Лейба кивнул.

Тогда братья еще не знали, что полиция давно была в курсе всех драк, которые происходили на территории раскопок, и не вмешивалась в них.

Один раз полицейским все же пришлось поработать, но тогда насмерть забили молодую пару, и стражи порядка быстро отыскали виновных. Больше таких случаев не было. Вот почему многие кладоискатели, а особенно местные, жители села Парутино, вели себя нагло, по-хозяйски.

Братья Гойдман оказались первыми, к которым парутинцы почувствовали уважение. Во-первых, они получили достойный отпор, что ни говори, а силу тут уважали, во-вторых, уже подружившись с Гойдманами, сочли их грамотными и образованными и с удовольствием слушали рассказы Шепселя об археологии и о древнегреческой Ольвии, почерпнутые младшим братом из книги, подаренной антикваром Штерном.

Братья взяли патент на закупки, открыли антикварную лавку в Очакове, но оказалось, что продавать-то особо и нечего.

За год они накопали множество черепков, которые некоторые коллекционеры все же брали за сущие копейки, и пару серебряных монет. Вырученных денег едва хватало на прокорм. К тому же кроме местных крестьян их заприметил и местный урядник – уникальный взяточник.

«Дармоглот», – прозвал его Лейба, но братья не могли не давать на лапу представителю правоохранительных органов. Они по-прежнему ходили в обносках, жили впроголодь и по-прежнему надеялись отыскать Трою.

Дивногорск, наши дни

Время продолжало бежать, с каждым годом все быстрее. В компании братков постоянно убывало, почти каждые полгода кого-нибудь хоронили.

А потом разом кончилась их власть, и у тех, кто остался в живых, судьба сложилась по-разному. Одни поднакопили денег и рванули за границу, а газеты запестрели статьями об их богатой жизни и бесславной кончине. Другие остались на родине и стали доедать то, что накопили, в результате пропив и проев все и превратившись в агрессивных алкоголиков. Третьи оделись с иголочки и принялись думать, каким бизнесом заняться. Бизнес обещал деньги и власть.

Сергей относился к третьим. Ему неожиданно повезло, вместе с парочкой друзей они отжали доходный бизнес, и их жизнь стала еще сытнее и богаче.

Жизнь Лизы изменилась в один прекрасный день.

– Собирай вещи и катись из моего дома, – сказал ей Сергей. – Я не какой-нибудь подонок, я тебя без гроша не оставлю. Мне, если хочешь знать, даже тебя жаль. Но я теперь известный в городе предприниматель. Вдруг кто-нибудь узнает, что я живу с проституткой?

– Но почему кто-то должен узнать? – Да, ее жизнь с Сергеем была нелегкой, но она цеплялась за возможность остаться с этим человеком, в тепле, как могла. – И почему я проститутка? Тебе же известно, что до тебя…

Он усмехнулся:

– Да кому это интересно? В газетах напишут, что ты стояла на вокзале в ожидании клиентов. Это будет такая бомба… Ты сломаешь мою карьеру. Да и вообще… Какая мы пара? Тебе известно, что на днях я поступил в институт? У меня большое будущее, и жена мне нужна другая. Жена… Теперь со мной будет любая. А ты была так, на время, поэтому я на тебе и не женился. Так что, будь добра, иди и собирай вещи.

Лиза подошла к нему и попыталась обнять грузное, пахнувшее дорогим парфюмом тело:

– Сережа, что люди будут говорить обо мне, зависит только от тебя. Я тоже могу поступить в институт, когда-то я хорошо училась в школе. У тебя есть деньги, почему бы тебе не помочь? Ты сам поступил за деньги, в этом я уверена. Ты же давно забыл школьную программу.

Он побагровел и оттолкнул ее:

– Давай быстрее. С такими, как ты, я не собираюсь разговаривать. И сказал же, что на улице тебя не брошу. Сейчас я подвезу тебя в твою новую хату. Я подумал, что ты все же была рядом в самое трудное для меня время и негоже тебе побираться на улице. Начнешь новую жизнь в трешке.

Он посмотрел на Лизу, пытаясь отыскать радость в синих глазах, но ее не было – лишь пустота.

– Давай. – Сергей взял ее за локоть и подвел к шкафу, где висела ее одежда. – Быстрее, быстрее.

Она принялась бросать вещи в чемодан, который сожитель заботливо раскрыл, ни о чем не думая и ни на что не реагируя, как робот.

Всю дорогу до новой квартиры Лиза сидела молча на заднем сиденье новой машины, тупо глядя на пробегающие улицы, потом, когда они остановились и вышли из машины, как сомнамбула, пошла за Сергеем на второй этаж и очнулась от оцепенения только тогда, когда за сожителем захлопнулась дверь. Наверное, навсегда.

Парутино, 1891 г.

Прошел год, братья копали каждый день и в жару, и в холод. Кожа на их лицах задубела, их не пугал ни снег, ни дождь, они упрямо шли к мечте, к своей Трое, воображая себя новоявленными Шлиманами, но Троя не показывалась.

Однажды, перегревшись на солнце, тихий и всегда покорный Лейба не выдержал. Он сжал кулаки с кровавыми мозолями, швырнул лопату в кусты и, оскалившись, как шакал, пошел на брата, которого всегда почитал и слушался.

Шепсель, увидев безумный блеск в черных глазах Лейбы, тоже перестал копать и напрягся, готовый к худшему. Он ждал, что бедняга в конце концов взорвется. Год бесплодной работы – многовато для любого одессита, тем более для его старшего брата.

– Ты говорил, что мы разбогатеем. – Лейба шипел угрожающе, как змея, пот, как кровь из раны, сочился из пор его лица, уголок его рта, покрытого серой пылью, дергался, на губах пузырилась белая пена. – А еще ты говорил, что мы станем известными археологами и антикварами. – Он стукнул себя по выпуклому лбу, оставив след грязных пальцев. – И я был идиотом, потому что верил тебе. Как называется это место, братец? Сто могил? Еще год такой работы – и его окрестят местом Сто одной могилы, моей, понимаешь? – Лейба поднял голову, посмотрел в небо, безмятежно голубое, по которому проплывало одинокое облачко, похожее на старую монету, и расхохотался, размазывая соленый, как морской ветер, мутный пот. – О, я идиот. Только идиот упрямо продолжает идти к своей цели, хотя каждая вещь, каждый камешек, каждая пылинка говорит ему, что это бесполезно. Здесь ничего нет. Нет – и все.

– Ты действительно идиот. – Шепсель сплюнул в серую пыль и растоптал слюну, превратившуюся в комок грязи. – Тебе прекрасно известно, сколько археологов обогатились в Ольвии.

– Сейчас мне на это глубоко наплевать, – отозвался брат. В его глазах по-прежнему горел недобрый огонек. – Кончено, братишка. Я не собираюсь больше ишачить. Я знаю, что дурак, но поговорка «Работа дураков любит» не про меня. По мне, лучше иметь дело с проходимкой тетей Лесей и торговать лавровым листом, чем дышать грязью и грезить о мифических сокровищах. – Он прижал руку к бешено бьющемуся сердцу. – Представляю, как смеялась бы над нами Молдаванка.

– Ты хочешь соскочить, когда у нас только-только пошли дела? – поинтересовался Шепсель, поддевая носком мелкий белый камень. – Когда мы уже продали несколько монет, кучу черепков и пару мраморных могильных плит? Чем же ты собираешься заняться? Только не нужно заливать, что ты готов снова таскать мешки с капустой. Насколько я тебя знаю, ты никогда не радел ни к какой работе.

Лейба скривился:

– В гробокопатели я точно не нанимался. Так что прощай, братишка. Я возвращаюсь в Одессу. Там, по крайней мере, у меня есть братья, которые помогут первое время, не давая мне в руки лопату. Богатей сам, если хочешь.

Он круто развернулся и пошел, оставляя в пыли следы больших ступней.

Шепсель хотел громко послать его к черту, но его хитрый мозг работал, как всегда, безукоризненно, и он сразу сообразил, что в одиночку ему не выжить. Его тут же выдавят местные и приезжие. Дармоглот урядник позаботится о том, чтобы он не заработал и ломаного гроша.

– Лейба, подожди. – Он кинулся вслед и схватил брата за плечо. – Лейба, прошу тебя, потерпи еще немного. Если в течение еще одного года мы не разбогатеем, даю слово, мы вернемся в Одессу. Я придумаю, чем нам заняться.