— Вы говорите о матери?

— Догадались!

Катрине безумно захотелось прикоснуться к нему. Она провела пальцами по тыльной стороне его руки и накрыла ее всей ладонью. Его рука оказалась такой теплой и сильной, что она удивилась. Странно, но раньше она и не замечала, какой он сильный, какие крепкие у него руки. И тем не менее, заметив это сейчас, она не вздрогнула, не обмерла от желания. Она просто отметила это, и все.

— Мне кажется, — проговорила она, — что любовь матери к своему ребенку — чувство удивительной чистоты, самое лучшее чувство, на которое вообще способен человек. В этом плане вы выиграли спор.

Рик рассмеялся. Его лучистые глаза светились откровенной радостью.

— Ну надо же! И каков же мой приз?

Засмеявшись в ответ, Катрина невольно заметила, что се ладонь все еще накрывает его руку. Отодвинувшись в сторону, она погладила траву рядом с собой, стараясь не замечать пристальный взгляд Рика.

— Будьте осторожны, а не то я продолжу нашу дискуссию, и вам придется выслушать аргументы в пользу моей точки зрения: человек — натура эгоистичная изначально, — сказала Катрина.

— Ну! В этом никто и не сомневался. Мы все действительно очень эгоистичны и тщеславны. И все же я верю в человеческую доброту, верю, что во многих ситуациях доброта побеждает.

— Вы неисправимый романтик.

— Вот спасибо. — Он просветлел. — И ведь именно из этих соображений я преподнес вам подарок.

Катрина простонала.

— Я ведь уже сказала: мы закрыли эту тему.

— Понял, понял. — И лучисто улыбаясь, он расстегнул молнию на сумочке, висящей у него на поясе, и вынул оттуда маленький белый пакетик.

— Я тут подумал и решил, что вам это понравится.

Ее любопытству не было предела. Она уставилась на пакет и удивленно воскликнула:

— Кокосовое печенье? Да, я обожаю его. А как вы узнали?

— Я и не знал. Просто я тоже его люблю, вот и подумал; раз мы с вами родственные души…

— Родственные души? — Она уставилась на него. — С чего это вы решили? Как такая мысль пришла вам в голову?

— Мне всегда нравилось выражение «родственные души», — тут он достал из пакетика, который она держала в руках, парочку печений, и продолжил:

— Это так романтично.

Он откусил ароматный кусочек, прожевал его и причмокнул от удовольствия.

Катрина увидела в его глазах лукавые огоньки и не смогла удержать улыбку, так же как и желание попробовать печенье.

Она съела одно, закрыла глаза и простонала от удовольствия.

— Надеюсь, от этого подарка ты не откажешься, улыбнулся Рик.

Она весело рассмеялась.

— Нет, уж его-то я вернуть не смогу. — С некоторым колебанием она взяла еще одно печенье и откинулась на широкий ствол дерева, как на спинку кресла. — Сколько же времени я не пробовала ничего подобного! В моей семье никто не любил кокосы.

Мои сестры всегда морщились при одном только взгляде на кокосовое печенье, а Хизер выплевывает все, что содержит хоть что-нибудь напоминающее кокос.

— Они не знают, чего лишены.

— Так я им и говорила. Но их не убедишь, у каждого свой вкус. — Она положила пакетик рядом с собой. — Осталось одно печенье.

— Разыграем?

— Нет, ты можешь взять его, если хочешь.

— Так-так, эгоистический акт доброй воли. — Он съел последнее печенье, сложил пакетик и выбросил в ближайший мусорный ящик. — Я чувствовал, что ты не такая холодная и недоступная, как хочешь показать другим людям.

Шутливое замечание задело ее.

— Но я вовсе не хочу показать людям, что я холодная.

— Неужели? — Он склонил голову набок, посмотрел на нее так странно, что ее сердце забилось, а щеки сделались пунцовыми. — Тогда почему ты всегда притворяешься циничной и бесчувственной, если мы оба прекрасно знаем, что под железной маской спрятана живая, страстная натура женщины, которая хочет любить и быть любимой.

Катрина замерла. Больше всего на свете она не хотела, чтобы к ней лезли в душу.

— Я не желаю обсуждать ни мои мысли, ни чувства.

— В таком случае мы не будем больше говорить на эту тему. Но я хочу поцеловать тебя, прямо сейчас, и так поцеловать, как тебя еще никто не целовал. Если, конечно, ты не найдешь способ разубедить меня.

Впервые в жизни Катрина не нашлась что сказать. Более того, ей безумно захотелось, чтобы Рик и в самом деле поцеловал ее.

И она испугалась силе своего желания.

Фраза о поцелуе вырвалась у Рика сама собой, совершенно непроизвольно, и удивила его не меньше, чем Катрину. Он даже почувствовал неловкость, хотя в глубине души был уверен, что она хочет этого поцелуя, ждет его, что он ей нужен.

Не отдавая отчета в своих действиях, он обнял ее.

— Какая ты красивая, — услышал Рик свой голос.

— Правда? — выдохнула она. Расстояние между ними сократилось до минимума, они оба чувствовали взволнованное дыхание друг друга.

— Да. — Он нежно коснулся рукой ее щеки, ощутив упругость кожи, в то время как другая рука уже обнимала ее за талию, притягивая все ближе. Ее руки уперлись в его грудь, напрасно сдерживая его порыв.

Она была так близко, так удивительно близко, что он не мог не заметить блестящий отсвет, играющий на ее розовых влажных губах, не мог не чувствовать тепло, исходящее от ее тела.

Его губы горели от нетерпения. Сердце билось как колокол, в венах бешено пульсировала горячая кровь. В мгновение ока он сильно прижал Катрину к себе и жадно приник губами к ее рту — так путник, истомленный жаждой, приникает к живительному источнику.

Какое-то время Катрина еще упиралась руками в его грудь, но вскоре сопротивление ослабло, она сама обняла его за шею и прильнула к нему всем телом.

Неведомые ранее чувства захлестнули его, как волны разбушевавшегося океана, грозя потопить в своей пучине. Он чувствовал, что вот-вот захлебнется и утонет.

В этот момент Катрина очнулась, глубоко вздохнула, слегка оттолкнула его и отодвинулась на расстояние вытянутой руки.

— Хватит! — Она перевела дух, потом резко отвернулась в сторону, стыдясь своей слабости. — Не надо… пожалуйста…

Рик был так потрясен, что молчал целую минуту.

— Прости, — наконец выговорил он. — Я думал, что ты этого хочешь… то есть мне показалось, что я правильно сделаю, если…

Когда его невнятное бормотание затихло, Катрина покачала головой и, облизнув пересохшие губы, ответила:

— Нет, нет, ты не виноват. Я сама на мгновение потеряла голову. Сама позволила случиться… этому…

— Разве это так уж плохо?

— Да. — Ее ответ был настолько быстрым и резким, что Рик не успел и слова вставить. — Я прошу прощения, если по моей вине ты подумал, будто я хочу тебя подцепить. В эти игры я не играю. Я хочу, чтобы ты знал, мне не нужны никакого рода романтические отношения, никакие вообще. Я их не ищу.

В моей жизни просто нет места ни для флирта, ни для других отношений подобного рода. Даже если парень и выглядит как плейбой.

Рик удивленно уставился на нее.

— Это ты меня называешь плейбоем?

Она покраснела.

— Я не хотела тебя обидеть. Но я еще не встречала человека, которого бы так любили окружающие, твое беспредельное обаяние дает возможность подчинять себе все и всех.

От последнего замечания по его спине прошел холодок.

— Ты преувеличиваешь мои таланты. Я никогда не хотел подчинять себе кого бы то ни было. Если люди со мной и общаются, то лишь в силу их собственного желания.

Катрина вновь покраснела, чувствуя себя полнейшей идиоткой.

— Я не хотела тебя обидеть, — повторила она.

— Если ты действительно не хочешь обидеть человека, то не говори так часто об этом. А то и в правду можно обидеться.

Рик снова вздохнул, пожав плечами, а когда взглянул на нее, то понял, что никакого злого намерения по отношению к нему у нее не было.

— Я всегда стараюсь быть искренней. Что же делать, если действительность не так приятна, как хотелось бы. Я всего лишь констатирую факт и не собираюсь выслушивать нотации ни от вас, Рик, ни от кого другого. Что же касается любовных отношений, то я не тот тип женщин, которые любят порхать с одного цветка на другой. Я не приемлю безответственность ни в чем, а в любви — особенно.