– Это если его амбиции на Громахе закончатся, – проворчал Гидеон.
– Амбиции самой Громахи на Громахе не заканчиваются, сколько раз они отравляли жизнь то энфили, то пак’ма’ра? Завоевать-то, понятно, тяму не хватит, ну так хоть понадкусают. Всё как случайные стычки, конечно, выставляется, или они вообще не в курсе, куда пропали два корабля с золотом. Мы на этих границах держим кораблей больше, чем на всей границе Нарна, и то мало. Но больше нельзя – сразу блажить начинают.
– Лично меня, как вам ни покажется странным, даже радует, что он пригласил Лионасьенне, – сказал подошедший Эркена, – возможно, он понимает, что самому с лекоф-тамма ему не разобраться. Возможно, даже подозревает, что в инструкциях дезинформация. Это доказывает, что он осторожен и не станет рисковать понапрасну. Не стану сразу выражать надежд, что он передаст их, в случае невозможности использования, в наши руки, но и такой вариант не исключён.
– Зачем?
– Как жест доброй воли, – подключилась Софья, – подкупающий такой жест, разве нет? Если не сможет использовать – то вполне. Глупо держать у себя оружие, которое бесполезно, а то и опасно, а не использовать его хотя бы так.
– Нет-нет, я не собираюсь его трогать, – Майк, опираясь на плечо Ли’Нор и костыль, шёл почти сам. Ну, по крайней мере, наполовину сам, – я действительно опасаюсь… Я просто на него посмотрю. Ведь завтра его тут уже не будет. Невероятно… Сколько он торчал здесь?
– Не меньше полутора тысяч лет, по предварительным данным.
– С ума сойти, ведь правда? Ни люди, ни нарны, ни даже центавриане ещё не вышли в космос, а он уже был здесь. Видел Марс таким, каким нам его и не представить. Видел кометы, которые проходят через нашу систему раз в тысячу лет… Может быть, на Марс спускались, проходили мимо него, существа, которых нам уже никогда не встретить… Разве это не потрясающе? Я хочу сказать… при этом ощущаешь себя таким малым, ничтожным, но в то же время таким значительным… Это ни с чем не сравнимый экстаз – стоять рядом со свидетелем истории…
«Бедный ребёнок, – подумала Ли’Нор, – как мало ему дано в жизни… В то же время, не каждому дана такая первозданная свежесть чувств…».
Пейзаж-то на земной взгляд должен быть мягко говоря безрадостным. Ну, на что тут можно б было любоваться дольше пяти минут? Камень и песок, и над всем этим бледно-жёлтое индифферентное ко всему небо. Ну, сейчас пейзаж немного оживлён всё ещё стоящей тут некоторой техникой и окружающими их горами красно-рыжего песка. Ну, конечно, и сам камень – издали его, благодаря свежевозведённым холмам, видно не было, а вот в представшей взору скважине (какая же там, великий Г’Кван, глубина?!) он открывался во всей красе – ну, насколько хватало света обращённого туда прожектора.
– Осторожно, не приближайтесь к краю! – Арвини нагнал их у последнего отвала, – говорил же Барти, поставить ограждение, а он: «А кто здесь ходит?»… В принципе он прав, конечно…
– Не волнуйтесь, господин Арвини, мне и отсюда неплохо видно. По крайней мере, я вижу почти то же, что видела Мэри когда-то…
Они не поняли, что произошло. Словно внезапный порыв шквального ветра налетел и ударил – вот же, а, а обещали штиль – и что-то обожгло… Ли’Нор швырнуло почти на самый край скважины, а Майка – за край. Из последних сил хилого нежизнеспособного тела он ухватился за единственное, за что мог – за камень. Чёрная туча закрыла солнце…
– Тилоны! – закричал Арвини. Некогда было спрашивать, с чего он так решил – что это именно они. Чёрная туча, взметнув песчаные отвалы – распрощайтесь с вашим штилем, вот вам высокопробная песчаная буря напоследок – спускалась на скважину с торчащим из неё штырём. Мертвенно-бледный луч вырвался из брюха корабля, он не слепил, но Арвини захотелось заслониться, закопаться в песок, убежать… Изо всех сил, пробиваясь сквозь бушующее вокруг песчаное море, он полз к лежащей на краю скважины, нерационально пытаясь дотянуться до Майка, Ли’Нор…
– Угощайтесь, – по модуляции голоса, а так же по иному расположению шишковидных наростов на голове, Лионасьенне догадалась, что гроум, протянувший ей пачку сигарет – женщина. Делать какие-то предположения по одежде Лионасьенне пока не решалась – гроумов вне формы пилота и антуража космического корабля или станции ей случалось видеть редко. Ну, на платье это не похоже, брючный костюм из безрукавой рубахи со стоячим воротом и свободных в бёдрах, но перехваченных под коленями и на щиколотках широкими ярко расшитыми манжетами штанов. Ткань, конечно, красивая, узорчатая, и на руках золотые браслеты, но это не показатель – среди знати и мужчины зачастую одеваются ярко, как те ещё попугаи, а этот гроум явно во дворце свой.
– Благодарю.
– Вы бы всё-таки шли и поспали. Я понимаю, непросто расслабиться в незнакомой обстановке… Но иногда стоит себя заставить. Завтра может потребовать от нас ещё больше сил, чем сегодня.
Лионасьенне прикрыла глаза.
– Я понимаю. Умом понимаю, и в отношение всех остальных я, в общем-то, сама так думаю. Но для меня… я не могу сказать, что я не устала – так врать я, конечно, не посмею. Но для меня отдых невозможен, потому что отдых – это восстановление сил, забвение тревог, отдых нужен, чтоб подготовиться… мне не к чему готовиться и сил у меня нет и уже не может быть. Я мертва внутри, мёртвым не нужен отдых.
Гроумка затянулась и опустилась на широченную, с небольшой матрас, подушку, расшитую золотой нитью и мелкими блестящими камушками, возле низкого столика, на котором стояла огромная, как таз, пепельница, лепнина по бортам которой изображала, должно быть, целую сцену из эпоса.
– Садитесь. Отец пока не много успел мне рассказать о вас, а подслушивать я привычки не имею. Я только поняла, что не все ваши корабли вышли живыми из… того, что происходит сейчас там. На одном из этих кораблей вы потеряли кого-то очень дорогого вам, верно?
Лорканка кивнула, горько улыбаясь.
– Не совсем там… То есть, до собственно вот этой заварушки… Потеряла того, кого любила. Смешно… Мне оставалось сидеть меньше года, мне изредка позволяли писать письма – я посылала их на особый адрес, откуда он мог их забрать… Бежать я не собиралась – точнее, оттуда не слишком-то убежишь… В конце концов, ну что такое четыре года? Хотя мне безумно не хватало его, безумно… Мы три года были вместе, и вот три года без него… И вот я увидела его – перед тем, как снова потерять, уже навсегда.
– Вы успели проститься с ним?
Лионасьенне пыталась сглотнуть солёный ком, но он не сглатывался, продолжал царапать горло.
– И да, и нет. Конечно, я не была готова… Я не… Но наши взгляды не размыкались до последнего мига. До тех пор, пока… Пока от него ничего не осталось, и от меня тоже… И в этом взгляде было столько… столько любви, боже… Боже, если б он хотя бы не любил меня так…
Гроумка уронила столбик пепла в пепельницу.
– Я тоже вдова. Уже два года. Мой муж был на редкость славный малый, хотя мне кажется, я всё равно не ценила его, как подобает. Когда мы расстались – я ещё не знала, что навсегда – мы поссорились… По бытовой, мелкой причине, какие часто между супругами… Он полетел в сектор хурров обговаривать одну сделку… и вернулся уже в гробу. Запечатанном гробу, который не рекомендовали открывать – неприглядно… Такое бывает. Заминированный лифт предназначался не для него, он по случайности вошёл первым. Нелепая случайность.
– Нелепая случайность, – эхом откликнулась Лионасьенне, – не странно ли, что мы лавируем, рискуем, проходим по канату над пропастью и обманываем самого чёрта, а потом нелепая случайность… Если б я подумала, и просто скрылась с ним… где-нибудь… Но мне казалось – так правильно, и он сказал, что я права. Он один пошёл со мной, ну а больше какой дурак пошёл бы? Он берёг все эти годы мой корабль, он помог мне выцарапать этот проклятый телепорт… «Может быть, – говорил он, – тебя даже реабилитируют и наградят»… И вот мы летели, прогоняли ещё на несколько раз виртуальную модель и строили планы, что будем делать дальше, когда совершим этот финт ушами… Ну, из тех, кто были с нами прежде, кого посадили, кто мёртв, кто осел и легальным бизнесом занялся… Есть, конечно, и те, кто остался, и даже нормальные ребята среди них есть… Это неправильно, что его нет сейчас здесь. Невозможно, неправильно. Он должен быть здесь. Вместе мы… вместе мы всё, что угодно могли. Ему определённо понравилось бы… Авантюрист и романтик… Я всегда была разумом, а он – энтузиазмом и верой. Без веры разум мёртв.
