– Вадим, не ерепенься. Что за подростковые комплексы, все свои!

Все свои… Та бутылка, ему пятнадцать, Илмо двадцать два… Пьяное дыхание и пьяный блеск в глазах…

– Покажи?

И он понимает, что это как-то… ну, нехорошо, как-то неправильно… Но очертания кабинета в алкогольной дымке как-то плавятся, деформируются, и стыд тоже деформируется… во что-то странное. И всё так легко, руки как-то сами… Он лежал на том же диване, и непослушными, действующими помимо него руками стягивал брюки, а Илмо сидел напротив, на спинке этого самого дивана… Слишком узкого на самом деле… Илмо сполз на диван между его ног, положил ладони на его бёдра, раздвигая, рассматривая… И хотелось плакать от стыда и непонятного удовольствия…

– Вадим, – прорвался голос из дня сегодняшнего.

– Что?

– Не стесняйся.

– О чём ты…

Лицо Илмо, даже в алкогольной дымке, конечно, не спутаешь с лицом Даркани… Нет, нет, он никогда…

– Вадим. У тебя стоит. Поможешь себе сам, или это сделать мне?

– Я просто слишком пьян, Илмо…

– Кому ты говоришь, я же говорил… Особенно если жить как ты… – лицо Илмо приблизилось, – давно у тебя кто-нибудь был?

– Никто…

– …и никогда? Лозунг «помоги себе сам» живёт и действует? Вадим… сейчас и здесь… тебе стесняться нечего.

– Илмо…

Сострадательная улыбка в ответ.

– Ради чего? Нет, ты сейчас не отвечай, просто подумай – ради чего? Ради чего отказывать себе даже в этом? Нет, я мог бы отвернуться… Но я не отвернусь. Я тоже много выпил, у пьяного стыда нет. Я хочу это увидеть. Ты же… тоже хочешь, чтоб я посмотрел. Тебе понравилось это тогда. Ты же сам говорил, что не стыдно получать удовольствие тем путём, который именно тебе ближе…

Почему же он снова… не может просто взять и оборвать это, не делать… не стягивать последнее, что осталось на теле, удобно расставляя ноги… Удобно для кого – для себя или для взгляда Илмо, привалившегося к противоположной спинке кровати? Оба боковых, центаврианских органа, ожив, скользнули, обвили человеческий.

– Если хочешь знать, у меня… тоже…

Это Вадим и без сообщения видел, но на Илмо, по крайней мере, всё ещё было нижнее бельё.

– Нет, Илмо, пожалуйста…

Не должно… Это другое, это святое… Хотя, Илмо не свят… совсем-совсем не свят, судя по его заинтересованному взгляду…

– Извини, братишка, но, если не хочешь этого видеть – мне придётся отойти в ванную. Пока ещё могу передвигаться…

Когда он вернулся, забытье уже спасло Вадима, хотя бы до утра, от тягостной неловкости.

К полудню в большой гостиной – той же, в которой вчера состоялось знакомство за обедом – когда большая часть коллектива тактично не замечала похмелья меньшей части, Так-Шаой сделал объявление.

– Драгоценные мои гости и домочадцы – те из моих домочадцев, что ещё не слышали, могу теперь объявить во всеуслышанье – первый бой мы выиграли, силы метрополии отступили к Громахе. Конечно, это только временная передышка, которая едва ли продлится долее двух дней. Мои специалисты полагают – и я согласен с ними – вскоре последует второй удар… Несколько, но не слишком значительно превышающий по силе первый. Метрополия пока не имеет полного представления о положении дел, о том, какими силами мы располагаем. Они будут надеяться выиграть войну без всеобщей мобилизации…

– Которая у них, ввиду положения дел на планете и общего неумения вести грамотную внутреннюю политику, займёт много времени и сил, не говоря уж о том, что прямо сейчас шевелиться и тем более раскошеливаться – это для них ещё более травмирующе, чем собственно ваше существование, – подсказала Виргиния.

– Совершенно верно. И конечно, мы сейчас тоже думаем о том, чтоб не дать врагу опомниться и сообразить, что к чему… Но речь сейчас не об этом. Речь сейчас о том, что эта передышка даёт нам возможность – кто знает, когда будет следующая – эвакуировать хотя бы часть из вас с территории военных действий. К сожалению, поскольку несколько кораблей метрополии ещё патрулируют границы… кружат коршунами, полагая то ли пресекать наши попытки послать за наёмной помощью, то ли отлавливать возможных беглецов… послать большой корабль, или хорошо вооружённый военный корабль, мы не можем. Это привлечёт их сразу. И я не уверен, что они станут слушать резонные и разумные доводы, что граждан других миров, миров Альянса, им лучше не трогать. Мне, может быть, и не помешало бы, если бы сюда пришли разгневанные силы Альянса и показали Марга Тейн, насколько они не правы, но, пожалуй, не такой ценой… Да и я не уверен, что при этом не пострадаю я, коль скоро в конфликте виновны обе стороны. Лучше мы решим это здесь между собой, а вы тихо уберётесь… Так вот. Мы можем послать только небольшой, достаточно быстроходный и при том имеющий гиперпривод грузовой или гражданский. То есть, выбор у нас невелик. И то есть, эвакуировать за один раз всех мы не можем. Может быть, найдутся и возражения, но я считаю – первыми эвакуируются транталлилы и раненые. Вторыми – женщины и дети. Третьими уже – все остальные.

– У меня не возражение, но… – Гидеон привстал, – стоит ли трогать тех наших коллег, которые сейчас в больнице? Здесь, конечно, небезопасно… Но и перелёт может быть для них опасен, особенно ввиду этих вот… возможных кораблей Громахи там.

– Согласен. Поэтому вот ситуация – мы в любом случае эвакуируем транталлилов. Поскольку поддержание производства пригодной для них атмосферы – дело для нас тяжёлое и накладное. В силу этого нарнский транспортник «Тердак», на котором вы полетите, внутри разделён дополнительными переборками и оборудован дополнительными воздушными шлюзами. На случай возможной утечки транталлилского воздуха, вы понимаете. Поэтому помимо транталлилов, мы можем взять не более чем троих. Там ещё нужно место истребителям и их пилотам, знаете ли, на случай, если на вас нападут. Я бы предложил эвакуировать детей и господ переводчиков в качестве сопровождающих, потому что им, всё-таки, в один мир потом лететь. С другой стороны, достаточно рискованно отправлять их на одном корабле с транталлилами. Корабль маленький, в случае взрыва транталлилского водорода я не хотел бы видеть кошмары до конца своих дней. Дети – это дети. Рисковать жизнями взрослых мне проще. Ваши предложения, господа?

– Лаферьян, Софья Коул и Виргиния Ханниривер.

– Не согласна!

– Слышь ты, мужик, я воевала, когда ты пешком под стол ходил, вперёд тебя эвакуируют!

– Прошу прощения, господин Гидеон, но я не настолько тяжело ранен, чтобы перестать быть мужчиной и занять место, которое должно быть отдано женщине!

– Господа, отправка через час, поэтому советую вам решать вопрос оперативнее.

– Лаферьян, вы, и не спорьте, – твёрдо произнёс Вадим, – как руководитель операции, я имею право решать. Вы гораздо полезнее будете по ту сторону фронта. Не забывайте, проблема, из-за которой мы здесь оказались, никуда не делась. Поэтому возьмёте с собой так же кого-то, кто обладает всей полнотой информации. Например, Дайенн…

– Алварес, ты хорошо подумал, прежде чем это сказать? Я врач, и останусь здесь дольше, чем кто-либо ещё, пока здесь остаётся ещё хоть один член моей команды. И как врач, если вы ненадолго заткнёте свои чисто мужские соображения и дадите женщине высказаться – я говорю: полетят Лаферьян, потому что у него сотрясение мозга… Лаферьян, единственный аргумент, который я сейчас приму – это если вы скажете, что у вас мозга нет!.. Аличе, потому что местная пища вредна для аббайского организма при длительном употреблении, у них нет ферментов, расщепляющих некоторые жиры, и Шишоа, потому что она, чёрт возьми, беременна. А теперь я слушаю аргументы, которыми вы надеетесь перебить мои.

Собравшиеся невольно повернулись к дрази Шишоа, из ударной группы брикарнцев. Шишоа вздёрнула подбородок.

– Только в том случае, если со мной полетит Баршим. В противном случае вам придётся эвакуировать меня силой. Я готова рискнуть ребёнком, но не партнёром.

– Шишоа, вы с Баршим…

– Господин Гидеон, вы сейчас получите тумака!