Когда-то дорогие машины стояли с заглушенными двигателями. Теперь на них были навешаны тряпки, сушилось белье, рядом на газовых горелках готовилась еда. Из разных концов импровизированного пристанища доносились музыка, разговоры, крики, детский плач. Здесь люди нарушали все мыслимые предосторожности – они жались друг к другу, и это было крайне опасно. Именно поэтому я не любила находиться здесь.

Кое-где между машин бегали дети в поношенной одежде, им было весело, и они играли в догонялки среди всей этой кутерьмы. Мне было дико видеть это. Как можно заводить детей, когда вокруг конец света?

– Анна! – меня окликнули. Между машин я увидела человека, с которым знакома всю жизнь.

Черная борода, всегда аккуратная, растрепалась во все стороны, некогда одетый с иголочки, сейчас он смахивал на бомжа. Лицо осунулось, вид уставший. Но вот былой след сияющей улыбки еще остался. Это был мой бывший начальник. Его жена растворилась в воде, принимая ванну. От нее осталась только кисть руки. Он не смог это пережить. Прямо как я.

– Анна, – он будто с облегчением выдохнул мое имя.

– Давид, – я улыбнулась ему, в какой-то мере мне было приятно его видеть. Но я старалась особо не разжимать губ, от меня наверняка несло перегаром.

– Как поживаешь?

– Живу, пью, сплю и снова живу, – отрезала я, шмыгнув носом.

– Болеешь? У меня есть тут…– он смущенно указал на машину в дальнем углу, с открытой дверью, завешанной рваной простыней.

– Не надо, Давид. Прости, – я заторопилась. – Извини, мне надо идти.

И я просто сбежала. Стало вдруг мучительно больно видеть его и эту его машину, где он жил. Видимо, он поселился недавно, я помню, что раньше там жила старуха с маленьким внуком, ее никто не трогал, все ждали, когда освободится место. Только вот где теперь её внук?

Я шла через этот город брошенных. «Дом» Дюка располагался в самом центре. Он был хирургом когда-то, но бросил это дело. Не говорил мне почему. Просто однажды не пошел на работу. Так мне рассказывала его сестра. Дюк продал все, что у него было, и купил ей кераль. А затем выслал ее из города, в Эйм, где больше шансов найти работу, и кераль практически у каждого.

У Дюка был фургон, и он жил там со своей девушкой Альмой. Они так и не успели пожениться. Фургон ему презентовали, когда узнали, что он врач. Он, правда, совершенно не хотел этого, но пришлось согласиться работать. За еду, подарки, за разное барахло, которое он потом пытался продать на черном рынке. Он еще рассчитывал поехать вслед за сестрой в Эйм.

Дюк сидел на подножке фургона в старой синей футболке и стриг ногти.

– Ну и опустился же ты, – хмыкнула я.

– Чего? А ты дома разве ходила в строгом костюме и никогда не позволяла себе подстричь ногти? – отгрызнулся он.

– Это не дом. И вот именно ходила. Теперь там, где я сплю, я стараюсь держаться за свои вещи покрепче и получше укутываться в пуховик.

– Ну да, точно. Ты же бомжиха, – усмехнулся Дюк.

– Там нормально. Меня устраивает. Зато не в конуре под землей.

– И кому только они строили все эти небоскребы? Кому нужны пустующие коробки? – Дюк продолжил свое занятие.

– Они надеялись на размножение.

– Ну да, – отозвался он. Отложил ножницы. – Преумножили население в два раза. А потом нас осталась лишь добрая четверть. А теперь законсервировали все этажи, сволочи.

– Нас все еще много. Выйди на улицу, глянь.

– Жаль, что больше нельзя путешествовать, – вздохнул Дюк.

– Ты хотел меня видеть.

Дюк вздохнул еще раз. Закрыл глаза, открыл, будто собираясь с мыслями. А потом заговорил вполголоса.

– Анна. Твое право меня сдать или отказаться от дела. Но дело того стоит.

– Что за дело? – подошла поближе, присела возле него.

– Я помню, у тебя были завязки в одном не очень хорошем месте. В «Аранте».

У меня округлились глаза. Я замотала головой. «Арант» – название небоскреба, куда я не сунусь никогда в жизни.

– Нет, я туда не пойду, Дюк. Никогда больше.

– Тише, – шикнул он. – Послушай, до меня дошли слухи: Кроу вывез из Айха большую часть запаса керали. Говорят, что на межконтинентальный грузили целые ящики со слитками. Представь, сколько ее! Они специально создают ажиотаж! В городе осталось совсем немного, нужно успеть сейчас, иначе мы никогда отсюда не выберемся, ни ты, ни я.

– А как же Альма?

– Да к черту Альму. Она съехала с катушек и бросила меня. Пропала в итоге, и я теперь понятия не имею, где она. Наверное, нашла себе мужика с кералью…

– Так что ты хочешь успеть?

– У меня есть кое-что, что Кроу захочет купить. Очень захочет.

– Что?

– Кого, – Дюк посмотрел на меня в упор. – Видела бородача у входа? На его месте жила старуха с мальчиком. Так вот, она умерла недавно. Ребенок у меня.

Дюк нагнулся поближе ко мне.

– Он может исцелять, – прошептал он практически беззвучно, одними губами.

Я отстранилась.

– Чего? Да как это? Сказки.

– Нет. Связь такая, клянусь тебе. У старухи были сращены кости, криво, но сращены, для ее возраста она жила очень долго, даже слишком. Потому что он исцелял ее. Он лечил ее, сколько мог.

– Откуда ты знаешь?

– Он сам мне сказал. Он сам пришел и попросил продать его богатым. Он хочет свалить своим путем, а нам перепадут денежки и кераль. Все в выигрыше. Главное, чтобы никто не прознал, кто он. Они его порвут, у них нет денег даже на мои услуги, а его заставят бесплатно.

– Кроу – опасный богач. Ребенка ему не отдам. Хочешь – иди сам. Не лучшего «богача» ты нашел для мальчика, – заметила я.

– Я нашел того, кто имеет кераль. А это залог жизни в здешней помойке.

Я закрыла лицо руками. Ну до чего докатились. Ребенок просится в рабство, чтобы выжить, а ты, чтобы опять же выжить, идешь его туда продавать. Казалось бы, все в выигрыше. Кроу вот только тварь. Я боялась его. Мне было плевать на ребенка, я боялась, что вместе с мальчишкой Кроу захочет забрать и меня. Женщины и девушки не раз пропадали в его лапах. Да что говорить, там пропадали все! Чем бы я ни занималась, на что бы я ни решалась ради еды и ночлега, я всегда старалась держаться подальше от работы с Кроу.

Хотя, признаться, страшно было всегда, а алкоголь все усугублял, и становилось еще страшнее.

– Мы пойдем туда вместе, – проговорила я. – Только вместе, и я буду позади. Я буду пихать тебя вперед, и все тумаки будешь получать ты. А я свалю оттуда, если запахнет жареным.

Дюк хмыкнул.

– Ты серьезно думаешь, что Кроу позарится на твой замызганный пуховик и перегар после бурной ночки?

– Меня умыть и причесать – неплохая выйдет проститутка. Вот что он сказал мне в последний раз.

О чем впервые я подумала, когда это началось? Когда началась вся эта суматоха с Катастрофой?

О том, что я оставила дома. Я не планировала оставаться тут сразу. Я хотела лишь глянуть, попробовать, увидеть, получить новый опыт. Я оставила там почти всё. Большинство вещей, друзей, связей, я хотела вернуться ещё раз, хотела увидеть Землю ещё раз, прежде чем покину её навсегда. А что теперь? Путь к отступлению отрезан, связи с домом больше не было, и ходили слухи, что дома-то и нет, возвращаться некуда. Я до последнего не хотела в это верить. Я, как и все, верила, что скоро все наладится, что правительство что-то сделает, поможет и все решит.

А что в итоге? Они просто свалили… Попрятались в бункеры, чтобы переждать, пока мы все вымрем, и они начнут заново.

Сети не было, новости приходили редко и мутно. Неизвестно, добрались ли остальные колонисты. Нескончаемый поток кораблей на Маэр – прекратился ли он? Знают ли они, что здесь происходит? И если им некуда возвращаться, то, что они будут делать? Останутся на орбите и будут ждать? О «Знамени» ничего не было слышно. Он должен был прибыть за день до катастрофы, зависнуть на орбите и постепенно спускать сюда новоприбывших. Он вместил бы половину маэрцев, это около полутора миллионов людей. Самый большой наш корабль, самый надежный.