Честно признаться – я тоже была одной из этих сумасшедших.

Шаркающий звук шагов резко оборвался: кто-то безмолвно замер совсем рядом со мной. Однажды я читала о том, что даже одного быстро брошенного взгляда может оказаться достаточно, чтобы рассердить сумасшедшего. Меньше всего мне сейчас хотелось ввязаться в конфликт с душевнобольным, и я усердно принялась рассматривать собственную сорочку. Неосознанно задержав дыхание, я замерла.

– Что же ты такого натворила, раз тебя отправили сюда? – спросил слабый голос, который звучал абсолютно нормально и даже дружелюбно. Я невольно подняла глаза. Передо мной стояла худощавая моложавая женщина с усталым лицом и запавшими глазами. Я с нескрываемым любопытством перевела взгляд на ее полностью обритую голову. Только сейчас я заметила, что все остальные пациенты также были лысыми. Мое сердце быстро забилось, когда я осознала, что для меня вряд ли сделают исключение.

Женщина наклонила голову и посмотрела на меня со смесью любопытства и жалости.

– Дай-ка угадаю: губительные пристрастия? Нет, нет, скорее ты строптивая и упрямая. Игнорируешь советы матери и отказываешься подчиняться мужу?

Она опустилась на скамейку рядом со мной. Женщина тяжело дышала, как после быстрого бега, – столько усилий ей стоил разговор.

Я невольно отстранилась от нее, продолжив озираться по сторонам. Несмотря на то что эта женщина не казалась мне сумасшедшей, я оставалась начеку, ведь так легко могла ошибиться. Мне никогда не удавалось сразу распознать обманщика или лицемера, а бессердечный поступок родителей лишний раз доказал мое полнейшее неумение разбираться в людях. Я, конечно, знала об их неприязни, но никогда бы не поверила в то, что они способны избавиться от меня, как от собаки. Люди в этом месте просто пугали меня, правильно оценить человека, находящегося здесь, казалось невозможным.

Женщина внимательно наблюдала за мной, едва заметно вздрагивая время от времени. Должно быть, я показалась ей надменной. Мое поведение было, мягко говоря, невежливым, и я даже не задумывалась о том, что некоторые из пациентов, так же как я, могли быть жертвами, загнанными в ловушку.

И все же я сумела взять себя в руки, вдохнула побольше воздуха, чтобы ответить на вопрос.

– Я должна была выйти замуж, – тихо пробормотала я, испугавшись своего голоса. Уже два или даже три дня я провела в полном молчании, и сейчас собственный голос показался мне чужим. В глазах блеснули слезы, и я обвила руками колени, нервно покачиваясь. Я была так беспощадно далеко от дома, сидела на деревянной скамье среди сумасшедших. Как же мои родители решились на это? Они точно знали, что говорят об этом месте, они точно знали, как тут обращаются с людьми. Тот, кто однажды попал сюда, больше не возвращался прежним или же не возвращался вообще. Я слышала о некоторых счастливчиках, бывших пациентах этого места. Они как звери жили на улицах и сторонились людей, в конце концов умирая от голода и холода.

Женщина сочувственно кивнула, но больше не предпринимала попыток сесть ко мне поближе.

– Ты не хотела выходить за него?

Я согласно опустила голову не в силах ответить. Пусть верит в то, что я непокорная дочь, восставшая против воли родителей. Все лучше, чем правда. Я смотрела на свои руки, не поднимая глаз. Эта комната от пола до потолка была мне противна. Холодно, жутко холодно, а кроме того, я знала, что она тоже находится где-то здесь и молча наблюдает за мной. Я бы отдала все на свете, чтобы не видеть ее. Но ведь существование этого существа действительно могло быть моей выдумкой. Игра воображения, глупый страх, она – не человек, а значит, она – ничто. Возможно, другие пациенты подтвердят мою догадку о том, что я просто надумала себе привидение. При этой мысли где-то в моей душе мелькнул проблеск надежды, наполнивший мое пустое тело теплом.

– Я – Мередит, – представилась женщина и протянула мне руку. У нее на губах застыла застенчивая улыбка. Несколько мгновений я колебалась.

– Адриана, – ответила я, пожав ее сухую мозолистую ладонь.

– По какой причине ты здесь? – с живым интересом спросила я, опуская руку обратно на колени. До сих пор чувствуя себя уставшей после всех принятых лекарств, я прислонила голову к холодной стенке.

Мередит горько рассмеялась, и я заметила, что ей не хватало нескольких зубов.

– У моего мужа была любовница. Он хотел жениться на ней и завести детей, но я стояла у него на пути. Поэтому он выдумал мне диагноз. Я не знаю, сколько муж заплатил врачу, чтобы подтвердить наличие у меня психической болезни, но, наверное, этого было вполне достаточно, чтобы успокоить его совесть.

Я с замиранием сердца слушала ее историю не в силах подавить возмущение.

– Но ведь это варварство! Он поступил просто отвратительно! – чуть не вскрикнула я, не находя нужных слов. В ужасе я тряхнула головой. Как ее собственный муж мог сотворить нечто, настолько жестокое?

Мередит плотно сжала губы, ее руки дрожали, и она прилагала немалые усилия, чтобы не стукнуть кулаком по стене.

– Ты должна привыкнуть, Адриана. Этот дом полон несправедливости, кругом люди, которых кто-то когда-то жестоко обидел. Очень немногие здесь действительно душевнобольные. Большинство пациентов далеко не сумасшедшие, – ее голос перешел на шепот, – советую тебе быть осторожной. Всегда подчиняйся медсестрам. Всегда. Они будут бить тебя, бить и унижать. Они будут привязывать тебя веревками к кровати, пичкать медикаментами до тех пор, пока ты не перестанешь различать сон и реальность. Единственный кусочек свободы, который у тебя остался, – это возможность выбрать, на каком углу скамьи сидеть сегодня. Не дай им замучить тебя, закрой глаза на всю несправедливость, с которой ты здесь столкнешься. Ты ничего не сможешь с этим поделать. Никто не может.

После предупреждения Мередит я вздрогнула всем телом. Хрупкая надежда, за которую я цеплялась прежде, исчезла.

– Просто посмотри на них… – Мередит наклонилась ближе, – бедные души.

Ее рассеянный взгляд скользил по лицам пациентов, на которых уже не было и тени надежды. Все они сидели в глубоком молчании.

Я поняла, что она хотела показать мне, только когда заметила тонкие веревки, которыми были опутаны руки и ноги некоторых пациентов. Они не могли даже пошевелиться. Да никто и не пытался. Чем внимательнее я всматривалась в целый ряд измученных лиц, тем страшнее мне становилось от увиденного. Синяки, следы давних, плохо заживших язв, свежие шрамы на щеках, плечах, бедрах. Металлический запах крови ударил по ноздрям. Выбитые зубы, багровые следы ожогов, покрывающие тела вязью узоров.

Внезапно я ощутила резкий приступ паники, сравнимый с ураганом. Он одним невидимым ударом сбил меня с ног и навалился на грудь, не давая свободно дышать. Я, как выброшенная на сушу рыба, широко раскрывала рот, отчаянно пытаясь втянуть в себя воздух. Из глаз покатились слезы, оставляя мокрые следы на щеках. Мое безумие началось с ночного кошмара и стало стремительно набирать обороты после появления призрака. Я чувствовала, что здесь оно достигнет своего пика. Я не могла свыкнуться с этой мыслью, и бушующий ураган беспощадно разорвал мое сердце на тысячи кусочков, заняв его место. Мне хотелось рыдать, кричать до хрипоты, даже ударить кого-нибудь. Не находя выхода своему гневу, я озлобленно махала руками. В конце концов, схватившись за голову, я крепко зажмурила глаза. Полностью разбитая, я ощущала последствия только что прошедшего урагана эмоций: голова трещала по швам, растерзанная душа ныла, не находя покоя.

Я почувствовала тепло женских рук на моих щеках. Они мгновенно укротили боль, прогоняя дурные мысли.

– Адриана, учись держать страх и гнев под контролем. Иначе ты их только спровоцируешь. Не дай им повода для наказания.

Пытаясь заглушить панику, я отдалась мысли о том, что побоев можно избежать. Мередит медленно отстранилась, внимательно наблюдая за мной. Она опасалась еще одной моей истерики.

– Тебе лучше? Прости меня. Я не хотела напугать. Мне стоило сначала подумать о своих словах, точнее, о том, как они могут повлиять на новоприбывших.