Незадолго до возвращения Нейтана двое мужчин вошли в комнату, чтобы забрать меня. Я не сопротивлялась, все слезы уже были выплаканы. Скрестив руки, мои родители стояли перед входной дверью. Они холодно наблюдали за тем, как мужчины связывали мне кисти и затыкали рот тряпкой. Один-единственный раз я попыталась позвать их. Они только вздохнули с некоторым облегчением, будто избавляясь от тяжелого бремени. Я даже не попыталась крикнуть еще раз.

За долгое время поездки в неизвестном направлении я не сказала ни слова. Даже когда увидела огромное серое здание со стеной, уходящей в небо.

Я представила Нейтана таким, каким он был в последнюю нашу встречу, и всеми силами постаралась удержать в голове его образ. Пусть жизнь идет своим чередом. Тогда я была уверена, что он приедет. Точно приедет.

Он приедет, чтобы спасти меня.

– Если будешь вести себя спокойно, так и быть, мы тебя развяжем. Поняла меня, девчонка?

Громкий голос медсестры разрезал тишину моих вялотекущих мыслей. После короткого сна я чувствовала себя разбитой и уставшей.

– Ты меня поняла или нет? Я с тобой разговариваю! Комната уже должна быть готова. Хватит спать! Ты, наверное, привыкла к лучшим условиям, но у нас тут свои порядки. Добро пожаловать!

Я часто заморгала, стараясь стряхнуть остатки сна. Внезапно медсестра сильно сжала мое плечо, и я вздрогнула всем телом. Мне не хотелось открывать глаза, не хотелось снова видеть ее. Руки и ноги нестерпимо ныли от саднящей боли. Толстые веревки, которыми меня привязали к кровати, напоминали змей. Они сковывали мои движения настолько, что я могла только еле-еле кивать головой.

Несколькими движениями медсестра распустила узлы. Ее сильные руки схватили меня за плечи и усадили в вертикальное положение. После долгих дней, проведенных в полусне, у меня кружилась голова, я никак не могла сесть ровно, хоть и старалась удержать равновесие. Я попыталась ухватиться за рукав медсестры, но она ударила меня по щеке. Снова упав на кровать, я продолжила лежать с широко открытыми глазами.

– Не трогай меня, девчонка! – рявкнула медсестра и, резко дернув за руку, снова встряхнула меня. Встав на ноги, я едва не упала обратно на кровать. От резкого движения голова снова закружилась, и все расплылось перед глазами. Медсестра практически тащила меня, безжалостно схватив за предплечье.

Наш немой поход казался бесконечным. По обеим сторонам коридора тянулись массивные грязно-серые двери без ручек, снабженные только маленькими решетками и засовами. Тот, кто находился внутри, не имел ни единой возможности выбраться самостоятельно. Казалось, что черные решетки дверей, у многих отобравшие свободу, насмехались надо мной; злорадные, они напоминали дьявольские гримасы.

Мы остановились на несколько минут, пропуская группу людей, идущую нам навстречу. Две толстые медсестры и санитар пытались успокоить истерично кричащего мужчину. Он яростно размахивал руками и поминутно закатывал глаза.

– Оставьте меня в покое, дьявольские отродья! – кричал он.

Больше всего на свете мне хотелось закрыть уши руками, чтобы не слышать его слов, которые прозвучали горько и пронзительно, вызвав у меня только одну эмоцию – ужас и одно желание – спрятаться.

Внезапно одна из медсестер безжалостно ударила пациента коленом в живот. Он содрогнулся всем телом и упал на пол, свернувшись в клубок, издавая звуки, похожие на плач.

Другая медсестра со злорадной усмешкой вытащила из кармана своего халата узкую трубку.

– Гарри, Гарри, – она заговорила с таким наслаждением, что мне стало совсем не по себе, и по спине пробежали мурашки. Я без сил оперлась на стену, чтобы не упасть. – Что с тебя взять! Я ведь уже тысячу раз тебе повторяла: будешь послушным, не попадешь в карцер! Но ты совсем не оставляешь мне выбора. Генриетта?

Генриетта опустилась на колени рядом с пациентом и запрокинула его голову назад. Вжавшись в стену, я задыхалась от ужаса. Моя спутница предупредительно махнула рукой, толкая меня в сторону и уводя подальше от Гарри.

– Держи рот на замке, не то составишь ему компанию, – зашипела она.

Я испуганно наблюдала за тем, как медсестры безжалостно затолкнули серую трубку в горло пациента, совершенно не обращая внимания на хрипы и стоны. Женщинам пришлось еще долго бороться с ним, насильно разжимать Гарри челюсти и лить в горло воду с растворенными в ней таблетками до тех пор, пока веки мужчины не дрогнули и он не свалился пластом на холодный пол. С ощущением подступающей тошноты я опустила взгляд, не в силах больше выносить происходящее. Наконец, полностью стряхнув оцепенение, я с ужасом думала о той чудовищной реальности, в которой мне было суждено каждый день испытывать всевозможные тревоги и неприятности. В то недолгое время, когда я наполовину спала, наполовину бредила, мне казалось, что все происходящее вокруг ненастоящее, просто очередной кошмар, который исчезнет с первыми лучами солнца. Я думала, что приняла слишком много успокоительного, заботливо переданного мне нашим семейным врачом, а последних событий моей жизни и вовсе никогда не случалось. Не было никакого призрака, никакой истерики и уж тем более не было никакой клиники для душевнобольных. Я действительно все это время верила, что существует другая причина появления веревок на моих запястьях, порезов на моих бедрах и постоянного присутствия чужих голосов, шепчущихся обо мне.

Когда я осознала, что ошибаюсь, что-то во мне надломилось. Меня не просто сослали куда-то, меня сослали в Шотландию, Хайленд, отрезав все пути к бегству и обрубив все контакты с внешним миром. Последняя искра надежды пропала, равно как и все остальные иллюзии, не выдержав столкновения с горькой реальностью. Как Нейтан разыщет меня здесь?

– Ну же, идем, Адриана. Поторопись, мы не можем стоять тут целый день.

Медсестра сильно сжала мою руку, вынудив покориться. Медленно переставляя ноги, я пошла следом. Бессознательно я делала все, о чем меня просили, хоть и чувствовала себя жутко измотанной. Я тяжело вздохнула. Инцидент в коридоре лишил меня последних сил, страшная усталость взяла верх, и мои веки начали смыкаться. Мы прошли еще чуть дальше по коридору, свернув направо. Нашей целью являлась большая комната, в которой уже находилось человек двадцать. Царившая в помещении тишина с каждой секундой становилась все более напряженной.

– Вот мы и здесь, в общей комнате. Пациенты, которые ведут себя спокойно, могут остаться тут. Питание два раза в день: утром перед восходом солнца и вечером после заката. Иди, сядь вон там и не вытворяй глупостей, – приказала медсестра и указала мне на одну из скамеек у стены.

– Будь тихой, тогда получишь сегодня вечером хлеб и воду. Начнешь упрямиться – останешься без ужина. Как ты уже поняла, правил немного и запомнить их несложно. Любой идиот в состоянии их усвоить.

Тонкие губы медсестры растянулись в фальшивой улыбке. Дружелюбный кивок дался мне с трудом, потому что каждая дальнейшая попытка оставаться «милой» с этими людьми, если их еще можно было так назвать, стоила мне огромных усилий.

Дверь закрылась с громким стуком, щелкнул замок. Я буквально кожей чувствовала взгляды, облепившие меня со всех сторон. Деревянная скамейка, на которую указала медсестра, была жесткой. Я начала ерзать на своем месте, пытаясь сесть поудобнее. Не выдержав, я стала искать глазами хотя бы маленькую подушечку, но на скамейке не оказалось ничего мягкого. Даже у тех пациентов, которые лежали на кроватях, бездумно уставившись в потолок, были подушка и покрывало. Они также являлись счастливыми обладателями матрасов, набитых соломой.

Я сидела, сложив руки на коленях и опустив взгляд. Услышав приближающиеся шаги, я твердо решила не менять позу и не поднимать глаз. Я старалась дышать реже и глубже, чтобы унять растущую тревогу. Одна, совсем одна в холодной комнате с чужаками, с сумасшедшими чужаками. Ледяной ветер коснулся моей щеки, и я поняла, что она тоже была здесь. Она все так же следовала за мной.