– Да, я ооочень хорошо помню, как ты был «недоволен»!

– Это когда в моём воображении ты натянул чулки одной из тех девочек? Я тебе отомстил… сказал, что тебе идёт… Нет уж, лучше болтай, чем копайся у меня в мозгах, я после той невинной фантазии о парочке из Лингвистического общества тебя полночи ублажал… Как младенец попался…

– Долго мне это припоминать будешь? Десять лет прошло! И вообще, я правда думаю, что это было бы забавно…

Парочка из Лингвистического общества была двумя юными центаврианами, на которых Диус поглядывал заинтересованно после прозрачных намёков, что они практикуют не только игры с переодеванием, но и… э… свингерские обмены, в том числе как-то раз – с парочкой землян. Интерес Диуса-то был и правда скорее… познавательным, а вот Дэвид так сыграл на стереотипе о ревности, что получил от этого немалый выигрыш в интимном эквиваленте. Потом признался, конечно.

– Разве тебе не хотелось бы, хотя бы иногда… чего-то более родственной физиологии?

– Мне тебя вполне хватает, развратное чудовище. Я ж не спрашиваю, не хочется ли иногда тебе… – острый кончик многозначительно скользнул между ягодиц, упираясь в отверстие.

– Человеческого члена? После твоих щупалец? Неет, боюсь, ты меня безнадёжно испортил.

– И я должен ему просто поверить…

– Проверь.

– Ммм?

Голос Дэвида дрогнул.

– Два… вместе… сплети, как тогда…

– Дэвид! Я был пьян, а ты… ты сумасшедший…

– Диус, пожалуйста. Я действительно хочу… – бёдра Дэвида двинулись, насколько позволяла фиксация, навстречу.

– Чего-то потолще, значит.

– Чего-то побольше… твоего… второй уровень, разве нет?

Два органа, сползаясь навстречу друг другу по разведённым ногам, переплелись в «косичку».

– Ты же знаешь… с тобой у меня… всегда шестой…

====== Гл. 15 Больная романтика ======

В малую гостиную – или чем это могло считаться во дворце – ввалилась колоритная парочка, человек и хурр. Человек был одноглаз, и его лицо пересекала самая натуральная пиратская повязка, лицо и вся лысая голова хурра были так испещрены шрамами, что было сложно сказать что-либо о его внешности.

– Э… а босс где? – спросил человек, обалдело оглядывая пустую, за исключением Лионасьенне и Талик, комнату.

– У себя, велел его до утра не беспокоить. Денёк был сложный, и ночь ожидается не для сна. Будет, насколько понимаю, на прямой связи с генералами, пока бой не свернут на какое-то время, тогда, может быть, поспит.

– Ясно… Ну, тогда до утра это подождёт. Мы-то пришли сообщить, что зерно на Хитку прибыло благополучно.

– Считайте, я приняла. Садитесь, Керк, Заас. Это…

Если Талик собиралась представить гостью, то это явно было излишним. Хурр распахнул объятья.

– Ба! Ленни, малышка Ленни! Какими судьбами здесь? Я думал, ты сидишь… А… Сэм где?

– Сэма… – Лионасьенне отвернулась, – больше нет. Сэм погиб.

– Как?! Чёрт… Что-то, я смотрю, происходит тут… парни мне сказали – война, тут кто-то знает подробности?

Талик встала.

– Я считаю, нам надо выпить. Лионасьенне, не спорь. За твоего любимого, и за встречу, и за будущую победу. Так положено.

Ли’Нор, не разжимая рук, настороженно следила за перемещением туда-сюда странного существа, внешне выглядящего как нарн, но ментальными полями походящего на нарна меньше всего. Существо явно было раздражено… зло… почти в отчаянье… Ли’Нор крепче прижала к себе Майка – хватка у нарнов крепкая, им придётся потрудиться, если они захотят их разделить и тем более причинить Майку какой-то вред. Арвини, после того, как пришёл в себя, тоже подполз к ним ближе, устроившись так, чтоб вероятные переломы доставляли меньше беспокойства.

Существо остановилось напротив пленников, вперив в мальчишку полыхающий холодной яростью взгляд.

– Ты! Ты расскажешь нам, что сделал с камнем! Для твоего же блага!

– Вы рехнулись? Ничего я с ним не делал! Я схватился за него, чтобы не упасть в скважину! Что я его, хотите сказать, сломал? Или руны на нём ботинками поцарапал?

Ли’Нор видела, в мыслях – они в шоке и гневе от неудач. Камень, древний артефакт, который они забрали – умно, подождали, когда люди почти извлекут его, простым бурением, на их орудия камень мог среагировать неадекватно – не реагирует… Ничего на сканерах. Никакой реакции даже на прикосновения. Мёртвый камень. Обычная, разве что украшенная странной вязью балка. Нет энергии. Нет возможностей. Нет смысла.

– Ты должен бояться нас, слышишь? Ты, жалкое даже для людей созданье! Как ты смог повредить камень? Он молчит!

– А я тут причём? Может быть, он не хочет разговаривать с такими идиотами? Вас бояться? А что, вы что-то можете мне сделать? Эй, я инвалид, полутруп, вы меня надеялись напугать? Ну давайте, убейте меня, ой как страшно-то!

Лже-нарн замахнулся кулаком, но передумал.

– Мы изучим тебя. Мы выясним. Ты заплатишь.

Арвини застонал и разлепил глаза.

– Вам нужен был камень? Вот забирайте его и уматывайте к чёртовой матери! Мы-то вам зачем?

– Камень не работает!

– Лично я не верю, что он работал когда-либо. Если вы нас убьёте, или разберёте по частям – вам это всё равно ничего не даст!

– Посмотрим, – зловеще улыбнулся похититель, – посмотрим.

Конечно, локальный дурдом. Когда Вадим и Илмо вышли в малую гостиную, поискать кого-нибудь, кому можно выразить своё удивление тому, что кровать в комнате пусть широкая, да, но одна – они застыли на пороге в ещё большем шоке.

– Гм, похоже, мы выбрали не лучшее время…

Талик махнула рукой, подзывая их к столу.

– Садитесь к нам. Кого послал к порогу Вахук-Рад, должен сесть и за стол.

– Что?

– Один наш бог… Дружбы, ну и пьянок, да. По нашим верованиям, где организуется стихийная пьянка – там и Вахук-Рад с нами, а это свято.

Вадим попятился.

– Вообще-то…

– Несвоевременно, что ли? Эй, ну видать, мы совсем другие, чем вы. Если не это время, то какое? У вас погибшие товарищи, не оплаканные и не помянутые, а у нас война… Если завтра и проснётесь с тяжёлым похмельем – завтра будет завтра, кто знает, что будет, может, мы и не проснёмся, если на город обрушатся бомбы Маргуса… Вам-то всё равно не воевать…

– Давай, полицайчик, не брезгуй, – дружелюбно оскалился одноглазый, – когда ещё за одним столом соберутся пираты и полицейские, вместе с важными тузами?

Из другой двери, едва не споткнувшись о порог, в комнату ввалились Виргиния и ещё одна гроумка, таща позвякивающий ящик.

– Гражданки… – презрев абсурдность ситуации, Вадим на рефлексе бросился помогать, – какого чёрта, могли ж попросить мужчин…

– Отвали, – беззлобно огрызнулась Виргиния, – никогда не поверю, что у тебя есть опыт таскания бухла. Разбил бы – несколько дней с фингалом бы ходил… Так, что у нас тут? О, уважаю… А тари что, нет?

– Вы пьёте тари? – вздёрнул бровь хурр. В его глазах явственно зажглось желание предложить Виргинии руку и сердце.

– Я чего только не пью… Илмо, ты с нами?

Вадим махнул рукой и занял одну из упругих обитых неким подобием атласа подушек. В конце концов, может быть, и правда… поможет отключиться, по крайней мере… Может быть, похмелье – и в самом деле лучше будет, чем…

– Вахук-Рад, – излагала Талик, разливая грозно шипящую жидкость по огромным, в полголовы, бокалам, – это бог, которому мы молимся перед заключением сделки. Перед заключением брачного договора. Это бог объединения… а что лучше объединяет, чем выпивка?

– Вы про драки на почве совместного распития не слышали? – улыбнулся Вадим.

– Ай… Ну, и это, конечно, тоже… Но у нас, гроумов, на пьянках убивают редко. Мы народ крепкий. А выбитый зуб там, сломанный нос… ничего, заживёт. Зато выяснение отношений… момент честности, искренности… За бокалом легче высказать другу, что имеешь против него на сердце, за бокалом легче и простить. Это очищение.

– Она дело говорит, – подмигнул хурр, – хорошо подраться – лучше, чем полжизни таить обиду. И на пьяного, вроде как, и обид меньше. А уж когда наутро башка трещит… так и вообще не до злой памяти, тут бы имя своё вспомнить. Спирт, он, вот знаешь, микробы убивает… злоба – тоже микроб.