Ранее инспектор не был в саду и теперь жалел, что у него нет времени оценить его красоту. Старый Джон Лакланд знал, чего хочет и как этого добиться. Инспектор шел мимо аккуратно рассаженных растений, беседок, между грозными голландскими тисами. Террасы впереди спускались к реке. А над всем этим угрожающе нависало небо, затянутое облаками – даже контур соборной башни терялся в густой дымке. Инспектор начал думать, что каким-то образом разминулся с девушками, и, возможно, они уже ушли в дом, как вдруг он заметил, что они сидят в шезлонгах у входа в крошечный павильон, построенный в тени тутового дерева.

У Кэрол была книга, и она временами поглядывала в нее, а вот Дженни была явно ничем не занята. Приближаясь к ней, Пардо заметил, что она быстро и нервно курит. Девушки не говорили, но когда инспектор подошел к ним, обе подняли головы.

– Ужасная жара, не правда ли? – сказал он. – Ненавижу беспокоить людей. Но, мисс Квентин, я надеюсь, вы не против показать мне, как добраться на ту сторону реки? Подозреваю, где-то здесь должен быть мост.

– Вам нужно всего лишь выйти за ворота и свернуть по тропинке направо, – быстро ответила Дженни.

– Без проводника я беспомощен, – улыбнулся ей инспектор и снова обратился к Кэрол: – Вы не возражаете?

Она пристально взглянула на него, затем встала и, кинув книгу на шезлонг, ответила:

– Идите за мной.

Они вместе ушли по узкой тропинке, сворачивающей влево от террасы. Ступеньки были узки, и пройти можно было только по одному, так что начать беседу удалось, только когда они спустились. Небольшие, но массивные ворота были заперты, а за ними располагалась общедоступная для горожан дорожка, проходившая вдоль берега реки. Это место было спрятано от взглядов как со стороны дома, так и с террас.

Остановившийся Пардо последовал за Кэрол после того, как та отперла ворота. Он серьезно взглянул на нее. Она взглянула в ответ. Ее лицо побледнело, а глаза забегали.

– Мисс Квентин, как вы догадались, это была уловка, – честно сказал инспектор. – В моей службе не всегда целесообразно говорить при третьем лице, и… – он замешкался, – у меня есть причины, по которым я хотел бы, чтобы сказанное мной услышали только вы.

Лицо Кэрол просветлело, и она очаровательно взмахнула руками.

– Но вы можете сказать Дженни то же, что и мне! – воскликнула она.

– Ну, давайте исходить из того, что сейчас я хочу сказать это только вам. Пожалуйста, скажите, подозреваете ли вы в воровстве кого-либо из присутствующих либо недавно присутствовавших в доме?

Девушка не сводила глаз с лица инспектора, пока он не закончил говорить. Затем она перевела взгляд на заросли ольшаника по ту сторону реки.

– Одно время мы думали, что Эдит «заимствует» вещи, – ответила она, не отводя взгляда от противоположного берега. – Бабушка была уверена, что это она.

– В таком случае, зачем ее держать на службе? – спросил Пардо, вспомнив беспощадную репутацию миссис Лакланд.

Кэрол бросила на инспектора резкий взгляд.

– Не знаю. Нет. Конечно, это не было филантропией. Бабушка наслаждалась властью над людьми, и если они ошибались… – она красноречиво пожала плечами.

Пардо кивнул.

– А у вас или мисс Херншоу когда-либо были ошибки?

Кэрол озадаченно посмотрела на него. Сперва она не отвечала, а затем сказала:

– Насчет Дженни я не знаю. У нее, может, и были. У меня – нет. Но я не думаю, что нам стоит держать Эдит.

– Значит, никто, кроме миссис Лакланд, не мог увольнять слуг?

– Конечно, нет! Мы не могли даже предлагать это. Во всяком случае, у нас не было никаких гарантий того, что из-за упрямства бабули обсуждаемый слуга, напротив, не укрепит свои позиции на службе. Но, инспектор, к чему эти вопросы?

Пардо улыбнулся и отвернулся, собираясь уйти. Держа руку на полуоткрытой калитке, он остановился и снова взглянул на девушку.

– Мисс Квентин, это часть моей работы – как можно лучше узнать людей, с которыми приходится иметь дело. Это не имеет особого значения. – Он понизил голос. – День-другой излишне не доверяйтесь никому в доме. Не хочу вас зря пугать, но пока не обнаружен убийца вашей бабушки, стоит понимать: никто не находится вне опасности.

Он не стал дожидаться ответа и проскользнул в калитку, подняв руку на прощание, и быстро зашагал по тропинке, ведущей к мосту, находившемуся примерно в двухстах ярдах. Он не оглядывался и не видел, что Кэрол застыла у калитки и все еще наблюдала за ним.

Когда после чая Солт вернулся в «Лебедя и переправу», инспектор и сержант обменялись информацией. Пардо честно рассказал об осмотре комнат, и несмотря на то, что во время сообщения о находке в комнате Дженни Херншоу глаза Солта расширились, он не сделал никаких комментариев. Вместо этого он перешел к описанию комнаты Эмили Буллен, в которой не нашлось улик вроде бумаги или конвертов. Семейных фотографий у нее не меньше, чем в фотостудии, но вот что касается писем, нашлась лишь бутылочка чернил и ручка. Письма вполне могли быть написаны ее пером, но этого мало.

– Для нее и этого достаточно, – буркнул Солт. Кажется, его заинтересовало что-то еще, так как прежде чем Пардо успел продолжить, сержант заявил: – Смотрите, нет никаких прямых свидетельств против этой дамы. Был я в той школе для девочек, и как вы думаете, что я обнаружил?

– Что ее не было на концерте, – улыбнулся Пардо.

– Верно, – удивился Солт. – Ее там не было. Я искал, как мог, но не чувствовал след. Затем я отправился к миссис Мэкин, полагая, что смогу что-то выяснить через нее. И, о ужас… такое чувство, что мне пришлось пробивать туннель в скале… – Солт запнулся и скорчил рожу, от которой Пардо тут же понял результат усилий сержанта.

– Вы говорили, и беседа шла по одному и тому же кругу?

– Говорили? Это был худший монолог из тех, что я слышал. Бесконечный. Я не помню, как мне удавалось открыть рот, но, видимо, все-таки удавалось, ведь у меня есть все ее ответы на вопросы.

Он вынул толстую помятую записную книжку и начал тщательно перебирать страницы.

– Будь у вас диктофон, было бы веселее, – заметил Пардо.

– Обхожусь своими силами, – ответил нашедший нужную страницу сержант.

Показания миссис Мэкин свидетельствовали о том, что «бедняжка» мисс Буллен пришла к ней в среду, в четверть девятого, чтобы обсудить предстоящую садовую вечеринку. Она так добросовестна и готова помочь… Не то, чтобы ее помощь была настолько велика, но стоит ли презирать стремление к добрым делам? А доктор, (конечно, речь о докторе Фейфуле), так он является лучшим фокусником в округе, но он настолько эгоистичен, что хочет закопать свой талант – ведь он хотел увильнуть от участия в празднике. Но о таких вещах сразу становится известно, не так ли?

– «Офицер, вы знаете, как он галантен с дамами, – Солт изобразил мимику миссис Мэкин. – Не думаю, что это хорошо для врача. Люди начнут говорить».

Они, и правда, говорили о нем, окружив его предполагаемыми женами, а также уймой намеков о предполагаемых пассиях. «Бедняжка» мисс Буллен говорила, что, кажется, он раньше хотел жениться на мисс Херншоу, знаете, той смуглой девушке. Вот если бы на ее месте была кузина, это было бы понятно, ведь она не столь импульсивна и скрытна, не так ли?

Сержанта утомляла вся эта ходьба вокруг да около, но он знал, что если попытаться направить разговор в полезное русло, то нужную информацию он может и не получить, ведь все эти злобные сплетни тоже могут содержать ценные сведения. Так что он позволил монологу идти своим путем.

– У нее явно зуб на доктора, – заметил сержант. – В конце концов, я решил, что она была автором анонимок, а Буллен сообщала ей обо всем происходящем в доме. Как бы то ни было, но я спустил миссис Мэкин на землю, спросив, не знает ли она, где была мисс Буллен до того, как пришла к ней тем вечером.

Миссис Мэкин, кажется, знала. Эмили Буллен была на сеансе в кинотеатре на Кафи-стрит. Бедняжка нуждалась в отдыхе, и она его получила, хотя он и был не особо интеллектуален. Фильм с тем иностранным актером, как там его имя? Ну, с тем, которого так хвалят за экстравагантность, еще подозревают, что он охотится за приданым у Лакландов. Но никогда не верьте тому, что говорят люди, а если спросите меня, то сегодня девушки не сбегают с женихами.