Лоран прикрыл глаза. Странно, но воспоминания были настолько яркими, словно вчера. Крепкое плечо лучшего друга, на которое он опирался, когда надо было подняться по слишком крутой лестнице. Преувеличенно бодрая улыбка матери – она храбрится, чтобы поддержать его, но в глазах виден страх – не увидеть его больше никогда, не дожить до того дня, когда он покинет ледяные объятья машины. Сильные руки отца, помогающие ему улечься удобнее – как будто в криокамере имеет какое-то значение удобство, грустно думал он. А потом – машина отсчитывает секунды до погружения в сон, такой, казалось, короткий сон – век пролетел как мгновение… и лица родителей, полные новых радостей и новых тревог, и лицо незнакомой девушки, в котором видится нечто знакомое… оказывается, это сестра Раймона…

– Это самое главное, чтобы всегда оставалась надежда… Иногда я тоже думаю о том, чтобы заморозить себя или что-то в этом роде… Ну, пока я в любом случае такие решения принимать не могу, я ещё несовершеннолетний… Да и наверное, так вообще думать глупо, можно ж жить и так, сравнительно неплохо жить. Всё равно я бы хорошо подумал, конечно, стоит ли идти на такое – расставание с близкими, со всем привычным миром… Есть ведь, наверняка и сейчас, и другие пути, или появятся в скором времени. Конечно, они как правило связаны с риском, но иногда рискнуть можно. Интересно, переводчики и дети, наверное, уже добрались до Атлы… Но вы, наверное, стартовали раньше, чем они прибыли.

Лоран печально опустил уши.

– Вот вы говорите – можно жить и так… Знаете, с тех пор, как я начал осознавать… своё отличие от всех окружающих, мне было довольно больно и грустно жить. Мне было мучительно стыдно перед близкими, которым приходилось ухаживать за мной, я думал о том, как же это, наверное, противно для них всех – то, что я постоянно ем. И кто захочет подружиться с таким? Конечно, они не постоянно сидели со мной, это было бы совершенно ужасно. Я так завидовал им, у них полноценная жизнь… Они работали, иногда месяцами не бывали дома, а когда возвращались – столько всего рассказывали… Как же я гордился ими. Родителями, и тётей и дядей, и моими троюродными братьями – они были младше меня, но уже столького достигли… И не знал, от чего страдаю больше – от этого проклятого постоянного голода или от того, что все вокруг чем-то заняты, приносят пользу, а мне это просто не дано… И было так мучительно, что они отнимают время у своих важных и интересных дел, чтобы побыть со мной. Потом я познакомился с Раймоном… Раймон учился на врача, ветеринара. Потом работал. Он решил, что если он не может всё время быть со мной – то выходом будет брать меня с собой. Он брал меня с собой на работу, много рассказывал о том, чем занимается. Мне хотелось быть похожим на него, но я знал, что рано или поздно наши пути разойдутся… правда, я не думал, что это произойдет так быстро. Мне рассказали, что его похитили Тёмные с неба, вскоре после моего погружения в анабиоз. Когда меня извлекли, спустя сто лет, одной из тех, кого я увидел, была его сестра, которая родилась уже после… И я ведь даже не знаю, где он сейчас и что с ним…

Майк вздохнул.

– Похожее дело. У меня исчезла сестра… Она, правда, ушла сама, да и было это до моего рождения. Но для меня всё равно это имеет значение, почему-то. Хотя ведь невозможно любить того, кого даже не видел никогда. Странно… совсем недавно мы разговаривали с одной женщиной о желаниях… О том, чего я больше всего хотел бы… Ну, это значения не имеет, камень всё равно уничтожен, вместе с тилонским кораблём.

Лоран посмотрел на него задумчиво, с интересом.

– У нас, ранни, не считается, что нельзя любить того, кого не знаешь. Мы можем предвидеть будущее… Это не совсем сны или видения наяву – мы, ранни, не спим и снов не видим. Это как… какая-то обратная память, что ли… В основном ведь что мы, что вы можем помнить только то, что уже было. Но иногда получается так, что помним то, что ещё только будет. Мои родители видели, что будут вместе, ещё до того, как познакомились. Раймон видел с самого детства черноволосую девушку, с которой он встретится через много лет, и что он будет с ней недолго. Когда меня одолевают мысли, что Раймон умер, я напоминаю себе об этом его видении. Ведь за всю жизнь он не был близок с какой-либо женщиной, значит, это случится… или случилось… после его исчезновения. Может быть, он живёт сейчас где-то в одном из ваших миров, с этой девушкой. И Ровена, его сестра, рассказывала, что видела существо из иного мира, которое прилетит к ней со звёзд… Я тоже видел…

Майк улыбнулся.

– Моя сестра Дебби очень не любит разговоры про всякую мистику, мы с ней регулярно спорили об этом. То есть, я не то чтобы в мистику верю, но… есть же какое-то основание под тем, во что верят миллионы. Ну, есть теория, что предвиденье – это… ну, некоторая способность к восприятию и перекодированию тахионных потоков… Не помню точно, как там формулировалось, так что возможно, сказал сейчас какую-то ересь.

– У вас две сестры? Мне очень жаль вашу… исчезнувшую сестру, хоть вы и не знали её, но я могу представить, как вам хотелось бы её знать… Ровена очень грустила о потерянном брате. Это всё-таки иное дело, когда брат не умер в младенчестве, как многие, а жил, был личностью, которую многие помнят… А сколько вам лет? Я не очень хорошо определяю возраст, тоже, наверное, результат болезни.

Майк, разглядывая свои ногти, как раз думал, что зря они вообще завели такую тему. Не лучшее, для больного человека. Надо поддерживать и укреплять его дух, а не напоминать о потерях, да ещё и жаловаться на свои…

– Да, у нас в семье всё довольно странно вышло. Дебби старше меня больше, чем на двадцать лет, она мамина дочь от первого брака. Мэри тоже была уже взрослой, когда… ну, вообще-то вряд ли я её когда-нибудь увижу, я это понимаю. Она ушла сама, уехала куда-то с любимым мужчиной. И если до сих пор не подавала о себе никаких вестей – значит, не хотела. Наверное, это не странно, своя семья всегда человеку ближе… Мне? Мне 19. Ну да, на свой возраст я не слишком выгляжу. Точнее… стоит ли тут вообще о возрасте говорить.

– А мне 43… По вашим меркам это примерно одинаковый с вами возраст. То есть, мне 143, но я не считаю те годы, что спал. Моему другу сейчас, если он жив, 153 года. Вы выглядите иначе, верно, но мне кажется – не хуже других. По мне, так вы очень сильный человек, если до сих пор не падаете духом. О себе такого я сказать бы не смог, моя надежда периодически имеет свойство покидать меня.

Заас в усталом экстазе откинулся на подушку и зашарил на тумбочке сигареты.

– Меньше трёх часов… Спать уже смысла нет. Ай, думаю, будь новости тревожные – тут бы уже кипеж стоял…

Талик обняла подушку, упершись в неё подбородком.

– Ты это серьёзно – насчёт того, чтоб вылететь тоже?

– Почему нет… Летаю неплохо, дерусь тоже, боевые подвиги – лишний козырь. Может, генералом стану? Отгрохаю домик вроде этого, женюсь…

– Чего?!

Заас полуобернулся.

– Ну, могу и не жениться, если тебе так легче будет, но не может же это вечно продолжаться? Не маленькая, понимаешь. Тебя, поди, отец тоже снова замуж выдаст, что, не за кого, что ли.

– Я, вообще-то, сама себе хозяйка.

– Да пусть так… В этом, конечно, вашим бабам полегче, чем нашим, особенно богатым… Ты не боишься, что отец узнает?

– Вообще-то, подозреваю, что знает, – Талик взяла пилочку и начала меланхолично равнять ногти, – не совсем же дурак… Ну, конечно, мы об этом не говорили, ну так я ему тоже не выговариваю, кого он и куда… И что ему? У него самого под сотню шлюх, и не все гроумки.

– Ну, тогда спокоен, раз до сих пор голову не оторвал, значит, ценит. Опять же, ты у него за правую руку, ну, одну из… Многорукий он у нас, что ни говори… почти мужик, значит, те же права имеешь.

Талик прищурилась.

– Я для тебя, значит, показатель статуса? Устроился у моего отца на тёплом местечке, без малого почётный гражданин, да ещё дочь его трахаешь…

– Не понял, чем-то недовольная? Вообще, не первая на меня залезла? Я ж не закатываю тебе истерик, что я у тебя за так же, как у твоего папаши эта Малил. Меня всё устраивает.