- Кишпешт - наш!

  3

   Из протокола допроса Юлии Колтаи, библиотекарши, 26 лет:

   'Вопрос: Вы хорошо знакомы с Вильмошем Ковачем?

   Ответ: Да, хорошо. То есть... нет, не очень...

   Вопрос: Дайте более определённый ответ.

   Ответ: Я имела в виду, что гораздо лучше прочих посетителей нашей библиотеки. Но, конечно, нет...[Пауза, Колтаи краснеет и опускает взгляд.]

   Вопрос: Не настолько близко, как бы вам хотелось, да? Вы замужем? [Колтаи пребывает в видимом замешательстве; вскоре ей, однако, удаётся совладать с волнением, и она твёрдо, с вызовом, смотрит в глаза следователю.]

   Ответ: Нет, не замужем. С Ковачем у нас ничего не было [Голос её дрожит, кажется, ещё чуть-чуть - и она расплачется].

   Вопрос: Но Ковач был интересен вам? Опишите его.

   Ответ: Пожалуй, Вильмош симпатичен - даже более того, его внешность можно смело назвать приятной. Он среднего роста, гармонично сложён, то есть, не отягощён ни жиром, ни мышцами, не костляв. Лицо - овальное, правильное; нос прямой, с широкими, но не портящими общего впечатления ноздрями. Глаза чёрные, как обсидиан, отчётливо контрастируют с очень бледной, нежной кожей. Лоб высокий, чуть выпуклый, что свидетельствует о высоких умственных способностях. Волосы чёрные, чуть вьющиеся; полагаю, ему не помешало бы постричься, впрочем, Вильмошу это даже идёт.

   Вопрос: Когда вы заподозрили, что документы на фамилию Ковача - поддельные?

   Ответ: Я регистрировала его; всё, казалось, было нормально... Ковач, то есть Вильмош, или как там его, приходил всегда только в мою смену. Я полагала это своего рода знаком внимания...

   Вопрос [раздражённо]: Дайте, пожалуйста, точный ответ. Когда именно?

   Ответ: Ах, в день его последнего визита. Сейчас... второго ноября.

   Вопрос: Что-то произошло? Вы разочаровались в Вильмоше?

   Ответ: Можно сказать и так. Пожалуй, точнее не выразишься. Ковач взял средневековый манускрипт на одном из восточных языков, кажется, на фарси - и начал читать его вслух. Это было крайне необычное, едва ли не шокирующее, зрелище: он раскачивался из стороны в сторону, заканчивал слова резкими гортанными выкриками... У нас подобного ещё не было! Я уже думала позвать охрану, когда он вдруг посмотрел на меня и улыбнулся - знаете, такой мягкой, тёплой улыбкой. Мне сразу стало спокойно; он немедленно сдал манускрипт, попросив меня удостовериться в его целостности, и тут же удалился. С тех пор он больше не появлялся.

   Вопрос: Это событие побудило вас обратиться к руководству - или какое-либо другое?

   Ответ [холодно]: Мы должны сообщать о подобных вещах, это наша обязанность. Насколько мне известно, паспортные данные Ковача сообщил полиции заместитель директора. Оказалось, что...

   Вопрос: Благодарю вас, госпожа Колтаи. Прошу вас не обсуждать данный неприятный инцидент с кем бы то ни было. Впредь изучайте документы посетителей внимательнее. Мы с вами ещё свяжемся'.

  4

   Говорят, даже у стен есть уши. Едва ли это справедливо по отношению к стенам - те, подобно Атланту, покорно, стоически несут свою службу, удерживая перекрытия от падения. Другое дело - люди, да и все одушевлённые существа вообще: кого-кого, а их всегда интересует, что именно сказал недруг (паче того - старинный приятель, не говоря уже о близких друзьях). Такова природа разумных существ, во всяком случае стремящихся к процветанию за счёт ближнего своего.

   Впрочем, в случае с заклятьем, произнесённым 'Вильмошем Ковачем' в читальном зале, было бы уместно проследить все промежуточные звенья цепи, разделявшей его и любопытствующего адресата. Дело в том, что информация преодолела весьма значительный путь самым неправдоподобным, фантастическим и к тому же отрицаемым наукой путём. Едва ли кто-либо поверит в то, что паук, болтавшийся в паутине под потолком, воспринял колебания воздуха, вызванные звуками голоса 'Ковача' сознательно. Тем не менее, крошечное восьминогое существо тут же покинуло читальный зал: преодолев колоссальный по его меркам путь, оно пробралось к дверному проёму, спустилось на пол... и, ослабленное изнурительным путешествием, было немедленно повержено тараканом!

   Рыжие усики победоносного насекомого зашевелились, словно их владелец пребывал в состоянии крайнего душевного волнения. Наконец, приняв решение, вероятно, удивившее его самого, таракан устремился к выходу на лестничную клетку. Преодолев множество ступеней, он оказался у застеклённой двери - исполинской преграды, преодолеть которую самостоятельно ему оказалось не под силу.

   Впрочем, насекомое не унывало: подобно собаке, ждущей хозяина, таракан устроился поблизости, ожидая благоприятного момента. Не прошло и пяти минут, как снаружи на дверь налёг, толкая её всем весом, низкорослый, тщедушный человечек в твидовом пальто. Таракан тут же воспользовался представившейся возможностью - и, пренебрегая здравым смыслом, покинул тёплое помещение. Такая опрометчивость вскоре была наказана: не пробежав и пяти метров, он стал добычей бурой крысы, высунувшей свою любопытную треугольную морду из ближайшей норы.

   Грызун, едва принявшись за трапезу, оставил труп таракана. Словно вспомнив о чём-то, он вдруг побежал, часто перебирая лапками, вдоль тротуара. Неоднократно, подчиняясь рисунку улиц, менял он направление, но, судя по всему, путь его лежал на восток. К тому моменту, когда он приблизился к границе города, силы его совершенно исчерпались; близилась ночь, и в сгущающихся сумерках трудно было заметить крылатую тень, решительно спикировавшую с высоты крон деревьев. Пронзительный писк - и вот уже бездыханная крыса, сжатая в когтях неясыти, взмывает в небо.

   Впрочем, не проходит и нескольких мгновений, как сова бросает тёплую ещё тушку наземь и, широко взмахнув крыльями, берёт курс на восток. Длительный полёт её, ускоренный попутными ветрами, заканчивается в предрассветные часы; она приземляется на чугунной ограде, окружающей старинный особняк в неоготическом стиле.

   Сова долгое время сидит, отдыхая от дальнего перелёта, и бессмысленно хлопает огромными золотистыми глазами. Наконец, тьма рядом с ней, словно скомканная штора, трепещет; гигантская летучая мышь, размерами вдвое превосходящая птицу, бросается на неё. Крылатые охотники оглашают округу боевыми криками; неясыть яростно сражается, несмотря на то, что её светлая пушистая грудка уже окрасилась кровью. Длинные клыки летучей мыши впиваются в горло врага; тот уже не в состоянии сопротивляться и лишь вяло отбивается; они вместе садятся на землю.