Как только я зашла в здание, меня проводили в какую-то комнату. Здесь было почти пусто за исключением стола и двух стульев.

Я села напротив Марка, стараясь даже не смотреть на него. В моей голове постоянно всплывали картинки, когда он заносил надо мной руку, душил, угрожал и издевался. Сейчас сидеть за одним столом было невыносимо сложно. Он под следствием, однако почему-то именно я в очередной раз чувствовала себя заложником.

— Ну что, уже навестила своего бедолагу?

— Ты опять за мной следишь?

— Мне это не нужно, я и так знаю каждый твой последующий шаг.

— Давай без лишней болтовни. Где Алиса?

Только после этого вопроса я смогла посмотреть ему прямо в глаза. На Марке даже не было наручников, он сидел в такой фривольной позе, будто чувствовал себя хозяином ситуации.

Ну уж нет, сколько бы он ни подкупал окружающих, справедливость, как бумеранг, все равно когда-нибудь его ударит.

— Такая деловая. Не хочешь спросить о моем состоянии? Хотя бы сделать вид, будто ты беспокоишься о своем муже?

Он положил свои ладони поверх моих, и я тут же убрала их к себе на колени. Даже мимолетный контакт прошиб меня насквозь.

Я повторяла про себя, что должна быть сильной, что не дам ему возможности увидеть, насколько мне больно и страшно, однако у меня не получалось убедить даже себя, чего уж говорить о Марке?

— Это слишком низко даже для тебя. Ты вообще представляешь, какому стрессу подвергаешь нашу дочь? Скажи мне, где она. Или я ухожу. Я больше не хочу играть в твои игры. Ты проиграл, и теперь будешь расплачиваться за все свои грехи.

Марк резко подался ко мне и схватил за локоть, крепко держа и причиняя боль:

— Ты должна меня умолять, чтобы получить хотя бы какую-то информацию.

Я сжала зубы, чтобы не закричать, и прошипела:

— А иначе что, Марк? Ты можешь сколько угодно причинять мне боль, за эти годы я уже свыклась с ней, но это твой конец. Я выйду отсюда и сотру тебя из памяти, начну жить заново, а ты сгниешь в тюрьме за то, что называл любовью.

— Лин, тебе не больно? Смотри, я могу сжать еще сильнее. Буду вынуждать тебя приходить сюда каждый день, чтобы ты вымаливала прощение. Чтобы ползала в ногах, пытаясь выяснить, где Алиса. Разумеется, мы оба понимаем, что я не причиню свой дочери никакого вреда. Но мне ничего не стоит заставить тебя жить в вечном страхе за ее жизнь, ты не будешь знать, с кем она, где она, что ест на завтрак и кто желает ей спокойной ночи перед сном. И ты будешь постоянно со мной…

Я вырвалась из его хватки и откинулась на спинку стула, пытаясь оказаться как можно дальше от мужчины. В его глазах читалось неприкрытое безумие. Он правда способен это сделать?

Боже, наверное, беда всех женщин — верить в лучшее до последнего. Надеяться, что монстр исправится, осознает, как он не прав. Для Марка всегда существовала лишь одна точка зрения — его собственная, и если кто-то был с ней не согласен, он его уничтожал.

— За что мне просить у тебя прощение? За отсутствие любви? Она была раньше, а ты ее убил, регулярно втаптывая меня в грязь.

— У нас могла бы быть счастливая семья, ты сама создавала себе проблемы.

— Я не просила меня бить. Не совершала ничего такого, чтобы дать тебе хоть малейший повод во мне сомневаться. Нормальные люди на нашем месте давно бы развелись и нашли кого-то, с кем обрели бы счастье.

— Мне не нужен никто другой. Я требовал от тебя одного — слушаться меня во всем, и тогда у тебя бы не было никаких проблем. Ты бы жила в роскоши, ни в чем не нуждалась.

— Не все меряется деньгами. Я и так достаточно пыталась свыкнуться с тобой, но стоило мне сделать неверный, по твоему мнению, шаг, как ты снова избивал меня. Тот факт, что потом ты сам обрабатывал мои синяки и раны, никак тебя не оправдывает.

— Ну и что дальше? Ты думаешь, что я здесь пробуду вечно? Мои адвокаты скосят срок до минимального, а потом я выйду досрочно. И до тех пор ты будешь каждый день ко мне приходить, если хочешь увидеть Алису.

Я поднялась с места и направилась к двери. Обернулась, посмотрела на Марка и ответила:

— Это последний раз, когда я сюда пришла. Я сама найду свою дочь.

— А ты не хочешь узнать, почему я такой?

Я остановилась и спросила:

— Почему? Уверена, ты лишь опять пытаешься себя оправдать.

— Сядь обратно, и я расскажу.

— Хорошо, но это ничего не изменит.

Марк всегда так поступал. Когда понимал, что у него не получается давить на меня, мужчина взывал к жалости. Делал что угодно, чтобы я осталась рядом.

Я снова села напротив, скрестила руки на груди и сказала:

— Вперед, я слушаю.

Несколько минут мы сидели в полной тишине. Марк будто пытался понять, с чего следует начать. Наконец-то он ответил:

— Я никогда особо не рассказывал о своих родителях. Мне правда сложно это говорить, но все же теперь я хочу, чтобы ты услышала меня и поняла.

— Хватит пустых слов. Либо говори, либо не трать время.

— Я не умею любить по-другому. Все детство я наблюдал, как отец поднимает руку на мать. Мы жили очень бедно, и, как мне кажется сейчас, он не хотел детей, однако что случилось, то случилось. И потом каждый раз он обвинял ее. Они умерли в автокатастрофе, и, как показала потом запись с видеорегистратора, он ехал за рулем в нетрезвом состоянии, кричал на нее, и в один момент не справился с управлением.

Как мне реагировать на такое? Марк ведь специально рассказывает это именно сейчас. Хочет, чтобы я дала второй шанс, поверила в то, что у нас все будет хорошо, а, когда вся шумиха утихнет, он снова примется за старое.

Мне было жалко маленького мальчика, которым он был в детстве. Но взрослого мужчину, привыкшего причинять всем боль вокруг лишь потому, что его не любили собственные родители, я не жалела совершенно.

— Мне жаль, что тебе пришлось пережить это. Но оправдывать свою жестокость подобным образом у тебя не получится. И если ты хотя бы немного чувствуешь за собой вину, скажи, где Алиса.

— Только при одном условии. Пообещай мне, что пока я здесь, ты не будешь с ним.

Да мужчина просто играет со мной. Я могу пообещать что угодно, он мне все равно ничего не скажет. В его глазах читалось предвкушение. Он жаждал, чтобы я умоляла, кричала, просила об этом, ломаясь изнутри. Использует любовь к дочери как предлог.

Я задрала рукава, напоминая Марку, что он сделал со мной, и сказала:

— Не тебе ставить условия. Верни мне Алису или, будь уверен, я найду, чем еще тебя уничтожить. Пусть я совершенно не разбираюсь в бизнесе, но теперь у меня есть море времени, чтобы откопать в нашем доме все, что ты пытаешься спрятать.

Я вскочила с места и поспешно вышла из комнаты. Мне словно не хватало воздуха, хотелось как можно скорее забыть о нем, очиститься от той грязи, в которую он меня окунает.

Я вышла на улицу и только тогда смогла спокойно вздохнуть.

Я вернулась домой и стала тщательно обыскивать его кабинет. Марк обвинил Рому не только в моем похищении, но еще и в убийстве людей. Мне нужно было откопать хоть какие-то доказательства того, что он невиновен. Я взяла очередные документы и стала их пролистывать, как вдруг выпала бумажка. Наконец-то. Это точно пригодится.

Я отсканировала один фрагмент и отправила на почту Александра.

Спустя какое-то время к дому подъехало такси. Поскольку я все еще была в кабинете Марка, у меня был доступ к камерам, и я сразу это заметила.

Сперва насторожилась, но стоило задней двери машины открыться, как я сразу же забыла обо всем и выбежала на улицу.

— Мама!

Алиса радостно побежала ко мне навстречу. Я подхватила ее на руки и затараторила:

— Малышка моя, ты в порядке! Ты со мной.

Тело снова пронзила тупая боль, но я постаралась не обращать на нее внимание. Все пройдет и заживет, лишь бы это наконец закончилось.

Я хотела обратиться к таксисту, но тот уже начал отъезжать от дома.