– Вы совершенно правы, – выдохнула миссис Лакланд. – Но будь я вами, я бы постаралась, чтобы доктор Фейфул не услышал, что действует с Божьей помощью. Свои усилия он оценивает, как самодостаточные. Хотя он совсем не то, что его отец… – добавила она, принизив способности молодого Сесила.

– Конечно, у него есть причины гордиться собой, – тут же признала Эмили. – После того, как он три месяца боролся за вас, сражаясь с грозным противником.

Миссис Лакланд нетерпеливо хмыкнула.

– Буллен, сколько времени ты уже служишь у меня?

– Двенадцать лет, миссис Лакланд, – ответила Эмили. Если она и почувствовала что-то странное в вопросе, то не подала виду.

– Двенадцать лет. Кэрол и Дженни были школьницами. Вы должны постареть.

Эмили снова зарделась, ее желтоватые щеки покрылись алыми пятнами.

– Никто не становится моложе, – ответила она.

– Ну, мне семьдесят восемь, но когда я хочу, то выгляжу на пятьдесят пять. Вам, полагаю, около сорока, но выглядите вы на пятьдесят, так что нас разделяют всего пять лет, – ехидно заметила миссис Лакланд.

Эмили почти пришла в себя.

– Мне почти сорок пять, – чопорно ответила она.

– Батюшки! И чем же вы планируете заняться, когда я умру?

Наступила неловкая тишина.

– Я спросила, чем вы планируете заняться, когда я умру?

– Я надеюсь, что мои услуги понадобятся кому-нибудь еще, – опустив глаза ответила Эмили. – Но, дорогая миссис Лакланд, вам не стоит думать о такой вероятности!

– Я не думаю. Но вы-то временами размышляете об этом. И не говорите, что никогда не задумывались о том, что я могла бы оценить ваш двенадцатилетний труд!

Эмили была ошеломлена.

– Я уверена… – начало было она, придя в себя.

– Ну, а я не так уж уверена, – с явным наслаждением парировала миссис Лакланд. – Но когда завтра я все обсужу с Ренни… кто знает? – намеренно двусмысленно добавила она.

Эмили молчала. Это был наилучший выход из неловкой ситуации.

Миссис Лакланд завозилась с простынями. Эмили перевела взгляд на окно, но поскольку она сидела низко, а окно было высоко, то видно ей было только небо. Ее работодательница заговорила первой.

– Сегодня среда, не так ли? – подозрительно спросила она. – Значит, у вас будет свободный вечер? И куда вы пойдете?

– На скрипичный концерт в школе, – ответила Эмили.

– И не знала, что вы интересуетесь музыкой, – заявила миссис Лакланд, давая своим тоном понять, что не верит в это. – Ну, сейчас вы мне не нужны. Но я голодна. Когда спуститесь, скажите Эдит, чтобы принесла мне чай в четыре. И скажите Кэрол, что я хочу ее видеть.

Эмили Буллен тут же засобиралась. Она поставила табуретку на место, взяла свое вязание и была готова уйти, когда миссис Лакланд внезапно села, выпрямилась и уставилась на нее с почти гипнотическим блеском в глазах.

– Буллен, погоди. Я хочу кое-что спросить. Это вы любите бродить ночами по коридору, словно лунатик? Как бы то ни было, прекратите это, – миссис Лакланд, ожидая ответа, не мигая, уставилась на лицо компаньонки.

Эмили была уже у дверей, когда миссис Лакланд обратилась к ней. Она неподвижно застыла там, недоуменно глядя на собеседницу.

– Но, миссис Лакланд, на самом деле я крепко сплю…

– Слишком крепко, – саркастично оборвала ее старуха. – Но мешает ли это ходить во сне? Я такого не потерплю. И если это не ты, то кто-то другой, что, впрочем, неважно. Я стала спать очень чутко, и какие-то шорохи и шепот разбудили меня. Да, конечно… это должны быть двое из вас, поскольку говорили во сне вы так же хорошо, как и ходили. Ну, если вы ничего об этом не знаете, то нечего стоять и глазеть на меня, как баран на новые ворота! Буллен, вы забываетесь! – миссис Лакланд почувствовала дискомфорт от того, что не может определить, испугана ли Эмили или же просто застыла в изумлении. Так что миссис Лакланд повысила голос, чтобы вернуть компаньонку в этот мир. Пробормотав извинения, та ушла, и ее уход на этот раз был совершен без привычной элегантности.

Старая леди окинула двери презрительным взглядом.

Оставшись одна, она ослабила шаль и откинулась на гору подушек, дожидаясь чаю. Мягкий перезвон в холле пробил четыре, и звяканье на лестнице возвестило о приближении Эдит с подносом. Миссис Лакланд с аппетитом предвкушала трапезу. Сейчас, когда ее посадили на диету, еда для нее стала такой же драгоценностью, как и деньги.

Когда вошла служанка, миссис Лакланд подняла голову.

– Кэрол уже пила чай?

Эдит, высокая сдержанная девушка, с вымуштрованной невозмутимостью положила поднос на стол у кровати, переложила с него посуду, поколебалась мгновение-другое и лишь после этого ответила:

– Нет, мэм.

– Очень хорошо. Когда она закончит с чаем, попроси ее подняться сюда. Спасибо, налить себе чаю я могу и сама. Если мне что-нибудь понадобится, я позвоню.

Служанка вышла, и миссис Лакланд в течении получаса с жадностью удовлетворяла аппетит. Она как раз собиралась позвонить в колокольчик, дернув шнурок в изголовье кровати, когда за дверью раздались легкие шаги, затем – стук, и вошла Кэрол. Она изменилась, надев зеленое платье, которое сделало ее симпатичнее. Несмотря на макияж, ее щеки все еще были бледны.

Миссис Лакланд с неприкрытой враждебностью осмотрела ее.

– Заходи, закрой дверь и не подходи ко мне ближе изножья кровати. Ты ни капли не представляешь, как надо наносить помаду, и, говоря на твоем киношном жаргоне, в крупном плане ты не выносима!

Когда девушка подошла, старуха с грубым триумфом добавила:

– Мне семьдесят восемь, но по этой линии я могу тебя кое-чему научить!

Кэрол внутренне содрогнулась, вспомнив те случаи, когда бабушка пользовалась косметикой, но быстро встала в ногах постели и улыбнулась в ожидании начала разговора по существу.

– Я послала за тобой, чтобы спросить о Хенесси. Как он воспринял увольнение?

Кэрол была удивлена, словно ожидала чего-то другого.

– Не похоже, чтобы он изменился, – беззаботно ответила она, надеясь разочаровать бабушку.

Но старая леди лишь фыркнула:

– Не удивительно. Именно так. Но это лишь внешне, а вот внутренне это его гнетет. О, да! А когда он прочитает отзыв, который я напишу, то огорчится как следует! Он у меня припомнит!

– Но бабуля, – сказала уставшая от этого вопроса Кэрол, – ты знаешь, Хенесси признал: он дал слабину, но что он мог поделать, если Дженни и в самом деле позволила мистеру Карновски войти в садовую калитку?

Лицо миссис Лакланд неприятно покраснело.

– Что он мог поделать! Что он мог поделать! – воскликнула она. – Дворецкий должен впускать джентльменов в парадную дверь и следить за тем, чтобы всякие прохвосты не вошли в дом как-нибудь еще! Он знал, что я не потерплю охотников за приданым в моем доме, но как только я отправилась в постель, он позволил ему войти! Конечно, именно это так потрясло меня в субботу. Этот человек годится в убийцы, я имею в виду Карновски, или каким еще варварским именем он себя называет; я уверена, что эту фамилию ему дал не отец! Я не вполне уверена, могу ли я обвинить его (а вместе с ним и Дженни) в грабеже со взломом или насильственном вторжении! Посоветуюсь завтра с Ренни.

Упоминание об адвокате успокоило старую леди.

– Бабуля, не волнуйся ты так, – предостерегла Кэрол. – Особенно, если ты считаешь, что разболелась на прошлой неделе именно по этой причине.

– Спасибо, я могу контролировать свои эмоции. Но еще не известно, сможете ли вы с кузиной делать то же самое послезавтра! – старуха злорадно присмотрелась к внучке, а затем сварливо продолжила: – Как ты побледнела! Ненавижу бледнеющих от страха людей, таких, как ты и эта Буллен. Теперь можешь идти. Убери поднос и подай мою библиотечную книгу.

Кэрол встала, не демонстрируя чувств. Она положила поднос на пол и послушно разложила на столике вещи бабушки. Их было немного: небольшой список покупок и карандаш, немного печенья на блюдце, почти пустая бутылочка с тоником и мензурка, а также женский журнал, но его миссис Лакланд тут же отбросила.