я-то спокойно могу сказать, что даже кроме отсутствия словарей, в такой обстановке мне не работается, а за тебя тревожно. Ты ж ещё немного и начнёшь учить гроумский язык, а дальше понятно… Вот же зонья праматерь!
На экране высветилась заставка с печально поникшим цветком – связи нет.
– Ладно, не судьба так не судьба. Но пусть не надеются, что к тому времени, как мы отсюда выберемся, у меня пройдёт злость…
