Старший брат лишь презрительно усмехнулся:

– Таки да, ты даешь слово, только я тебе уже не верю. На этой проклятой земле я потерял последние силы. Дай мне уйти, Шепсель, дай уйти по-хорошему.

– А если не дам? – В вопросе младшего Гойдмана прозвучала угроза, и Лейба, почувствовав это, сжал кулачищи.

– Тогда я уйду сам. Мне не хотелось бы драться с тобой, как с местной босотой.

Он с силой толкнул брата в грудь, и щуплый Шепсель еле удержался на ногах.

– Ах, вот ты как? – Он заскрипел зубами, смуглое лицо налилось кровью. – Слушай, недаром наши родители считали тебя недоноском.

Лейба глотал раскаленный воздух, как вытащенная на берег рыба.

– Как ты меня назвал?

– Недоносок. – Кулак Шепселя опередил кулак старшего брата лишь на долю секунды и успел впечататься в длинный нос с горбинкой. Брызнувшая кровь, как жидкость из раздавленного гнилого томата, сразу охладила Лейбу.

– Больно, дурак. – Он достал грязную тряпку, служившую ему платком, и приложил к носу.

– Прости, братишка, но ты не оставил мне выбора. – Шепсель подошел к котомке и вынул бутылку с водой. – Держи, умойся. Нам нужно быть вместе, неужели ты это еще не понял?

– Я понял только то, что мы здесь ничего не найдем, – вздохнул Лейба, и недобрый огонек в его глазах погас, словно его затушили водой. – Не всем быть Шлиманами. Тебе ли не знать, сколько археологов до него пытались найти эту проклятую Трою… Мы сгнием здесь, но счастье нам не улыбнется.

Шепсель вздохнул, вспомнив слова отца о еврейском счастье, которое переменчиво, как погода, и, чтобы сменить тему разговора, указал брату на могильную мраморную плиту, выкопанную утром:

– Как думаешь, за нее сколько удастся выручить?

– Не больше, чем за предыдущую. – Лейба подошел к куску мрамора и осмотрел его еще раз с видом знатока. – Хватит на еду и оплату жилья.

– И все же побольше, чем за черепки… – Шепсель вдруг осекся и странно посмотрел на брата. Губы его задрожали, глаза заблестели. – Послушай меня, Лейба. Ты видел, что счастливчики гребут за эти плиты большие деньги.

– Счастливчики – это те, кто напал на мраморную жилу и выкапывает их по пять штук в день, – буркнул брат.

Младший Гойдман кивнул. Его тонкие артистические пальцы прошлись по куску мрамора, потрогали древнегреческие надписи.

– Скажи, можно ли отличить этот мрамор от современного? – вдруг спросил он, слегка побледнев.

Лейба пожал плечами:

– По мне, так не очень. Этот выглядит старее.

– Наверное, и кусок современного мрамора можно сделать старее. – Шепсель провел грязной рукой по лицу, оставив серую полосу на потной щеке.

Брат насторожился:

– Зачем ты спрашиваешь?

Младший Гойдман придвинулся к нему и прошептал:

– Раз так, нам ничего не стоит подделать несколько плит.

Туповатый Лейба сразу понял, чем хочет заняться его братишка.

– Ты понимаешь, к чему это может привести? – спросил он.

Шепсель махнул рукой:

– Таки да, понимаю. Ни к чему такому, что позволит полиции посадить нас в тюрьму.

– Где ты возьмешь мрамор, как будешь делать плиты? – не отставал старший брат. – Ты немного изучил древнегреческий, но этого мало, чтобы делать надписи.

Шепсель усмехнулся:

– Дорогой, мы недаром обзавелись многими знакомыми в Очакове. Помнишь, совсем недавно мы пили с Яшей Нахумовичем? Он, правда, стоил мне больше, чем я рассчитывал, – выпил две бутылки водки вместо одной, – но это неважно. Ты помнишь, чем он занимается?

Лейба наморщил большой лоб, на котором тяжелая работа гробокопателя уже оставила свои следы в виде глубоких морщин.

– Он много лет делает памятники для очаковского кладбища.

– И, заметь, лучшие памятники! – Шепсель дернул себя за пыльный рыжеватый тараканий ус. – Ну, скажи, что ему стоит соорудить могильную плиту или обломок колонны, имея в распоряжении куски мрамора? Для него это плевое дело.

Лейба открыл рот и стал похож на недоразвитого мальчишку.

– Ты хочешь сказать, на этом можно заработать?

– Вот в чем вопрос. – Младший брат деловито потер руки. – Ты прав, современный мрамор заметно отличается от старого. Это говорит только о том, что нам нужен еще один специалист. Наверняка есть технологии, которые позволят состарить кусок камня. Ну и, напоследок, мы обзаведемся человеком, знающим древнегреческий. Он и сделает надписи.

Лейба закусил полную нижнюю губу и отогнал муху, норовившую усесться на его горбатый материнский нос.

– А ведь может выгореть! – Он шлепнул себя по колену. – Может, может, братишка. Ты голова!

Шепсель отряхнул запыленные брюки и поднял котомку и лопаты.

– На сегодня работа окончена. Мы немедленно отправляемся к Нахумовичу. Думаю, старик согласится, если мы посулим ему хорошие деньги. От них, как известно, еще никто не отказывался.

Они медленно пошли по дороге в город, и младший Гойдман подумал: как правильно он делал, пытаясь прослыть известным антикваром в Очакове. День и ночь, не ленясь, он штудировал учебник Штерна, находил другие книги по археологии, и вскоре о нем заговорили как о грамотном специалисте.

Молва всегда бежит впереди паровоза, к нему шли люди, чтобы он оценил антикварные вещи, и Шепсель старался не ударить лицом в грязь. И таки да, пока ему это удавалось.

Дивногорск, наши дни

А потом потянулась унылая, серая жизнь.

Когда закончились деньги, которые оставил сожитель, Лиза поняла, что нужно искать работу. Она не представляла, куда отправиться, потому что умела только готовить, убирать и ублажать в постели. Готовить… Братки говорили, что это у нее неплохо получается.

Может быть, попробовать устроиться в ресторан или кафе? Однако везде требовали диплом кулинарного училища.

Ей казалось это странным: кто-то с дипломом, может быть, готовил гораздо хуже ее, однако администрация не желала проверить ее способности, просто чеканила металлическим голосом:

– Вы нам не подходите.

Помотавшись по городу и отчаявшись устроиться поваром, она вспомнила о втором достоинстве – ее квартира всегда сверкала чистотой.

Здесь повезло больше: ее взяли в клининговую компанию, и она смогла сносно зарабатывать на жизнь.

В это время в ее серой жизни и появился он… Игорь. Она познакомилась с ним в кафе, в которое иногда заходила выпить кофе после трудной работы.

Он сидел за столиком у входа, опустив голову, а рядом стояла бутылка водки, опустошенная наполовину.

Проходя мимо, Лиза нечаянно задела его, и мужчина вскинул голову. В его взгляде было что-то жалкое, детское, беззащитное, и женщина остановилась и наклонилась к нему:

– У вас что-то произошло?

– А вам до этого есть дело? – не очень любезно откликнулся он и оскалился. – Когда мне понадобится помощь психолога, я дам вам знать.

Лиза не привыкла навязываться, наоборот, она всегда избегала этого.

– Ну, извините.

Мужчина неожиданно схватил ее за руку:

– Подождите… У меня действительно случилось несчастье, и мне нужно выговориться. Садитесь. Будете водку?

Лиза замотала головой:

– Я не пью. Только кофе.

– Окей. – Он кликнул официантку, полную, рыжеволосую, довольно аппетитную девицу, и заказал мясное ассорти и кофе с пирожным.

– Как вас зовут? – Когда она увидела его лицо совсем близко от своего, ей показалось, что он намного моложе ее – ей к тому времени перевалило за сорок, слегка, но все-таки. А ему лет тридцать, не больше. Но какой красивый, как похож на Тома Круза! Черные волосы, высокий лоб, орлиный нос… Наверное, он воспринимает ее как прохожую тетку, которой, как матери или старшей сестре, можно излить душу. Ну и пусть…