Ждать и догонять — это две самые противные вещи. Не знаю, как рыжая бегает и способна ли кого-то догнать, но вот ждать она точно не любила.

Извелась вся.

— А обедать мы будем? — поинтересовалась она.

— А ты проголодалась? Могу сделать тебе бутерброд.

— А что-нибудь посущественней и съедобней можно?

— Простите, я готовить тоже не умею. Но мне простительно по половой принадлежности, — слегка грубым тоном ответил я. — А ты, небось, привыкла есть в ресторанах?

— Не без этого. Но дома нам не менее вкусно готовит Роза.

— А мамка твоя тоже не умеет?

Рыжая заметно погрустнела. Складочка пролегла между ее бровей, а губки надулись.

— Мама моя полжизни по больницам.

Не удержавшись, я усмехнулся:

— Дай угадаю, чума всех богатых — депрессия?

Девчонка промолчала, а я понял, что попал в точку. Но явно не до конца. Что-то там с мамкой рыжей было еще.

Я наблюдал за домом Шакалиных несколько дней. Видел много разных людей, но вот родительницу Лики ни разу. Батя потом сказал мне, что женщина в очередной раз в санатории отдыхает. Но в каком, не уточнял.

— Суши будешь? — обречённо вздохнув, спросил я.

Зря он завёл разговор про маму.

Я старалась о ней не думать. Даже забыть про эту женщину, когда-то родившую меня на свет.

Может, в моем детстве, о котором я мало что помню, она и была хорошей матерью. Но в моем сознательном возрасте уже нет.

Да, она меня любила. Заботилась, переживала… когда могла это делать. Но такое с каждым годом становилось все реже. Маме другое стало важней. Она уходила в свой мир, наслаждаясь им. И на все остальное ей было плевать.

Я не пойму ее. Не прощу. Это из-за нее в моей жизни все так. Из-за ее слабости…

Для всех она сейчас находилась в санатории. А по факту, в частной клинике. Депрессия да, имела место быть. Но на какой почве…

— Ну так что, суши будешь? — повторил свои вопрос Ден.

Я кивнула.

Суши — это лучше, чем бутерброды.

Ден подошел к двери, открыл и пообщался пару минут с охранником, которого он оставлял приглядывать за мной. Ну тот и приглядывал, даже в комнату со мной поперся и стоял у приоткрытой двери ванной, пока я принимала душ. Когда переодевалась в комнате, тоже стоял спиной, не подсматривал.

А какие жуткие шмотки он мне принес! Дело не в фасонах, фиг с ними, дело в тканях. Про раздражение на коже я не соврала, нежная у меня она, даже не всякое мыло воспринимает. К ней нужно относиться заботливо, а то мстить начнет, раздражением и зудом.

Ден уселся обратно, на меня старательно не смотрел. А я то и дело проверяла, не появилась ли сыпь на местах соприкосновения шмоток и кожного покрова. Вроде нет, значит, бамбук, если верить этикеткам, настоящий.

Суши нам привезли минут через сорок. Большой сет, судя по фирменным пакетам, из более-менее приличного японского ресторана. Ден разложил все на журнальном столике. Мы приступили к еде, и палочками мой надзиратель орудовал не хуже меня.

Серьезно, я наелась. Наверное, так, как никогда. Папочка бы мне такого не позволил, побоявшись, что я могу не влезть в свадебное платье. А теперь мне и не надо. Свадьба, если не отменяется, то точно откладывается. Хоть один плюс в моем похищении. Буду оптимисткой.

Когда от японской еды почти ничего не осталось, на улице послышался шум. Охранники как-то чересчур оживились, один заглянул в дом и просто молча кивнул. Видимо, пожаловал наконец их Батя.

Я вытянулась по струнке, собрала волосы в пучок на голове и приготовилась ждать. Нервничала, потому что совершенно не знала, что будет и как будет.

Входная дверь широко распахнулась, и в дом вошёл он.

Мужчина. Высокий, крупный, но не толстый. Лысый. Со шрамом. Я его узнала сразу — это именно его сегодня мы видели по телевизору. Меценат детского дома.

Только выглядел он совсем иначе. Взгляд суровый исподлобья, уголки губ опущены вниз, как будто он в жизни ни разу не улыбался. Тяжёлые шаги, он приближался к дивану…

Вновь провела параллель между ним и папочкой. О, как я ошиблась, они очень похожи. Колючим взглядом и своей аурой — ледяной, пугающей.

— Добрый вечер, — произнес он так, словно пожелал всем провалиться сквозь землю. Затем, устроившись в кресле, покосился на стол с остатками еды. Ден тут же вскочил и начал собирать коробки, убирая их в пакет.

А меня начал бить болезненный озноб, этот мужчина в буквальном смысле вызвал во мне ужас. Он не просто высокий, он огромный, как скала. Ребята, что меня охраняли, казались рядом с ним тростинками, что уж говорить про меня. От моего недавнего оптимизма не осталось ни следа. Я боялась, по-настоящему. Опустила глаза, уставившись себе на колени, на которые я положила трясущиеся ладони. Но при этом чувствовала его взгляд. Оценивающий, внимательный, долгий.

— Красивая ты, Анжелика, — произнес он, и мое сердце рухнуло куда-то вниз. — Посмотри на меня.

Звучало как приказ. И я подчинилась. Подняла лицо.

— Ух, какие глазищи. Бездонные, — он фыркнул. — Ну, давай знакомиться, меня зовут Владлен Ильич, — я кивнула. — Это мой дом, и ты поживёшь здесь какое-то время.

Повисла пауза. Он смотрел на меня, я на него. Казалось, это длилось бесконечно долго. Что он пытался рассмотреть, я не знаю, я же пыталась увидеть хоть что-то хорошее в этом человеке. Должно же быть. Наверное. Вон, он сиротам помогает…

— Что вам от меня нужно? — спросила я, вновь опустив глаза под тяжёлым ледяным взглядом.

— Твой отец мне должен, — хрипло ответил мужчина.

— Деньги?

Он усмехнулся.

— Есть вещи важнее денег. Репутация, честь, свобода. Шакал слишком много у меня отнял и жил все это время припеваючи. Я хочу наказать своего обидчика.

Он говорил, а мне становилось все страшней. Испуг проникал под кожу стальным колючим лезвием.

— Вы хотите меня убить? — шёпотом спросила я и еще больше испугалась оттого, как дрогнул мой голос… А внутри все замерло в ожидании ответа.

Рыжая очень сильно испугалась Батю.

Признаться, и я порой испытывал страх рядом с ним. И было от чего.

Он опасный человек. Через многое прошел в этой жизни, и все это его закалило. Как сталь. Которую накалили докрасна, а после опустили в ледяную воду. Так было и с Батей.

Пятнадцать лет в тюрьме. И он за это время не опустился, ни в одном из значений этого слова. Насколько знаю, его там и били, и резали… Но он пережил. Выжил. Покинул место своего заключения с гордо поднятой головой. Хоть и с изрядно подпорченным здоровьем. А на свободе его ждали не только верные люди, но и грамотно припрятанные деньги. И вот сейчас он восстанавливает свою репутацию.

С Батей я знаком давно. Я еще пацаном был, когда моя тётка вышла замуж за брата жены Бати. Вот так породнились, так сказать. Дружили семьями. Я был частым гостем у них. И да, мечтал быть похожим на дядю Владлена. Выдержкой, стержнем, характером… ну, и уметь деньги такие зашибать.

— Вы хотите меня убить?

Малышка побелела. Задала вопрос такими же белыми губами, и я невольно усмехнулся. Потому что знал примерные планы Бати на эту девчонку.

— Может, про меня и ходят страшилки в определённых кругах, — начал он и вдруг улыбнулся, всего на секунду, но это был так для меня неожиданно, — но убивать маленьких и хорошеньких девочек — не про меня.

Рыжая выдохнула с облегчением. При этом ее грудь так дрогнула… твою же мать! Нет, долго я не выдержу.

— А что тогда? — спросила рыжая уже чуть уверенней.

— Тебе папа про меня не рассказывал? — малышка мотнула головой. — Странно, он любит на всех углах кричать о том, как засадил меня в тюрьму.