НАТОвским спутникам, бороздящим просторы космоса, и то было тоскливо подсматривать за военными объектами на Урале, особенно, зимой. В космосе вечный холод, аж корпус махровым инеем в три слоя покрылся. Так вместо того, чтобы на пляжи Майами нацелиться, дабы голых девок во всей красе расмотреть, загорело-копченые фигурки придирчиво оценить со всех ракурсах и пикантных подробностях, надо заиндевевшие фотообъективы на замерзшую Россию наводить. Брррр, от одного вида бескрайних снегов уже жить не хочется. Если на Урале такой тотальный *здец, что же тогда в пресловутой Сибири делается?!

А на зимнем Урале чудные дела творятся, уму НАТОвскому непостижимые. Операторы шпионских спутников зачастую не верили фотопленкам сверхчувствительным. И чутким датчикам ИК-станций  тоже не верили.  Потому что космические «консервные банки» фиксируют бешеную активность советских войск. Да еще именно в тот момент, когда яйцеголовые аналитики из Лэнгли , прочитав ужасающе-морозную метеосводку, выдали авторитетный прогноз, что жизни на Урале нет!!! Вообще нет! Совсем нет! И до мая месяца даже робких попыток зарождения этой самой разумной жизни не ожидается. Потому что на Урале свирепствует «холод собачий»! И конца и края лютому морозищу не видно.

Тем не менее, война –  дело святое! И погнали нас, касатиков, «защищать землю русскую от басурман иноземных».

В виду того, что «басурмане иноземные и вороги лютые» в здравом уме обычно находятся и уроки истории запоминать хорошо научились, помятуя примеры Наполеонов и Гитлеров всяких, то зимой их в Россию-матушку, а уж, тем более, на Урал-батюшку, ни по доброй воле, ни под прицелом автомата не загонишь. Только под конвоем, и то не всегда. Упираются всячески. Все больше предпочитают по Ближнему Востоку покуролесить. В тепле, да при солнышке на недолгую войнушку прогуляться. А от пары исконно русских слов, типа: «Сибирь» и «мороз», спесь заграничная с них мгновенно слетает. В лице меняются и на глазах синеть начинают. Поэтому с «врагми заморскими» на Урале во все времена острый дефицит наблюдался.

Вот и разделили нас, воинов, на «наших» и «не наших». Чтобы по взаправдешному все было. Чтобы более-менее реалистично с каким-никаким противником воевать пришлось, уму-разуму и опыту ведения боевых действий в зимних условиях набираться.

Как окопы в мерзлой земле копались, уж простите, описывать не стану. Кто копал, тот не хуже меня знает. А молодежь пугать не стану, им еще предстоит в армии служить и Родину защищать.

Война шла очень даже по-взрослому. И оружие стреляло и гранаты рвались. Все по-настоящему. И кормили нас через раз исключительно замороженным супом, в котором ложка стояла. Если получится корку льда в котелке продолбить, естественно. А ложки у курсантов алюминиевые. Слабоват алюминий по сравнению со льдом. Проигрывает ему в прочности. А курсантам питаться желательно. Причем регулярно и в любых условиях. В зимние холода молодой организм килокалории с особой жадностью требует.

Потери в зимней войне тоже были настоящие, причем – одна. Вышедшей из строя боевой единицей оказался легендарный Витя Копыто.

Курсант Копыто давно мечтал совершить подвиг. Да такой, чтобы УХ! Да с письмом на малую родину в Пилопедрищенск. С письмом от благодарного от восторженного командования. И обязательно с генеральской подписью, чтобы каждый «пилопедрощанин» знал, что их земляк  о-го-го какой парень! Гроза НАТО и никак не меньше.

Удобного момента для подвига Витя ждал долго. И дождался. На исходе второго дня, когда от лютого мороза безотказные автоматы Калашникова позамерзали так, что стали напоминать пушистые меховые игрушки белого цвета и перестали стрелять, в наш окоп прилетел взрывпакет от «ненаших».

Взрывпакет –  шашечка из картона цилиндрической формы, с бикфордовым шнуром и слабым зарядом взрывчатого вещества. Абсолютно безобидная вещица, если не заниматься дурными экспериментами.

Так вот, прилетает в наш окоп лениво дымящийся врывпакетик. Все ребята, естественно, зажмурились. Хоть вещица безобидная, но условный рефлекс, знаете ли, зашит где-то глубоко в подсознании на генетическом уровне. У кого-то, возможно, забит, но не у курсанта Копыто.

Для совершения великого подвига Витя ждал подобного момента всю свою бестолковую жизнь и вот дождался. Чудак на букву «М» схватил взрывпакет. Далее последовал короткий замах рукой, который наш полудурок сопроводил героическим криком тоненьким голоском Володи Преснякова.

– УРряяяя!

Но, не успел Витя докричать свое писклявое «УРряяяя!» Не свезло. Взрывпакет взорвался в костлявом кулаке дистрофичного богатыря из славного града Пилопедрищенск.

Все, кто не успел зажмурился, увидели как Витины пальцы разлетелись в разные стороны. *дец, приехали!

Командир взвода лейтенант Зайчик жалобно заскулил, предчувствуя скорое свидание с военным прокурором. Он сорвал с головы шапку и закрывая ей лицо, в полубессознательном состоянии сполз на дно окопа. Все курсанты рванули к раненому Виктору, на бегу вскрывая личные медпакеты, чтобы спасти «героическое чудо».

Но Бог Витю любил! То, что мы приняли за разлетающиеся пальцы, оторванные взрывом, оказалось лохмотьями армейской рукавицы. Трехпалая суконная рукавичка приняла на себя кинетическую энергию взрыва. Правая рука курсанта Копыто тоже пострадала, но без видимых катастрофических повреждений. Все было на своих местах, лишь кисть мгновенно распухла до состояния подушки, пальцы раздулись, словно сардельки и оттопырились в разные стороны. Да так, что Витя и пошевелить ими не мог.

Когда поняли, что у бойца руки-ноги теоритически целы, на всех присутствующих накатил приступ истеричного смеха. Витя смотрелся очень комично. Кисть его правой руки напоминала пластиковый сувенир на присоске, который советские автолюбители лепили на заднее стекло автомобиля. Вспоминайте, этакая пятерня с надписью STOP или ПРИВЕТ на ладошке, которая игриво покачивалась на пружине, задорно помахивая остающимся сзади машинам.

«Войну» сразу закончили. Курсанта Копыто срочно загнали в медсанчасть на рентген. Дежурный врач, скрупулезно просмотрев снимок вдоль и поперек, пришел к однозначному выводу: «Бог Витю любит!»

Все: кости, связки, мышцы и прочее было в полной целости и сохранности. Отек после разрывов мелких капилляров должен за пару недель сойти. Витю решили не госпитализировать. И это правильно.  Дабы не вносить единичный случай «непроизвольного членовредительства» в перечень срочных донесений и не портить показатели по технике безопасности, а так же показатели % боеготовых «штыков», курсанту Копыто выписали освобождение от службы и отправили в казарму на амбулаторное лечение.

«Боевые действия» на уральском морозе не прошли даром. Постепенно личный состав училища методично потянулся в медсанчасть, оглушительно сотрясая тесные коридоры богатырским кашлем. Потери личного состава от генерала-Мороза были настолько катастрофичны, что исчерпав ресурс койко-мест, медсанчасть стала тупо раздавать освобождения от службы налево и направо. В выборе курса лечения военные эскулапы руководствовались вполне обоснованной надеждой на мобилизацию внутренних сил молодых организмов. Которые сами справятся с недугом, если простуженным курсантам разрешить пару дней спокойно полежать на кровати в комфортных условиях родной казармы при температуре + 4 градуса по Цельсию.