А попал Баталин, что называется, с корабля на бал. А если быть точнее, на банкет, который устраивал наш военный советник по артиллерии. Приглашены четверо китайских генералов во главе с генерал-полковником. Трое пришли вовремя, а генерал-полковник задерживался.

После нескольких рюмок спиртного советник завел патефон и поставил пластинку с Ворошиловским маршем. Зазвучала бравурная мелодия. Один из китайских генералов, набычившись, слушал марш. Было видно по всему, что ему не нравилась такая музыка. Правда, на это никто не обратил внимания. Вдруг он вскочил со своего места, сбросил патефон на пол, визгливо закричал: «Сулян! (что значит советский). Вас всех надо убить!» В следующую секунду генерал набросился на нашего военного советника, повалил его на пол. Другой генерал попытался достать из кабуры пистолет.

Баталин вместе с шифровальщиком находились в соседней комнате. Услышав шум и крики, они бросились на выручку советнику. Сергей выхватил браунинг, и готов был разрядить его в гоминьдановских генералов, оставив последний патрон себе.

К счастью, в эту минуту на пороге зала появился запоздавший генерал-полковник. Он подал какую-то команду, генералы прекратили возню и быстро покинули банкет.

Военный советник пришел в себя после таких агрессивных гостей и, видя взволнованного, но решительного Сергея с пистолетом в руке, сказал:

– С боевым крещением тебя, Баталин!

Сергей промолчал, не зная, что ответить старшему начальнику. Право же совсем не таким виделось ему боевое крещение. Но, как говорят, что было, то было… Почему этот случай вынырнул из памяти именно сейчас, казалось бы, в самый неподходящий момент, он, откровенно говоря, в толк не мог взять.

Воентехник встал, прошелся по камере, попытался сделать упражнения, отжаться от пола. Правда, такая зарядка не помогала подъему настроения. Начала кружиться голова. Зверски хотелось есть.

«Когда же он дозвонится, этот комендант?» – спрашивал себя Баталин. Вдруг его осенила страшная догадка: неужели самые дурные его опасения сбылись, и на телефоне в управлении никого нет.

Он устало опустился на деревянные нары. «Ну и как теперь доказать, что ты не верблюд?»

Тяжелые мысли прервал металлический лязг засова. Двери камеры распахнулись, и в коридоре гауптвахты Баталин увидел двух людей в форме НКВД. Сзади из-за их спины выглядывала тощая физиономия коменданта. Сергей только и успел подумать: «Ни хрена себе, а эти зачем здесь?» В ответ на столь глупый вопрос, кто-то словно издевательски шепнул ему на ухо: «По твою душу, милок. По твою…»

Двое вошли в камеру. Фуражки василькового цвета с краповым околышем, щит с мечом на левом рукаве. Серьезные насупленные физиономии. Баталин взглянул на эмблемы: лейтенант и сержант госбезопасности.

– Это твой шпион? Чего он у тебя такой чистенький? – спросил лейтенант. – Со шпионами надо обращаться по другому.

Комендант промычал что-то невнятное. Впрочем, вопрос был риторический.

– Арлашин! – приказал энкавэдэшник. – В машину шпиона!

Майор суетливо выскочил из-за спины лейтенанта, толкнул Баталина.

– Вперед! Иди, шагай, там разберутся, кто ты такой.

Воентехника усадили в машину. На переднее сиденье опустился лейтенант, рядом – сержант. Через четверть часа петляния по улицам города они подъехали к большим железным воротам, окрашенным в грязно-зеленый цвет. «Вот и местная Лубянка», – подумал про себя Сергей. Нахождение здесь не предвещало ничего хорошего. Все складывалось как-то непонятно и странно: казалось бы, он ни в чем не виноват, в то же время виноват во всем. Тут можно повернуть по-всякому. Но почему комендант не позвонил в Москву? Это же один звонок – и все выяснится. Вместо звонка в Генштаб майор сдал его в НКВД. Почему? У них что дел мало? Война.

Баталина под конвоем препроводили в камеру. Он прилег на металлическую кровать без матраца, вытянул ноги, задремал. Опять привиделось ли, приснилось ли. Они едут на машине в Сучжоу, где располагался радиоузел, останавливаются, чтобы передохнуть. Из горных пещер к ним бегут китайцы. Он до сих пор помнит мурашки, побежавшие по спине: нечесаные, немытые, в грязных лохмотьях, больные. Китайцы окружили их. Сергей был потрясен.

Казалось, он, деревенский парень из Смоленской глубинки, повидал разное. Выросший в самые сложные, неблагополучные послереволюционные, послевоенные годы, познал и холод, и голод, и крестьянский труд. Чем его можно удивить, а тем паче напугать. Оказалось, можно.

А дальше не дорога – одно название. Ориентиров никаких. Не дай бог сбиться с пути, попасть в песчаную бурю. Да и что тут, собственно, удивительного. Пустыня. Деревьев нет, редкие кустики. Иногда вдоль дороги попадаются дома-мазанки. Вместо стекол в окнах рисовая бумага.

На всем этом очень невеселом пути, именуемом автомобильной трассой, стояли советские автомобильные базы. Их цель – техническое обслуживание автотранспорта, на котором доставлялась военная техника, боеприпасы, горюче-смазочные материалы в Китай и уже непосредственно по стране.

Эти базы были развернуты на перевале Кинсай, в местечках Шихо, Урумчи, Пичан, Анси, Сучжоу, Ланчжоу.

Кроме автодороги функционировала и авиационная трасса. Она брала свое начало в Алма-Ате и проходила по населенным пунктам Кульджа, Шихо, Гучен, Хами, Анси, Сучжоу, Ланьчжоу и далее на юг Китая. Здесь работали аэродромы, обеспечивающие дозаправку самолетов.

Еще в 1937 году, когда только начинали разметку автомобильной и авиационной трасс, закладывались аэродромы, сюда, вместе с первыми специалистами прибыли и разведчики-радисты, оборудовали радиоузлы, развернули радиостанции. Это помогло штабу руководства обеспечить управление всем процессом доставки боевой техники и вооружения в Китай.

Однако с каждым месяцем поставки росли, перегон авиационной техники увеличивался, а значит, должна развиваться и вся действующая система радиосвязи. Надо было разворачивать новые радиостанции на промежуточных аэродромах и автомобильных базах, создавать радиосеть между аэродромами для передачи метеорологической обстановки, а также между аэродромами и самолетами.

…Баталин открыл глаза. Камера… Опять камера… Когда же это кончится?

В двери открылась откидная форточка. Кто-то крикнул из коридора:

– Эй, шпион, держи баланду, падла. Страна в крови захлебывается, а ты фашистам продался.

– Это кто тебе сказал?

– Какая разница? Начальник сказал.

– Когда твой начальник меня вызовет?

В форточке показалась красная толстая физиономия вертухая. Он хохотнул.

– Ты что, идиот. Наслаждайся последними часами спокойной жизни. Скоро блевать будешь кровью, сука. Захлебнешься в собственной моче и говне. Молчи, жуй баланду, в последний раз.

Форточка захлопнулась.

– Что, немецкий прихвостень, дождался. Выходи на допрос.

Красномордый вертухай стоял на пороге камеры и устало смотрел на Сергея.

– Я не немецкий прихвостень, – сказал Баталин.

– Рот закрой, а то кишки простудишь. Сейчас разберутся, кто ты такой. Руки назад, лицом к стене.

Вертухай запер камеру.

– Теперь вперед.

Они прошли сумеречным коридором, в конце которого была допросная. Дверь отворилась, и Баталин увидел высоко под потолком маленькое зарешеченное окошко. За окошком ночь, темнота. «Сколько же времени? – подумал про себя Сергей. – Час ночи, два?»

В допросной находилось двое. Тот же сержант и лейтенант, которые приезжали за ним на гауптвахту.

Лейтенанту было далеко за сорок. Лысоват, седые клочья волос торчали из-за больших, красных оттопыренный ушей. Смешной, лопоухий деревенский мужичонка, да и только. Если бы не глаза… Еще вчера они поразили Баталина. У деревенских таких глаз не бывает. Бесцветные, холодные, рыбьи. Неприятно смотреть, хочется поскорее отвести взгляд.

Сержант, наоборот, был молод, высок ростом, красив. В хорошо выглаженной защитного цвета гимнастерке, темно-синих галифе с малиновым кантом, с яркой эмблемой на рукаве, вышитой золотой канителью. Он сидел за столом, а его старший коллега расположился у стены на табурете.